Совокупный грех - Сергей Зверев

— Ну, этого более чем достаточно, — промолвил я, поднимаясь из-за стола. — Спасибо вам большое, Елена, за то, что согласились побеседовать со мной и ответили на все мои вопросы.

Данилина тоже поднялась со своего места.

— И вам спасибо за то, что верите мне. Желаю вам найти воришку и снять с остальных подозрение в краже.

Хозяйка дома проводила меня до дверей, и я, распрощавшись с нею, покинул квартиру Данилиных.

Время было еще не позднее, только-только начало смеркаться, и я решил встретиться этим же вечером с последним подозреваемым — Геннадием. Младший Шумилин был в курсе, что я хочу с ним побеседовать — об этом его поставил в известность Владимир Шумилин. Поэтому я посчитал, что созваниваться с ним мне необязательно, хватит с алкоголика и звонка брата. Кроме того, я хотел нагрянуть неожиданно, чтобы Геннадий не имел возможности психологически подготовиться к встрече. Хотя, господи, какая там психологическая подготовка у пьяницы? Он, если трезвый, в депрессивном состоянии, если пьяный, в агрессивном либо в невменяемом.

Жил Гена в Малаховке в частном доме, доставшемся ему от родителей. Это было родовое гнездо Шумилиных. Владимир давно съехал оттуда, жил отдельно, женился, потом уехал в Англию, потом вновь вернулся в Россию и обосновался в Подмосковье в поселке Октябрьский, а Гена так и жил с родителями. После их смерти дом перешел в его собственность. Жена из-за его пристрастия к алкоголю давно разошлась с ним и уехала куда подальше от своего благоверного, достал ее своими пьянками. Обо всем этом я узнал от Зои, с которой связывался днем по телефону и у которой интересовался биографическими данными Шумилина-младшего.

Нужный адрес я заранее посмотрел на работе по Интернету, поэтому довольно быстро нашел в Малаховке требующийся мне дом. Было уже темно, когда я въехал на старенькую невзрачную улицу частного сектора и остановился у глухого деревянного забора со щелястыми воротами, в которых плохо сидела покосившаяся калитка. Если бы у обладателя такого забора на воротах имелся бы звонок, я бы очень удивился по этому поводу. Но удивляться не пришлось — кнопка звонка отсутствовала. Сквозь щели в воротах виднелся дом с темными окнами. Черт! Еще дома Гены не окажется, получится, зря притащился в такую даль! На всякий случай я пару раз громко крикнул:

— Гена! Ге-ена-а!

Но ответом мне, как и следовало ожидать, была тишина. Ладно, посмотрим, кто в тереме живет. Я толкнул калитку и ступил во двор. В темноте мне удалось разглядеть пустынный двор, неподалеку сарай с поленницей и сам дом — одноэтажный сруб с двускатной крышей. Собаки не было, наверняка сдохла с голодухи либо сбежала от безрадостной собачьей жизни к другому хозяину или в приют.

Я приблизился к дому, поднялся по деревянным, скрипучим, кое-где подгнившим ступеням на крыльцо и попытался открыть дверь на веранду. Заперто. Может быть, спит Генка-то? Я постучал в стекло веранды — глухо. Но не возвращаться же ни с чем домой. Я сошел с крыльца и направился в обход дома. Выругался, угодив в темноте в корыто с замерзшей водой. Когда дошел до угла и двинулся вдоль торца сруба, то через окно, расположенное на этой стороне, заметил, что дом обитаем. Во всяком случае, на эту мысль наводил горевший где-то в глубине дома свет. Я толкнул створки окна — закрыто, причем надежно. Обогнул дом и двинулся вдоль задней его стены с двумя окнами. Толкнул одно окно — тоже закрыто. Приблизился ко второму, именно из него из-за плотной шторы пробивался свет. Я надавил на створки и… окно поддалось. Я открыл их шире. Подоконник доходил мне до подбородка. Приоткрыл штору. Само собой, я не рассчитывал увидеть в доме алкоголика какую-то потрясающую обстановку — обычная мебель, доставшаяся Геннадию еще от родителей, которую они покупали, видимо, на заре своей совместной семейной жизни. Да-а, давненько я такую обстановочку не лицезрел. Видневшаяся рядом с печкой железная кровать была пуста. На кресле со сбившейся накидкой лежала какая-то одежда. На столе — остатки еды, пустая бутылка из-под водки, рюмки. Видать, не так давно Гена пировал здесь. На тумбе трюмо бардак, тоже стоят бутылки, но из-под пива.

— Ге-ена-а! — крикнул я в окно.

Никто не отзывался. Либо спит мертвецки пьяный, либо за очередной бутылкой ушел и скоро вернется. Но как бы то ни было, мне представлялась отличная возможность поискать в доме Геннадия следы пропавших из дома Шумилиных денег и документов. Чем черт не шутит, может быть, найду какие-нибудь улики, указывающие на Геннадия как на вора.

Я легко подпрыгнул и, опершись руками о подоконник, замер в позе ласточки. Затем поставил на подоконник одно колено, затем другое, приоткрыл плотную штору и спрыгнул в комнату. Теперь я увидел всю комнату целиком. Это был зал. Кроме перечисленных мною ранее предметов мебели в нем стояли еще шкаф и телевизор. Каким бы бомжатником дом Гены ни был, я не желал пачкать его еще больше. Снял обувь с налипшей на нее снегом и грязью и поставил на целлофановый пакет, валявшийся под столом.

Ну, что ж, приступим, как говорят полицейские, к обыску. Вот только ордера у меня на него нет. Потому я на всякий случай достал из кармана куртки тоненькие кожаные перчатки и надел их — теперь никто не сможет по отпечаткам пальцев догадаться, что я здесь устроил шмон. В ящике трюмо не было ничего интересного: разорванная сигарета, пуговицы, несколько катушек ниток, сплетшихся в один клубок. Не нашлось ничего стоящего и в шкафу. На мой взгляд, само собой. С точки зрения Геннадия там наверняка был ценный гардероб, состоящий из старых рубашек, курток, носков, трусов, брюк и рваных джинсов. Все грязное, мятое, кое-как развешанное или набросанное как попало. Хотя, если приглядеться, одежда не из дешевых, видимо, брательник презентовал с барского плеча. Оно и понятно, чем выбрасывать отслужившие свое шмотки, лучше брату отдать.

Я заглянул в соседнюю комнату, как оказалось, спальню. Здесь ни под кроватью, ни в прикроватной тумбочке ничего интересного для себя не обнаружил. И я вышел в коридор, а потом — в кухню. Она у меня никаких чувств, кроме отвращения, не вызвала. Туча тараканов, разбежавшихся в разные стороны, когда я включил свет, немытая посуда в раковине, на столе крошки, объедки, бутылки, огрызки, куча окурков в пепельнице.

— Не пей, Игорь! — сказал я себе, морща нос. — Иначе тоже будешь жить в таких же вот условиях!

Уже не рассчитывая найти что-нибудь стоящее, я вяло поковырялся в тумбе стола, в посудном шкафу, в шкафу под мойкой. Окончательно утратив к поискам интерес, направился прочь из кухни. Проходя мимо висевшего на стене шкафчика то ли для лекарств, то ли для расчесок, так, на всякий случай, открыл зеркальные дверцы и обомлел: на полке лежала пачка пятитысячных купюр. А рядом… черт, я не верил своим глазам… рядом прислоненный к стенке шкафчика стоял прозрачный файл с документами. У меня бешено заколотилось сердце и разом пересохло в горле. Вот это удача! Неужели это все — конец расследованию!.. Неужели я выполнил свою миссию, отыскал вора и нашел деньги и документы? Надо было сразу с Гены начинать, а не тратить время на охранника и домработницу. Ведь подозревал с самого начала, что именно он преступник, но тянул время перед тем, как взяться за Гену. Хотя полученные мною от Шумилина шестьдесят тысяч задатка надо добросовестно отрабатывать, что я и сделал, проведя расследование по полной программе с опросом всех подозреваемых. Я взял пачку денег, снял перчатки и пересчитал их. Не хватало пятнадцати тысяч, которые Гена, уже, очевидно, пропил. Я любовно погладил пачку купюр. Здесь еще моя «доля» имеется. Деньги я, можно считать, отработал. Что же я на них куплю? Двести пятьдесят штук, приличная сумма, черт возьми! На своей тренерской работе, чтобы заработать их, нужно пахать и пахать. Я здесь так запросто четверть миллиона срубил. «Ладно, — оборвал я полет фантазии относительно предмета траты заработанных денег. — Сейчас не время и не место, где следует думать, что купить на двести пятьдесят тысяч рубликов. А сейчас надо заканчивать здесь со всеми делами». Я взял файлик, выдвинул из него документы и пролистал их — какие-то договоры о купле-продаже, свидетельство о регистрации права собственности, акт приема-передачи дома и тому подобные документы на особняк Шумилиных. Как раз то что нужно! Я сунул деньги в карман, свернул файлик в трубочку и собрался было тем же путем, что и попал в дом, покинуть его, как вдруг решил задержаться. Сработала давняя привычка доделывать все начатые дела, за которые берусь, до конца. Хотя мне искать в доме Геннадия было уже вроде бы и нечего, я все же надумал заглянуть в оставшиеся не осмотренными помещения, вдруг там есть что-нибудь интересное.

На веранде, куда я заглянул, было холодно, неуютно и пустынно. Осталась непроверенной еще одна комната. Я вернулся в дом, толкнул расположенную в коридоре дверь и, нащупав выключатель, нажал на него. Да, черт побери, интересное здесь действительно было! В комнате, некогда, очевидно, служившей братьям Шумилиным детской и где когда-то стояли две кровати, валялись на полу игрушки, а на книжных полках теснились детские книги, сейчас стояла лишь одна кровать. А на ней, раскинув ноги и безвольно свесив одну руку с кровати, лежал Гена, одетый в треники и футболку. Худое, небритое, заострившееся лицо было запрокинуто вверх, открытые пустые глаза смотрели в потолок, на бескровных губах застыла зловещая ухмылка. Почему-то бросался в глаза кадык — большой и острый, он торчал вверх и был похож на зоб отощавшей потрепанной птицы. Я не боюсь покойников, мне приходилось во время своих расследований видеть в лужах крови трупы и с огнестрельными ранами, и ножевыми, с разрезанным от уха до уха горлом, а здесь что? Обычный покойник без каких-либо следов насильственной смерти. Хотя было видно, что Гена мертв, я приблизился к нему и нащупал на горле рядом с кадыком сонную артерию. Пульса не было. Явно Гена не был убит, — да и кому нужно убивать алкоголика? — а умер из-за злоупотребления алкоголем. Обычный конец пьяниц. Может быть, водка паленая попалась, а может быть, сердце не выдержало нагрузки и остановилось. Мужчины, да еще любители выпить, в таком возрасте подвержены инфаркту миокарда. Судя по степени окоченения трупа, умер Гена пару часов назад. Так что «Скорую помощь» вызывать бесполезно, тут «труповозка» требуется да полицейский участковый. Но звонить в полицию я не буду. Зачем навлекать на себя какие-то подозрения, объясняться с полицейскими, как я сюда попал и что здесь делал. Запросто могут обвинить в отравлении, вдруг водка действительно паленая, скажут, что траванул мужика, чтобы деньги стырить. Понятно, выпутаться из истории можно, объяснить, что частный сыщик, что занимаюсь по просьбе Шумилина расследованием кражи, но все равно затаскают по участкам. Поэтому пускай Гену найдет кто-нибудь другой и вызовет полицию, тот же брат, например, должен же будет хватиться его. Свое дело я сделал, остальное меня не касается. Свет выключать не стал, возможно, всю ночь освещенное окно привлечет внимание соседей, и его быстрее хватятся. Я вышел в коридор, затем в зал, надел обувь и перевалился через подоконник, пересек двор, вышел на улицу и сел в автомобиль.