Вор (ЛП) - Меган Тернер

Мое положение было не самым удобным, с этим я готов был согласиться, но его легко было изменить. Я подтянул колени к подбородку и вскочил на ноги.

— Извиниться? — спросил я. — За что?

Я отошел в сторону, ощупывая распухшую губу и слизывая кровь с уголка рта. Немного задержавшись у раскрытого седельного мешка, и вытащив оттуда гребень, я уселся на ствол мертвой оливы, чтобы расчесать свалявшиеся волосы и изгнать с головы кое-каких оставшихся тюремных вшей. Пол убирал в сумку свой кофейник, а Софос с Амбиадесом седлали лошадей.

Халдей стоял и смотрел на меня. Через некоторое время он открыл рот, и я ожидал, что он предложит мне постричься, но он резко спросил:

— Где ты взял эту расческу?

Я в недоумении посмотрел на гребень в моей руке. Он был красивый и, вероятно, дорогой: сделанный из панциря черепахи, с несколькими сломанными зубцами, но зато с инкрустированной золотом спинкой.

— Наверно, это принадлежит Амбиадесу, — сказал я наконец. — Я взял его из мешка.

Амбиадес повернулся так быстро, что лошадь, которую он седлал, испугано присела. Он оставил ее, перебросив уздечку через голову, пересек поляну и вырвал гребешок из моих рук. Его кулак просвистел около моего лица, но на этот раз я был готов и успел уклониться, так что он ударил меня в плечо. Тем не менее, он свалил меня с места, где я сидел, и я приземлился на бок в грязь по другую сторону ствола. Приземлился я вполне благополучно, но решил вскрикнуть, давая понять, что повредил руку.

Уже второй раз за утро халдей стоял надо мной с обеспокоенным видом.

— Ты упал на руку? — спросил он, наклоняясь.

— Нет, он ударил меня, — ответил я. — Сломал мне руку, гад такой.

Конечно, это была гнусная ложь, и когда халдей заметил это, он поглядел на меня с нескрываемым отвращением. Он достаточно громко, чтобы слышали все вокруг, объяснил Амбиадесу, что если бы я вывихнул запястье, то стал бы совершенно непригоден для использования.

— Думаю, я ясно дал это тебе понять минуту назад.

Его слова сопровождались равномерными ударами перстнем по голове малолетнего преступника. Некоторое время я лежа слушал визг Амбиадеса и с возмущением размышлял, как неприятно, когда к тебе относятся словно к инструменту, пусть даже ценному и дорогому.

После воспитательной лекции халдей оставил Амбиадеса седлать лошадь и пошел упаковать в сумку свой бритвенный прибор. Несколько раз я видел, как он с недоумением поглядывал на своего ученика. Если он рассчитывал вбить разум в его голову своим перстнем, то сильно ошибался. Амбиадес отвечал учителю ядовитыми взглядами исподтишка.

Софос закончил седлать коня и одолжил мне свой гребень. Я развеселился и сказа мальчику, что он слишком добр, чтобы стать князем. Он залился румянцем и пожал плечами.

— Я знаю, — сказал он.

— Так же, как и его отец, — прошипел Амбиадес, проезжая мимо и наклоняясь к нам с седла.

В общем, утро не задалось. Амбиадес дулся и молчал, Софос, сгорбившись, ехал рядом со мной и пытался игнорировать повисшую в воздухе напряженность.

Наконец я пробормотал:

— С вами не соскучишься. Каждый день узнаю что-то новенькое.

— Что ты узнал? — спросил Софос.

— Что держать рот на замке бывает очень полезно.

— Ты хотел сказать, не надо было хвастаться в таверне, что собираешься украсть царскую печать?

— Это не совсем то, что я думал, — сказал я, — Но теперь ты можешь держать пари, что я не повторю такой ошибки. Скажи, если у Амбиадеса такой высокородный дед, почему он ходит в обносках с чужого плеча?

Софос убедился, что Амбиадес едет впереди халдея и не слышит нас.

— Его дед был князем Эвменом.

Я на минуту задумался.

— Заговор Эвмена?

Теперь все встало на свои места. Простые люди не говорили вслух о заговоре Эвмена.

— После того, как он попытался вернуть олигархию и был казнен, его семья лишилась своих земель и титулов. Наверное, отец Амбиадеса унаследовал кое-какие деньги, но большую часть из них проиграл в карты. Когда прошлой зимой Амбиадес написал отцу, что ему нужен новый плащ, тот прислал ему один из своих старых.

— Ах, — сказал я. — Бедняжка Амбиадес. — Софос осторожно покосился на меня. — Как ему, наверное, нелегко задирать свой аристократический нос перед грязными плебеями, когда он сам ничем от них не отличается. Бьюсь об заклад, он каждое утро просыпается с мыслью об утраченном богатстве.

Мы держались в стороне от большаков. Хотя мы не раз пересекали тропинки и проселочные дороги, халдей тщательно выбирал путь между деревьями и ехал довольно медленно. Время от времени он сверялся с компасом, проверяя, не сбились ли мы с заданного направления.

На ночлег мы остановились ранним вечером. Лунный свет не проникал сквозь густую листву, город был достаточно далеко, так что халдей разрешил развести костер, и Пол приготовил рагу из нескольких лоскутов вяленого мяса. Ели мы молча сидя у костра. После ужина тишина стала просто невыносимой. Наконец халдей решил заговорить первым.

— Если Ген считает себя вправе пересказывать свободную версию старой легенды, то, пожалуй, я тоже могу себе это позволить, — сказал он и начал рассказывать Софосу очередную историю о древних богах.

После примирения с супругом Гея отдала Гефестии свою силу сотрясать землю. Уран обещал отдать дочери молнии, но тянул с исполнением обещания. Он все время находил новые оправдания: то он отдал молнии в чистку, то одолжил другу, то забыл на берегу ручья, когда был на охоте. Наконец Гефестия пришла к матери и спросила, что ей делать, а Гея позвала Евгенидеса.

Гея обещала мужу, что не будет давать своему сыну других даров, кроме тех, которыми она одарили всех людей. Поэтому она велела Евгенидесу использовать свой ум, если он хочет получить новые дары богов. Ум был подарком богини всем людям, хотя мало кто умел им пользоваться по-настоящему.

Гея рассказала Евгенидесу, что Уран иногда ходит налево и навещает одну наяду горного озера. Ложась с ней на травку, он кладет молнии рядом.

Сначала Евгенидес пошел к своей матери и попросил одеяло из кротовьих шкурок, которым его укрывали в детстве. Он отнес одеяло портному Олкименосу и попросил сшить из него рубашку и штаны. Потом Евгенидес пошел в лес и попросил у каждой цапли по одному перу. Он отнес перья ткачихе Олмии и попросил сделать ему шапку. Ткачиха выполнила его просьбу.

Евгенидес поднялся к горному озеру и тихо сидел под деревьями, ожидая прибытия Урана. Когда вечером Уран пришел к наяде, он снял с плеча колчан с молниями и положил их на берегу. Когда все вокруг стихло, Евгенидес тихо-тихо пополз через кусты, но наяда услышала его. Она спросила:

— Кто шумит там в кустах?

Уран оглянулся, увидел край рубахи Евгенидеса и сказал:

— Это какой-то ночной зверек вышел на охоту.

Евгенидес стал передвигаться еще тише, но наяда снова услышала его и сказала:

— Опять в кустах кто-то ходит.

Уран тоже посмотрел, но не очень внимательно, увидел перья на шапке Евгенидеса и ответил:

— Это цапля устраивается на ночлег.

Евгенидес пошел совсем тихо, и ни наяда ни Уран не услышали, как он стянул молнии и побежал с ними на вершину горы.

Уже стемнело, когда Уран пошел за своими молниями, но нашел колчан пустым. Сначала он подумал, что потерял молнии, и осмотрел все горные вершины, но их не было, и он понял, что молнии украдены.

Потом он увидел, как Евгенидес идет к лесу от подножия горы, остановил его и потребовал вернуть молнии обратно. Евгенидес сказал, что у него ничего нет, Уран сам может убедиться в этом. Он даже поднял руки и вывернул карманы.

— Тогда скажи мне, куда ты их спрятал, — потребовал Уран, но Евгенидес молчал.

— Я разотру тебя в порошок, — пригрозил Уран, но Евгенидес по-прежнему отказывался отвечать.

Он знал, что Уран не может навредить ему, не нарушая обещания, данного Гее. Уран продолжал угрожать, Евгенидес дрожал и плакал, но отказывался отвечать, пока Уран Громовержец не выполнит его просьбу. Наконец Уран сдался, и Евгенидес попросил воды из источника бессмертия. Уран опять начал бушевать, но Евгенидес стоял на своем, потому что Гея в полной мере наделила людей храбростью.

Тогда Уран пошел к роднику и принес полную чашу, но, прежде чем дать ее Евгенидису, добавил в нее сок полыни. Евгенидис рассказал Урану, где он оставил молнии:

— Иди в тронный зал моей сестры, откуда она управляет младшими богами, и ты увидишь их там.

Тогда он выпил воду с полынным соком, и его губы искривились от горечи.

— Полынный сок не повредит тебе, — сказал Уран. — Но он сделает твою жизнь такой же горькой, как выпитая вода. — и ушел.