Лекции по патрологии I—IV века - Н. И. Сагарда

Книга I. После предварительных замечаний о привлекательности еретических идей, которые, искусно нарядившись в заманчивую одежду, по своему внешнему виду кажутся истиннее самой истины, и скромного заявления об отсутствии у автора каких-нибудь специальных способностей для выполнения поставленной задачи, Ириней сразу же переходит к изложению системы Валентина, которая, как наиболее широко распространенная, наиболее полно раскрытая и наиболее популярная из всех, составляет главный предмет его полемики. Ириней полагает, что опровергая ее, он тем самым поражает и остальные гностические системы. Он отмечает главные черты, которыми учение Валентина отличается от православной веры: прежде всего, дуализм — самое фатальное заблуждение всех систем; во-вторых, фантастическое и произвольное толкование Священного Писания, к которому Валентин обращается, не придавая должного значения истинному смыслу богодухновенного слова; в-третьих, несообразную нравственную практику, и, в частности, указывает на обычай требовать деньги за сообщение таинств, и в-четвертых, противоположение людей духовной и вещественной природы, с двояким учением для каждого класса. Он уподобляет обращение их со Священным Писанием составлению поэм из разрозненных стихов Гомера, которые неопытными читателями принимаются за отрывки из подлинных произведений Гомера. Далее он подчеркивает неустойчивый характер учения валентиниан и все возрастающую высокопарность речей их учителей, преемственно сменяющих друг друга, и осмеивает их усилия превзойти друг друга терминологией.

От Валентина Ириней переходит к его ученикам Секунду, Птоломею, Колорвасу и Марку и указывает на их противоречия Валентину и друг другу. Марку — его учению и нечестивым и обманчивым действиям — он уделяет особенно много внимания, по-видимому, больше, чем он того заслуживал; но, несомненно, Ириней имел достаточные основания для этого. Его таинственные теории о свойствах чисел и букв алфавита и другие результаты псевдонаучного метода терпеливо опровергаются, причем только редко прорывается негодование или пренебрежение автора; очень сдержан Ириней и в оценке нравственной стороны учения человека, который употреблением магических формул и возбуждающих церемоний производил особенное вредное влияние на женщин. Марк, как он изображен Иринеем, представляется просто обманщиком, действующим с большим успехом, и его учение является доказательством не его собственной веры, но доверчивости слушателей.

Наконец, Ириней приходит к сознанию необходимости изобразить учение Валентина в его источниках и переходит к повествованию об учении древнейших гностиков — matres et patres et proavis [матерей, отцов и дедов] (I, 31.3) валентиниан: Симона Волхва, Менандра, Сатурнина, Василида, Карпократа, Киринфа, эвионитов и николаитов, Кердона и Маркиона, Татиана и энкратитов, офитов, каинитов.

Заканчивая книгу, Ириней пишет: «Теперь они (еретики) выставлены, и обнаружение их учения есть победа над ними. Поэтому я старался представить и обнаружить весь худо сложенный остов этой лисички, ибо немного слов будет нужно, чтобы опровергнуть их учение, когда оно стало всем известно» (I, 31.3-4).

Книга II. Во второй книге в длинном ряде сложных аргументов Ириней обнаруживает большое искусство в диалектике, защищая основательность учения Церкви и раскрывая слабые пункты противников ее. Он излагает противоречия в гностическом учении против истинного понятия о Боге и обосновывает монотеизм. Главное учение гностиков, что Создатель мира отлйчен от первого и высочайшего Бога, несостоятельно, тогда как церковное учение о единстве Бога и создании мира Словом Божиим носит на себе печать истины. Учение гностиков об зонах, являющихся посредниками при творении, заимствовано из греческой мифологии и философии: Ириней сравнивает мифологию гностиков с мифологией комического поэта Антифана, Гомера, Гесиода, с космогоническими теориями Фалеса и его последователей и показывает, что у гностиков в общем нет ни одной оригинальной черты. Таким образом, он отмечает в существенном языческий характер гностицизма и его полнейшую неспособность понять Бога Откровения. Автор подвергает критике произвольное аллегорически-мистическое изъяснение гностиками Священного Писания, которые стремились оправдать свое учение об зонах библейскими образными выражениями и притчами и для этого, по примеру иудейской каббалистики, пользовались значением букв и чисел. При объяснении Священного Писания необходимо отправляться от известного и от изречений, не допускающих разных толкований, и отсюда переходить к темному и образному. Автор обвиняет гностиков в том, что они делают человека мерой всего и стремятся перейти пределы человеческого знания, забывая, что один Бог — всеведущий и что выше области познаваемого лежит область Божественного Откровения. Наконец, дается опровержение гностической антропологии, которая различала людей духовных, душевных и вещественных, и учения о переселении душ.

Книга III. Ириней переходит в область положительных христианских доказательств и приводит опровержение гностического учения из Священного Писания и Св. Предания — двух нераздельных источников христианской истины. Еретики ссылаются то на один из них, то на другой, в действительности же обосновывают свои новшества извращением обоих: когда обличают еретиков из Писаний, то они обращаются к обвинению самих Писаний, будто они неправильны, не имеют авторитета, различны по изложению и что из них истина не может быть открыта теми, кто не знает Предания; когда же их отсылают к Преданию, которое происходит от апостолов и сохраняется в Церквах через преемства пресвитеров, то они противятся Преданию, говоря, что они премудрее не только пресвитеров, но и апостолов, и что они нашли чистую истину (III, 2.1--2). Ириней раскрывает, что источником христианской истины является учение Христа и апостолов Его, преданное сначала устным словом, а потом и в письменных документах. Он доказывает это, развивая мысль о непрерывности апостольского Предания и, частнее, защищая исключительный авторитет четырех Евангелий. В связи с этим он особенно энергично выдвигает учение о вселенской Церкви как авторитетной хранительнице и истолковательнице христианской веры; при всякого рода сомнениях в правильности понимания он указывает на возможность и необходимость обращаться к апостольским Церквам, и в частности — к римской Церкви, как подлинным сокровищницам истинного Предания. Утверждаясь на этих основах, Ириней излагает учение о едином Боге, Творце мира и Учредителе Ветхого Завета; затем переходит к христологии: Христос, истинный Бог и истинный человек, рожденный от Девы Марии, есть Искупитель всех людей. В заключение книги Ириней против учения Маркиона утверждает праведное Божественное управление миром, проявляющееся в награждении добрых и наказании злых, и высказывает любвеобильное пожелание обращения противников к Церкви Божией.

Книга IV. В четвертой книге продолжается раскрытие тех же вопросов, что и в предшествующей, и обосновывается сказанное «изречениями» Господа. Против учения Маркиона, что Христос пришел открыть нового и дотоле неведомого Бога, Ириней защищает тождество происхождения закона и Евангелия как получивших начало от одного и того же Бога. Ветхозаветный обрядовый закон имел прообразовательное значение и прекратил свое существование с наступлением Нового Завета, но нравственный закон продолжает обладать обязательной силой и только теперь достигает своего полного значения. Для опровержения возражений Ириней ссылается на авторитет носителей церковного служения. В разных местах книги он рассматривает в высшей степени важные для богословия и истории Церкви вопросы о Св. Троице, о сущности евхаристической жертвы, о всеобщности искупления, о происхождении зла, о свободе воли, о христологии Ветхого Завета, о значении апостольского преемства в епископском служении и т. д. В общем, четвертая книга отличается наибольшим богатством и разнообразием содержания из всех пяти книг. Результат своих рассуждений и доводов в этой книге Ириней резюмирует в следующем выразительном изречении: «Истинное познание есть учение апостолов, и изначальное устройство Церкви во всем мире, и признак Тела Христова, состоящий в преемстве епископов, которым апостолы передали сущую повсюду Церковь, и она во всей полноте дошла до нас с неподдельным соблюдением Писаний, не принимая ни прибавления, ни убавления» (IV, 33.8).

Книга V. Пятая и последняя книга начинается обещанием дополнить доказательство «из прочих изречений Господа» и из апостольских посланий. Главная тема ее — учение о воскресении тела в связи с учением о воплощении Христа, вкушением таинства Евхаристии и обитанием Св. Духа в верующих. Воскресение тела — отличительное учение христианства, в противоположность спиритуалистическим и метафизическим взглядам на душу. Ириней, согласно своему обещанию, рассматривает этот вопрос исключительно на почве Священного Писания и Церкви, не переводя его в умозрительную и мистическую область.