Быть войне! Русы против гуннов - Максим Кисляков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дальше Йошту смотреть не хотелось, он бухнулся на кровать, вдыхает, в который раз сожалея об упущенном по глупости караване и своих вещах: отцовский нож с костяной ручкой, которую украшают черты и резы. А еще рубаха из овечьей шерсти, расписанная красными солнцами. Отец перед самым походом наставлял беречь и надевать только в дни праздников, говорил – рубаха не простая, а оберег семейный. Жена умоляла надеть под кольчугу как исподнюю, но отец был непреклонен, сказал, как отрезал – детям она будет нужнее.
– Эх, жаль тятькиных подарков, – сокрушенно пробормотал Йошт.
9
Местный кузнец Вакора с прищуром рассматривает еще теплую заготовку. Взгляд медленно скользит по кромке, мозолистые пальцы спускаются от кончика до рукояти по кровотоку. Кузнец недовольно цокнул, бросил неудавшийся клинок в тигель. Железо бухнулось на раскаленные угли, разметало искры в разные стороны, внутри зло зашипело. Борята отпрянул от очага, сноп искр больно ужалил руку.
– Ну, чего стоишь? – рявкнул на сына кузнец. – На мехи налегай!
Борята не стал дожидаться отцовской затрещины, с готовностью подскочил к мехам, руки наваливаются на потертые до блеска ручки, на плечах и шее вздулись жилы. В тигле грозно зашумело, пламя вырывается наружу, угли щелкают как орехи, заготовка мгновенно раскалилась, белое каление неровно пробежало по клинку.
– Да не так сильно! Плавно, плавно налегай, бездарь! Сожжешь металл!
Борята надул щеки, как индюк, давит на мехи не так сильно, считает про себя – раз, и два, и три, и… вроде так учил отец? Но пламя не слушается – рвется наружу, несколько углей как нарочно выпрыгнули из очага, с шипением бухнулись на вытоптанный грунт.
Вакора сплюнул себе под ноги, грубо оттолкнул Бора от мехов.
– И в кого ты такой?.. – процедил он сквозь зубы. – Сколько учу, а дела не знаешь, в глаза людям уж стыдно смотреть! Будто и не мой сын вовсе!
Неумеха-сын поймал лютый взгляд отца, в его глазах зловеще пляшет пламя, Борята съежился – огромный ожог на пол-лица налился кровью. Говорят, это отметина самого Сварога – Бога-творца, властителя Небесной Кузни. И как в это не поверить, ведь изделиям Вакора нет равных в округе…
Борята виновато опустил голову, глядит исподлобья на отцовские руки. Мехи ровным гудением отзываются на его движения, языки пламени послушно спрятались в очаге, лишь раскалились угли. Будущий клинок занялся ровным алым цветом.
«Я ж правильно делал, почему у меня так же не выходит? – с обидой подумал Бор. – Может, и вправду руки у меня не оттуда растут?..»
Заскрипела ограда, сонно затявкала соседская собака. Бор обернулся. В воротах стоит высокий человек в волчьей душегрейке мехом наружу, в поношенных кожаных штанах, на ногах растоптанные онучи, одна рука устроилась на рукояти кривого меча, другая заткнута за пояс.
– Здрав будь, кузнец! – громко поприветствовал он и шагнул вперед. Вакора медленно повернулся, недовольно окинул взглядом незваного гостя. Рука по-прежнему сжимает ручку мехов, те размеренно сопят, дышат в очаг.
– И вам мир, – медленно кивнул кузнец, не отрывая взгляда от незнакомца. – С чем пожаловали?
Через ограду ловко перемахнул еще один, голый торс бугрится ровными кубиками мышц, солнце блестит на бритой голове, на ременной петле грозно покачивается секира, из онучи торчит засапожный нож.
– С миром, батя, с миром, – излишне доброжелательно бросил он. Борята в его голосе почувствовал издевку, отступил на шаг.
В это же мгновение через жердь забора перемахнул еще один детина – ростом ниже первых двух, но в плечах шире. Голый по пояс, лишь поверх накинут испещренный латками потертый плащ, за спиной болтается двуручник, на левой груди огромные рубцы – будто медвежья лапа прошлась, – лицо суровое. Он вперился взглядом в Бора, рифленые желваки заходили ходуном.
– Смотри, не этот? – пробасил коренастый в плаще.
Лысый окинул взглядом Боряту с ног до головы.
– Что-то он в плечах широковат, да и башка белая, как пучок соломы, а тот худой и рыжий вроде бы…
– Точно?
– Кажися, да…
Борята насупился – кто такие, кого ищут? Он коротко посмотрел на отца. Вакора оставил мехи, выпрямился, широкая грудь играет мышцами.
– Так чего вам нужно? – спросил кузнец, в мощном голосе послышались стальные нотки.
Человек в кожаной душегрейке шагнул к нему:
– Ты, кузнец, мечи делаешь, копья, стрелы справляешь?
– И мечи делаю, и стрелы, и топоры…
– Продай пару клинков, – предложил пришелец, а сам косится на Боряту. – Цену хорошую дадим…
– Нету на продажу.
Молодчик в душегрейке ухмыльнулся, ткнул пальцем в сторону близстоящей пристройки, там лежит скрученное в несколько слоев холщовое полотно, из него торчит дюжина рукоятей.
– А это что же? – с издевкой в голосе вопрошает незнакомец, Борята приметил – рука не отпускает меча, сжимает сильнее.
– Это княжий заказ – а на продажу нету!
Лысый уверенно зашагал к лежащей на земле тряпице с княжьим заказом.
– Будет тебе, кузнец, – процедил парень в волчьей душегрейке. – Говорю, цену дадим хорошую, а не захочешь – так отдашь!
Он потянул медленно из ножен кривой клинок. Ощерил желтые зубы, лезвие застыло на середине.
– Не бывать тому! – грозно бросил Вакора. Тут же рявкнул на лысого, что по-хозяйски берет мечи, щупает, проверяет остроту. – Не тронь! Положи где взял!
– Эй, глянь! А мечишки-то что надо! – не обратил внимания на реплику кузнеца бритоголовый верзила. – Давненько не встречал такой работы.
Он бросил меч в сторону коренастого детины в плаще, клинок зашипел, блестящей дугой рассекая воздух. Он ловко перехватил за рукоять, выставил на вытянутой руке, взгляд оценивающе пробежал от перекрестья до кончика, несколько раз подбросил, одобрительно покачал головой.
– Берем! – радостно воскликнул он. – Все берем!
Вакора вспыхнул:
– Немедля верни на место! А то хуже будет!..
И дернулся было к наглецу, но тут же замер – кончик ятагана уперся в грудь Вакоры.
– Не дури, старик! – прошипел молодчик в волчьей душегрейке. – Тебе ж сказано было – продай или так возьмем… Теперь это наши трофеи. Эй, Саман! И этого белобрысого захвати.
Саман – коренастый в поношенном плаще – злобно ощерился, не выпуская меча, привычным движением высвободил из ременной петли секиру и твердым шагом направился в Бору. Обе руки вздулись мышцами от тяжести оружия.
Борята затравленно озирается по сторонам, все трое разбойников обступают со всех сторон, в руках хищно блестят клинки, а за спиной лишь деревянная стена овина да раскаленный тигель. Не уйти.
– Дык нам нужен худой и рыжий, а ентот… – пророкотал Саман, глядя Боряте прямо в глаза. – Не он вроде. Не напутать бы чего…