Мапингуари – демон сельвы - Филипп Мартынов

– Вас избили?

– Грубо говоря, да, – пожал тощими плечами Леопольд. – Не очень сопротивлялся, знаете ли. Бывают мгновения, когда лучше не давать сдачи… Да я и не умел… Одним словом, гхм, рассчитывать на что-то серьезное при таком отношении было сложно… Я принял решение встретиться с Розой и все ей объяснить. Мы не могли быть вместе, и дело с концом.

– И вы правда расстались? – округлила глаза Настя. – Господи, как романтично! Это, наверное, место располагает! Разбитые сердца и все такое!

– Ага. Синяк под глазом, сломанное ребро, гематомы на бедре и на правом боку, – невесело усмехнулся Леопольд. – Роза, увидев меня, решила, что к отцу не вернется. Это действительно было, гхм, несколько романтично. И еще безумно. Я подло и почти коварно сбежал из посольства, а она ушла от отца. Мы вместе отправились в небольшую деревеньку под Куско, где сняли домик и прожили в нем… четыре незабываемых дня! – на последних словах Леопольд запнулся и мечтательно закатил глаза. Было видно, что эти четыре дня он помнит в мельчайших деталях, по минутам, и уже не первый год мысленно возвращается в прошлое, желая остаться в нем навсегда.

– Что было потом? – поинтересовался я. Финалом истории Леопольд никогда не делился перед аудиторией.

Пожилой ученый моргнул. Мне показалось, что в глазах его застыли слезинки.

– А потом приехал ее отец и сказал, что он, как известный журналист, может забросить в газеты столько информации обо мне, что я больше никогда не смогу вернуться в Союз. А если и вернусь, то вряд ли когда смогу обелить собственное имя. Он умеет писать так, чтобы ему верили. Я, кстати, гхм, читал его статейки позже. Здорово пишет…

– И вы уехали?

– О, не сразу. Разразился скандал. Роза грозилась наложить на себя руки. Она готова была уехать вместе со мной. Да много чего было придумано, решено, рассыпалось в прах и никогда не осуществилось. Времена были такие, что, знаете, вам не пожелаю. Ее отец… он ведь действительно мог одной статьей разрушить много судеб. Поэтому я, гхм, принял решение отступить. Мы расстались, пообещав не терять друг друга из вида. Расстались влюбленными, чтобы никогда не увидеться.

– И с тех пор вы не выбирались из Москвы?

Леопольд криво ухмыльнулся:

– Легенды бегут впереди меня… Нет, моя дорогая. Я еще долгое время жил и работал здесь, в Перу. Сначала в Куско, потом в Лиме. Просто, гхм, я больше не видел Розу. Никогда. Мы переписывались несколько лет. Ее отец не запрещал, знаете ли. Потом связь прервалась. Последний раз я получил от Розы письмо двенадцать лет назад. Она сообщила, что перебралась жить в этот город. Устроилась экскурсоводом и возит людей в горы, показывает города инков.

– Как романтично! – в очередной раз восхитилась Настя. – И вы знаете, где она живет сейчас?

– О, только приблизительно. Постараюсь потратить оставшееся до отъезда время с пользой, – Леопольд перевел дух, провел по бутону в кармашке ладонью и добавил: – Можно вас попросить об одолжении?

– Каком?

– Вы не хотите прогуляться со мной? – голос его задрожал от волнения.

– Вы хотите?..

– Боюсь, я могу, гхм, немного перенервничать, ну или не решиться… знаете… стариковские причуды. Мне не тридцать лет все же.

Настя возбужденно отодвинула опустевший горшочек из-под риса:

– С огромнейшим удовольствием прогуляемся! Фил как раз говорил о том, что хочет прогуляться! До ночи еще уйма времени!

На самом деле я собирался прилечь отдохнуть. Глаза слипались от усталости. Но не отказывать же в столь деликатном деле.

– С удовольствием, – улыбнулся я. – Вам очень идет белая рубашка, кстати.

12

В обед воздух прогрелся до плюс двадцати. Хотя все равно было холоднее, чем в Москве, я ощущал, что нахожусь на курорте. Виной всему, конечно, были дивные пейзажи – горы в легкой дымке, густые леса, волнами расплывающиеся вокруг города, и еще необычная архитектура. То и дело подворачивались низенькие домики, выстроенные будто из глины, примостившиеся у величественных зданий с узкими окнами и башенками на крышах, с высокими овальными дверями, созданными еще тогда, когда эти двери могли выломать набегающие воины соседнего племени. По мостовым вели лам, бегали индюки, в палатках продавали вареную кукурузу и лепешки, со всех сторон лилась музыка, а темнокожие улыбающиеся перуанцы считали своим долгом зазвать нас к себе.

Только на курортах такое и встретишь. В Москве давно уже никто никого к себе не зовет, не улыбается. И уж точно не водит лам по улицам. Попробуй вывести на Тверскую хотя бы лошадь…

Мы шли минут пятнадцать, и за это время Леопольд то ускорял шаг, вырываясь вперед, то медлил, отставая, то вообще собирался повернуть назад, бормоча:

«Все пропадет! Нет! Не хочу! А вдруг?..»

Пришлось каждый раз напоминать, что если не пойти и не встретиться, то это самое «а вдруг?» будет преследовать его до конца дней.

С доводами Леопольд соглашался.

На безымянной узкой улочке, где по дороге едва ли разъехалось бы два автомобиля, Леопольд остановился окончательно и устало махнул рукой в сторону небольшого дома. У крыльца его стоял детский трехколесный велосипед с крохотной сетчатой корзинкой у руля.

– Это здесь. Она жила здесь, – сказал Леопольд треснувшим голосом. – Как думаете, каковы шансы, что Роза вообще еще не уехала? Прошло же много лет. Она давно может быть где угодно. Вернуться… к отцу, например.

– Не постучитесь – не узнаете, – заметила Настя. – Или мне вас взять под локоть и силой затащить на крыльцо?

– Она может! – добавил я. – Так что действуйте.

Старый ученый стушевался, пригладил волосы (в который уже раз за последнее время), дрожащими пальцами поправил бутон в нагрудном, кармашке и заковылял по тропинке, мимо велосипеда, к крыльцу.

Мы остались стоять на улочке.

– Вот она, большая и глубокая любовь, – шепнула Настя, и мне стало неловко.

Она смотрела на меня большими голубыми глазами и, казалось, ждала какой-нибудь реакции. А я, как полный дурак, крутил в голове какие-то мелкие, непонятные словечки и не знал, что сказать.

– Смотри. Там женщина, – пробормотал, кивнув в сторону дома.

Действительно, дверь отворилась, на крыльцо вышла статная высокая женщина. На вид ей было чуть больше пятидесяти. Темные волосы собраны на затылке в хвост, только один закрученный спиралью локон взвился на лбу, между тонких изогнутых бровей. Женщина что-то сказала. Леопольд ответил. Брови женщины поднялись вверх, одной рукой она прижала ладонь к губам, второй схватила Леопольда под локоть и стремительно затащила старика внутрь. Звонко закрылась дверь.