Самосожжение - Инна Тронина

– Спасибо вам, что официанта нашли. Я бы не сумела, по крайней мере, так быстро. Обязательно с ним встречусь. Вы на завтра договорились?

– Раньше четвёртого августа он выкроить время не может. Если не возражаешь, четвёртого свидание и организуем. Как и где, режим по ходу дела. Парня зовут Саша Принцев, он неглупый и наблюдательный. Возможно, кое-что и запомнил.

Буссов открыл балконную дверь, пропустил меня вперёд. Я приготовилась извиняться перед Галей, но этого не потребовалось.

– Оксана, Дмитрий, я всё понимаю! Вам нужно переговорить без посторонних, и это нормально. Кстати, мне тоже требовался отдых. Тема нашей беседы не из приятных.

Галя смущённо улыбалась, держа на коленях журнал.

– Раз вы отдохнули, можно, наверное, ещё один вопрос затронуть, – предложил Буссов, усаживаясь в кресло напротив Галины и слегка наклоняясь вперёд. – Дина какое-то время лежала в больнице. Вроде бы в марте-апреле этого года. Данные нужны для работы. – Буссов видел, что Галя изменилась в лице, но опять-таки, по своему обыкновению, не пожалел её. – Поподробнее об этом, пожалуйста. Ничего не скрывайте – всё между нами.

– Третьего марта Дину госпитализировали с перитонитом, – неохотно отозвалась Галина и отложила «Пари-матч», уже другой номер. Андрей подарил мне целых пять штук.

– У неё был аппендицит? – настойчиво поинтересовался Буссов.

– Нет. Ту операцию ей сделали ещё в детстве. А в данном случае… – Галя глубоко вздохнула, и бледные щёки её порозовели. – Это был послеабортный перитонит. Её увезли в тринадцатую Градскую, там гинекологическое и хирургическое отделения вместе. Нужна была помощь специалистов разного профиля. Как после объяснили мне доктора, инфицированный материал проник в брюшину. Это случилось в результате перфорации, то есть прободения матки. Перитонит такого рода отличается от прочих перитонитов тем, что боль поначалу слабая, живот мягкий; только держится высокая температура. Может быть, поэтому сестра сразу не вызвала «скорую». Потом уже вмешалась соседка с Тверской, вызвала врачей. Сознание Дины полностью затуманилось, её тошнило и рвало.

Галя смотрела в угол, на горку с гжелью, и говорила через силу, словно и на неё нахлынула дурнота.

– Дину сразу же отправили на операционный стол. Пришлось удалить матку – только так удалось остановить кровотечение. Дренаж, антибиотики, ещё одна операция… И в результате – безобразный шов на животе. То, чего она всю жизнь боялась.

– Кровотечение открылось во время операции? – уточнил Буссов.

– Да. – Галя снова заплакала, поспешно полезла за платком.

– Простите… – Я понимала, что при мужчине подобные разговоры вести неприлично, но иначе поступить не могла. – Она что, криминальный аборт делала, если получила такое осложнение? У нас ведь аборты разрешены. Что ей помешало нормально прервать беременность? На каждом углу такие вмешательства производятся. Любую газету возьми – куча объявлений на сей счёт. А с кем Стасик оставался в это время?

– Стасик жил у тёти Златы – она ведь была на пенсии. Где Дина делала аборт, я вам сказать не могу. На этот вопрос она не ответила ни мне, ни врачам в больнице.

– А когда это случилось, тоже не можете сказать? – продолжала я, стараясь не замечать Галиного отчаяния.

– Двадцать восьмого февраля, в пятницу, перед выходными. Скорее всего, это и сыграло роковую роль.

Галя отвела со лба упавшую прядку волос и застыла, прижав ладонь к переносице.

– Дина сказала, что была вынуждена так поступить. Ни одно медучреждение не бралось за операцию при её анамнезе. Срок был три месяца, и немногим больше времени прошло со времени предыдущего аборта. Стенки матки сильно истончились. Дине советовали на этот раз родить. Не захотела – со Стасиком намучилась. И решилась на отчаянный шаг. Говорят, сама упросила помочь, и предавать, подставлять тех ребят не намерена.

– Та же самая история, что и со следователем, – буркнул Дмитрий, хрустнув пальцами. – Трудно так работать. Болезненная тяга к секретности, свойственная вашей сестре, начинает мне надоедать…

А я сидела, комкая в руках салфетку, и думала. Вполне вероятно, что с этим абортом всё и связано. Операция, да ещё такая! Осложнения, слабость. Восстановиться практически невозможно, потому что матки нет. Какая же в таком случае из Дины проститутка? Только и останется, что минет делать. Да и психологически трудно вести прежнюю жизнь. Надо искать другую работу, а не хочется.

Правда, денег у Дины осталось много; на скромную жизнь хватило бы. Но Дину такая перспектива, как видно, не устроила. После операции надежда когда-нибудь заиметь здорового ребёнка умерла. Дина понимала, что опять во всём виновата, раз настояла на роковом аборте. Думала, наверное, что всё это не в первый раз, и бояться нечего. А оказалось… Понимаю, что не от каждого решишься родить. Да ещё при зачатии Дина, возможно, была пьяной, наколотой. Кто после этого мог на свет появиться?

Дина была состоятельной – значит, не нужда толкнула её на аборт. Узнать бы, от кого она забеременела, но это – напрасные мечты. Даже сама Дина вряд ли может ответить на этот вопрос. Она же путана, а у них своя специфика взаимоотношений с мужчинами. Либо у Дины на тот момент был постоянный друг из VIP-персон, либо она могла принять за ночь нескольких богатеньких клиентов. И пойми потом, от кого залетела…

– Галя, а сестра когда-нибудь говорила с вами о делах сердечных? О ком-то из её партнёров вы слышали? Среди них может быть отец этого ребёнка, верно? – Я говорила резко, почти неприязненно. – Илья Маркович и от вашего имени обещал отвечать на любые вопросы.

– Я слышала имена, но их было немного. Думаю, сестра встречалась с куда большим количеством мужчин.

Галя растерянно взглянула на стакан, и Дмитрий галантно наполнил его минеральной водой. Галина пила долго и жадно, забыв о приличии. Потом овладела собой.

– Один из них – тот человек, который купил Дине квартиру на Тверской. Два года назад он трагически погиб, и Дине стало тяжело там жить. До операции она имела возможность практически не ночевать там. Со Стасиком оставляла няню или тётю Злату. По потом пришлось изменить привычки…

– Его имя можете назвать? – осведомился Дмитрий, открывая очередную пластиковую бутылку – на сей раз с тоником.

– Владимир Огнев. Отчества не знаю. Я видела его раза два. Он подвозил Дину на «шестисотом». А ей на двадцатипятилетие подарил «Пежо-306». Очень богатый мужчина, и порядочный в то же время, рассудительный, блестяще образованный, безо всяких там вредных привычек. В момент гибели ему было сорок четыре года. Он делал сестре предложение. Был ею очарован, осыпал розами, деньгами, подарками. А потом что-то у них разладилось. Кажется, Володя узнал, что у Дины больной ребёнок, и это ему не понравилось. Дина-то до свадьбы хотела Стасика подальше запрятать, но не получилось. Они порвали отношения. С Диной буквально припадок случился. Онемела на три дня, ничего не ела, сидела у телефона. И ждала, ждала, ждала… Само собой, отцом этого ребёнка Огнев быть не мог.

Мне окончательно стало не по себе. Бывший муж Дины и её отец погибли два месяца назад; тогда же скончался и сын. А двумя годами раньше приказал долго жить её жених. А если Дина вообще ни в чём не виновата, и её просто хотят подставить? Многовато для одной женщины. Тем более что она не среди уголовников росла, и в детстве видела лишь спокойные сны.

Вполне возможно, что Дина кому-то перешла дорогу, и её хотят надёжно упрятать за решётку. Слишком выпирает её вина, и вот это подозрительно. Перестарались Динины недруги – многовато пролили кровушки…

– А где жил Владимир Огнев? – продолжал Дмитрий, попивая тоник.

– На Первом Новокузнецком, кажется. А родители его – на Рябиновой улице. Но если вы думаете, что сестра мне безгранично доверяла, то ошибаетесь. Девчонка оказалась с раннего детства невыносимая. Обижалась по пустякам сто раз на дню. Я ей всё время цитировала Агату Кристи. Помните? «Умный человек не обижается, а делает выводы». Но Дина, хоть и любила детективы, к совету мудрой женщины не прислушалась. Сначала плакала и надувала губы, потом топала ногами и пускала в ход кулаки. В последнее время часто посылала нас всех по матушке. Может, мы с мужем и негодные педагоги, хоть и имеем соответствующее образование. Подхода к ней так и не нашли. Она – невероятно сложный человек. Характер тяжёлый, властный. Недаром родилась в один день со Сталиным… – Галя старалась не смотреть на Буссова, да и я не была ей особенно симпатична. – Вот почему Дина после освобождения из тюрьмы поехала не на Востряковское кладбище, где все родные лежат, а на Тверскую – устраивать судьбу своей собаки…

Я тихо улыбнулась, вспомнив Лауру и кромвель-спаниеля.

Галя открыла сумочку на цепочке, чтобы достать косметичку, и удивлённо охнула.