Огонь желания - Анна Грант

Во время путешествия из Лиссабона Каролине ни разу не пришлось спать на открытом воздухе. В Португалии, находившейся под контролем британцев, не составляло труда остановиться на ночь в гостинице или частном доме. Но здесь, в Испании, где уже не господствовала Британская Армия, сделать это было труднее. Тогда еще была зима, и французы, контролировавшие большую часть территории страны, почти не вели военных действия. Поэтому Каролина и ее проводник легко избегали встреч с французами. Проводник хорошо знал местность и людей, всегда умел найти деревню, где имелись или гостеприимные жители, или пустующий сарай, или пустующая конюшня.

Сейчас, после целого дня верховой езды по гористой местности, даже постель на голой земле казалась благословением.

Каролина слезала с лошади, держась за ее шею, чтобы не упасть. Ноги ее подгибались, спина разламывалась, руки не слушались.

– Мама? – Эмили вопросительно заглядывала ей в глаза.

– Все в порядке, доченька. Я просто не привыкла целый день находиться в седле.

Девочка внимательно посмотрела на мать, затем решила, что ничего серьезного не произошло.

– Я тоже не привыкла, – призналась она. – Но я люблю кататься.

Эмили подбежала к Хокинсу. Адам же куда-то исчез, а через четверть часа вернулся с охапкой хвороста.

Каролина тем временем уже пришла в себя, расседлала лошадь и помогала Хокинсу и Эмили разгружать мула.

Через полчаса женщине уже казалось, что дом под открытым небом ничем не хуже хижины с земляным полом. Вокруг костра были разложены охапки лапника и одеяла, которые весь день вез на себе мул.

После наведения уюта на их стоянке, Хокинс принялся за приготовление ужина, и вскоре из котелка, подвешенного над огнем, разнесся аромат лука и соленого мяса. От одного только запаха у Каролины закружилась голова, тем более, что вот уже несколько недель она не пробовала ничего мясного.

Эмили была в восторге от прелестей походной жизни. Она бегала вокруг костра и бормотала себе под нос:

– Скоро будет ужин, скоро будет ужин!

Это было так забавно, что взрослые не могли на нее смотреть без смеха – все тоже просто умирали от голода.

Вечером стало холодать, и путешественники уселись к костру поближе. Они уминали невероятно вкусный суп, заправленный овсянкой, заедая его хлебом, выпеченным еще утром в Аскуэре. Ко всему прочему, на ужин было также и вино.

– Жаль, что я не мог попросить в деревне побольше, после того, как там похозяйничали французы, – вздохнул Адам. – Сегодня был длинный день. Нам с Хокинсом просто необходимо выпить…

– Мне тоже, – сказала Каролина, потянувшись к бутылке так поспешно, словно та могла исчезнуть у нее на глазах.

Адам засмеялся и плеснул немного в ее кружку. Она сделала несколько глотков, а затем дала отхлебнуть Эмили. В Аскуэре вино давали даже детям.

– Вот это да! – подивился Хокинс. – Я не знал, что ты такая взрослая девочка.

– В июне мне уже будет четыре, – с достоинством заявила малышка.

– Четыре – это солидный возраст, Эмили Раули.

– Когда-нибудь мне будет пять.

– Когда-нибудь ты станешь такой же взрослой, как и твоя мама.

Эмили покачала головой.

– Мама всегда будет взрослее, чем я.

– Пожалуй, в этом ты права, – со всей серьезностью согласился Хокинс, заставив, однако, девочку улыбнуться.

Каролина вдруг поймала на себе взгляд Адама, сидевшего по ту сторону костра. В его черных глазах, отражавших огненные сполохи, застыло удивление, словно его осенила неожиданная мысль. У женщины перехватило дыхание. Кажется, то, чего она больше всего опасалась, произошло. Рано или поздно это должно было случиться, рано или поздно Адам задал бы себе и ей этот вопрос, которого она так боялась. Этот страх преследовал ее с того самого момента, когда этот человек появился в ее хижине. Не в силах больше выдерживать его испытующий взгляд, она поднялась и взяла за руку Эмили.

– Уже поздно, дорогая, нам пора готовиться ко сну.

Адаму прежде не доводилось слышать, чтобы Каролина с такой резкостью в голосе обращалась к дочери. Он не отрываясь смотрел, как они шли вдоль берега реки, слышал, как Эмили что-то говорила матери. Но вскоре ее звонкий голосочек умолк, и обе они исчезли за кустарником.

Он положил на землю свою тарелку, обнял руками колени и уставился на огонь, мысленно считая годы и месяцы.

Малышке Эмили до четырехлетия не доставало шести месяцев. А ведь до сих пор у Адама даже сомнения не возникало, что она – дочь Джереда. Но девочка родилась в июне, а это значит, что зачата она была в сентябре. А год ее рождения – 1808.

Он резко встал и подбросил хвороста в огонь. Глядя, как вспыхнули ветки, он словно бы зримо увидел вспыхнувший ответ на свой вопрос: Эмили его дочь, а вовсе не Джереда! Но, Господи, если это правда, то почему Каролина ему ничего не сказала?!

Хокинс, чувствуя, что Адам не в настроении, поднялся и побрел к лошадям.

Оставшись один, Дьюард взял ведро и отправился к речке за водой, но, очутившись на берегу, он забыл зачем пришел сюда и уставился на темную воду, находившуюся в бесконечном движении, подобно языкам пламени. Ничто в этом мире не остается на месте. Если попытаться взять в руки эту живительную влагу, она выскользнет из ладоней и, пролившись сквозь пальцы, исчезнет.

И все-таки у него есть дочь! Между ним и Каролиной много недоразумений и лжи, но Эмили… Эмили просто чудо! Если она действительно его дочь… Адам почувствовал неожиданный приступ радости.

Тут он вспомнил, зачем пришел к реке и почему держит в своей руке ведро.

Он уже мыл тарелки, когда мать и дочь вернулись к костру.

– Хокинс пошел взглянуть на лошадей, – ответил Адам на немой вопрос Эмили. – Вам уже пора спать. Завтра на рассвете снова отправляемся в путь.

Девочка улеглась на лапник, собранный Адамом для подстилки, и Каролина укрыла ее черно-белым полосатым одеялом. Через минуту малышка уже спала. Некоторое время Дьюард смотрел на нее, наблюдая за ее мерным дыханием.

– Каролина, – тихо окликнул он.

Она подняла на него глаза и замерла в ожидании вопроса.

– Она моя?

Женщина опустила глаза и получше прикрыла дочь одеялом.

Ничего не сказать ему об Эмили – это одно, но солгать на прямой вопрос – совсем другое. Это было ниже ее достоинства. Но… существовали причины, из-за которых она не могла, не имела права сказать ему правду. Причины, подсказанные сердцем и разумом. Каролина не могла допустить, чтобы ее дочь росла с сознанием того, что она незаконнорожденная.

Джеред догадывался, что Эмили рождена от другого мужчины, но принимал ее, как собственную дочь, дав ей свою фамилию и защиту от общественного презрения. И это обстоятельство стоит того, чтобы сохранить тайну рождения ее дочери даже от Адама.