Вельяминовы. Начало пути. Книга 1 - Нелли Шульман

Женщина вдруг усмехнулась, и Джованни подумал, что не целовать эти губы — преступление.

— Я понимаю, — сказала она, посерьезнев. «Тяжело вам?»

— Бывает, — нехотя ответил Джованни, не отрывая взгляда от ее красивых рук — без браслетов, без колец. «А вы в Лондон совсем не приезжаете?»

— Отчего же? — она улыбнулась. «Вот сейчас собиралась с мальчиками — за покупками, и потом им корабли на Темзе показать. Теперь и Элизабет тоже с нами поедет».

— Хотите, я вам помогу? — спросил он. «Сложно же с тремя детьми на руках».

Она опять покраснела. «У вас же дела свои, наверное».

— Я, синьора Мария, очень давно не был в Лондоне, — улыбаясь, сказал ди Амальфи. — Конечно, у меня есть дела — но не целый же день они занимают.

Мария взглянула на него: «Ну, если так — то я буду очень рада. Питер в июле уедет обратно на континент — он мне говорил, что только ненадолго в стране, — и я опять одна останусь».

— На, возьми своих сыновей, — позвал ее Петя. «Мы все мокрые, грязные и есть хотим».

Пустоватые комнаты дома у собора Святого Павла заливал косой, послеполуденный свет.

— Вот это ты молодец, — Джон похлопал по копиям документов. «Переписка кардинала Уильяма Аллена и папы Григория. Был ты там, в Дуэ, в этом «английском колледже», как они его называют?»

— Был, конечно, еще зимой, — Джованни улыбнулся, — в раскрытое окно веяло свежим, западным ветром. «Король Филипп платит им двести дукатов в год, что-то подкидывает папа, что-то — близлежащие монастыри. Там сейчас около пятидесяти студентов, в этой семинарии, однако они собираются перебираться в Рим, тогда станет больше».

— Мы их, конечно, тут ловим, — этих так называемых священников, а по сути — католических шпионов, — задумчиво сказал Джон, перелистывая бумаги, — но не всех. Рук не хватает. Если бы кто-то сидел непосредственно там…, Ты не хочешь принять сан? Ненадолго, разумеется.

— Нет, спасибо, — ехидно ответил итальянец, — не горю желанием.

— И Корвино нельзя постригаться — он с доном Хуаном еще не закончил работать, — вздохнул разведчик.

— А что, закончит когда-нибудь? — усмехнулся Джованни.

— Никто не вечен, — рассеянно ответил Джон. «Это я Хуана имею в виду, конечно».

— А, вот ирландская папка, которую ты привез. Ладно, я сегодня посижу еще, почитаю, а завтра будь тут к обеду — поедем к Ее Величеству, разговаривать про эту Ирландию, будь она неладна, хлопот с ней — не оберешься, а пользы — грош. Ты, кстати, осторожен, помнишь про Орсини? — серьезно спросил Джон.

— Орсини сидит у себя в Браччано. — отмахнулся ди Амальфи. «Кончилась карьера нашего герцога — у него теперь незаживающая дыра в животе, говорят, с ним рядом в одной комнате и находиться невозможно — так смердит.

— Однако он жив, — сухо заметил Джон. «Смотри, еще в Рим приедет, за папским благословением, или еще чем-нибудь».

— На чем? — Джованни зевнул, — на своем кресле с колесиками? Его же слуги возят, он сам долго ходить не может.

— Ну мало ли, все равно — не лезь на рожон. А ты что ерзаешь, торопишься куда-нибудь? — зорко взглянул разведчик на итальянца. «Свидание, что ли?»

— Можно сказать и так, — ответил Джованни. «Когда ты уже Корвино-то женишь, смотри, он тут сам венчаться собрался, правда на ком — пока не знает».

— Ну вот вернется Марта из Нижних Земель в следующем месяце, — я их друг другу и представлю. Иди уже, а то ты весь, как на иголках, — разрешил Джон. «Завтра только не опаздывай».

Ди Амальфи легко, как мальчишка, сбежал по лестнице вниз и пошел к реке — Мария должна была приехать к этому перевозу на барке из Мейденхеда. Она уже стояла на берегу — показывала детям лебедей в заводи.

Джованни услышал, как смеется Элизабет: «Птицы! Птицы!», и прибавил шагу — не было сил оставаться хоть единое мгновение вдали от Марии.

— Давайте я понесу ее, — сказал Джованни. «Вам же тяжело, наверное».

Они шли по берегу Темзы. Мальчишки унеслись далеко вперед — туда, где стояли торговые баржи, перевозившие товары из порта.

— Спасибо, — Мария передала ему девочку и Джованни, почувствовав сладкий, молочный запах, вдруг подумал, что у него самого, наверное, уже и не будет детей. Мысль эта была такой четкой и ясной, что он прижал Элизабет поближе — чтобы защититься от чувства одиночества, которое, казалось, заполнило все вокруг.

— Вон, — показала Мария на южный берег реки, — склады «Клюге и Кроу», Питер сейчас уже там, наверное, он еще до рассвета уехал. Я ему сказала — пусть, пока он здесь, живет в Сити, удобней же, там дом открыт, хоть мы его и не используем, но…

— Он вам ответил, что хочет с дочкой побыть подольше? — мягко закончил Джованни. «И правильно, я бы тоже на его месте так поступил».

— Он очень много работает, — озабоченно сказала Мария. «И на континенте, и когда здесь. И ведь он совсем один — первая жена его умерла, когда они еще молодыми были, а… — она вдруг прервалась и спросила: «А ее мать, — Мария кивнула на девочку, — вы ее знали?».

— Видел один раз, — вздохнул Джованни.

— Она, наверное, очень красивая была? — нежно сказала Мария, глядя на просыпающуюся Элизабет.

— Очень, — ответил мужчина, вспомнив распухшее, окровавленное лицо, изломанные, с вырванными ногтями пальцы.

— Как жалко ее, — женщина плавным жестом взяла девочку и, прижав к себе, покачала. «Уже никогда матери не узнает».

— Ну, если Пьетро женится, — улыбнулся Джованни, — а он вроде собрался…

— Слава Богу, — искренне проговорила Мария, — скорей бы. Так хочется, чтобы он был счастлив…

— А вы счастливы? — вдруг спросил Джованни, глядя на Лондонский мост, по которому текла шумная череда повозок, карет и всадников. Лавки бойко торговали, толпа перекрывала узкий проход между построенными на обеих сторонах моста домами. На южном конце, у пик с насаженными на них головами преступников, кружились вороны.

— Ужасно, — поморщилась Мария. «У вас тоже так делают?»

— Так везде, — Джованни грустно улыбнулся и подумал, что она не ответила на его вопрос.

— Я помню, — сказала она, и поставив Элизабет на землю, держа ее за руки, стала смотреть, как бойко ковыляет девочка. «Она молодец — очень хорошо ходит, для своего возраста, и говорит уже много. А счастлива ли я — дети здоровы, а что матери еще надо? А вы, синьор Джованни, счастливы? — Мария посмотрела на него снизу, — черными, большими глазами.

— Сейчас — да, — твердо ответил он.

— Мама! — раздался откуда-то почти от моста, отчаянный голос одного из мальчишек. «Тут сладости!»

— А как вы их различаете? — улыбаясь, спросил Джованни, когда они шли к лотку.

— Ой, — рассмеялась Мария, — у меня глаз наметанный. Я же с ними одна все время, вижу, как они растут и меняются.

Она, было, потянулась за кошельком, но Джованни ее остановил: «Позвольте мне».

— Спасибо, — Мария покраснела. Элизабет указала пальцем на вафлю и приказала Джованни:

«Хочу!»

«Сразу видно внучку Козимо Медичи», — усмехнулся он про себя и отсчитал деньги.

Торговка посмотрела вслед семье и вздохнула, перекладывая товар на лотке. «Ну почему так всегда?», — подумала она. «Такой красивый мужчина, высокий, — а жена у него толстая и низкорослая. А смотрит-то он на свою миссис как — ровно кроме нее, и нет никого вокруг. Эх, везет же некоторым!»

В галереях вокруг главного зала Лондонской Биржи, в дорогих лавках, царила тишина — тут не было смысла зазывать посетителей, тут за одну покупку торговец получал столько, сколько на Лондонском мосту не выручали за неделю.

— Пойдемте к Питеру, — вдруг улыбнулась Мария. «Во-первых, у него и вправду хорошие ткани, а во-вторых — я там всегда оставляю детей, приказчики их развлекают, если мне потом надо куда-то еще отлучиться».

— Вам на платье? — спросил Джованни, глядя на многоцветные рулоны перед ними.

— Да, — Мария зарделась. «У Питера отличный выбор, но все такое яркое».

— Это хорошо, когда яркое, — ворчливо отозвался Джованни. «Тем более тут у вас такая унылая погода. Ну, если вам надо скромное, то берите вот это — не пожалеете».

Он положил руку на голубовато-серую, тонкую итальянскую шерсть.

— Почему? — Мария вскинула глаза.

— Потому что она лучшего качества. Смотрите, — кивнул Джованни. Она положила свою руку рядом, и тут же убрала. «Да, действительно, какая мягкая. А вы разбираетесь в тканях?»

— Зря, что ли, моя семья ими уже двести лет торгует? — сердито ответил Джованни.

«Пойдемте, пусть дети тут побудут, а я вас научу кружева выбирать».

— Мне нельзя кружево, — вздохнула Мария.

— Это еще почему? — удивился он, и вдруг вспомнил ее слова о музыке: «А кружево-то чем провинилось? Отвлекает от мыслей о Боге?», — насмешливо спросил Джованни.

— Считается — суета, — тихонько сказала женщина. «Вы ведь тоже протестант».