Лекции по патрологии I—IV века - Н. И. Сагарда

6) Послание «О расколе» (Пер! σχίσματος), направленное к Власту (Euseb., Hist, eccl. V, 15; 20[.1]). Евсевий называет Власта в связи с Флорином и говорит, что он впал почти в одинаковое с ним заблуждение (V, 15). На основании этого Феодорит Кирский утверждает, что Власт увлечен был учением Валентина (Haeret. fab. comp. I, 23). Так как Евсевий ничего не говорит о содержании послания Иринея, то ввиду намеков Евсевия и утверждения Феодорита полагали, что послание Иринея посвящено было опровержению валентинианства. В новейшее время обратили внимание на свидетельство Псевдо-Тертуллиана (Libellus adv. omnes haereses 22[619]), что Власт был квартодециманин, а потому и предмет послания Иринея составляет вопрос о Пасхе, с чем согласуется и заглавие произведения — Пер! σχίσματος.

7) Евсевий сообщает, что по поводу спора о Пасхе Ириней имел переписку с весьма многими предстоятелями Церквей; в том числе одно письмо к Виктору, епископу Римскому, написано было Иринеем от лица галльских братий. Из последнего Евсевий приводит отрывок (V, 24[.12-17])[620], о котором речь была выше. К этому же посланию, вероятно, относится и сирийский фрагмент послания Иринея к епископу Виктору. Евсевий знает только об одном таком послании Иринея, и упоминание нескольких посланий к Виктору начинается только со времени Иеронима (De vir. ill. 35). В сирийском отрывке[621] Ириней старается убедить Виктора обратить внимание на богохульные сочинения Флорина, которые оказывают вредное действие даже в Галлии, и извергнуть их из своей среды, так как они служат к укоризне римской Церкви, потому что автор их хвалится тем, что принадлежит к этой Церкви. Автор их не только вредит своим последователям, предрасположенным к хуле на Бога, но вредит и православным, потому что через свои книги вселяет в их умы ложные учения о Боге.

Отрывок производит впечатление подлинности и не может быть заподозрен даже в том случае, если он взят не из упомянутого Евсевием послания, потому что вопрос о количестве посланий Иринея к Виктору в настоящее ' время не может быть решен в определенном смысле.

8) В числе предстоятелей, к которым Ириней писал по вопросу о Пасхе, мог быть и александрийский епископ. Сохранился сирийский отрывок[622] с надписью: «Ириней, епископ Лионский, который удостоен был слушать апостольского ученика Поликарпа, епископа Смирнского и мученика, и который поэтому справедливо пользовался большим уважением, написал в послании одному александрийцу, что прилично праздновать праздник Воскресения в первый день недели». Точность надписи внушает доверие, а самый фрагмент не дает основания для сомнений, так как и в послании к Виктору Ириней утверждает, что таинство Воскресения Господня должно праздновать вдень воскресный (Euseb., Hist. eccl. V, 24[.ll]). 9) Евсевий говорит: «Есть также книга разных бесед (βιβλίον τι διαλέξεων διαφόρων), в которой он упоминает о Послании к евреям и Премудрости Соломона и приводит из них некоторые изречения» (V, 26; cf. Hieron., De vir. ill. 35). Предполагают, что это было собрание бесед. Евсевий не дает никаких сведений о содержании и характере сборника. В Sacra Parallela встречается отрывок έκ των διαλέξεων: «Обязанность христианина заключается не в чем ином, как в том, чтобы помышлять о смерти»[623].

10) Максим Исповедник цитирует три предложения из слов Иринея к вьенскомудиаконуДимитрию«Овере»[624]:€к των προς Δημήτριον διάκονον Βιαίνης Шр1 πίστβως λόγων (PG 91. Col. 276). Древнейшие свидетельства об этих трактатах или речах «О вере» неизвестны.

11) Надпись над сирийским фрагментом[625] говорит о составлении Иринеем толкования на Песнь Песней. Каких-нибудь других следов этого комментария нет. Содержание фрагмента, что в каждом человеке находится два человека, довольно подозрительно.

12) В Sacra Parallela под именем Иринея приведен фрагмент из сочинения «О сущности универса[626]» (Шр1 της του παντός ούσίας)[627]. И, по словам Фотия (Biblioth. 48), это произведение, принадлежащее Ипполиту, некоторыми приписывалось Иринею.

13) В Sacra Parallela усвоено св. Иринею еще произведение «О Святой Троице» (Пер! της αγίας Τριάδος), из которого извлечено одно предложение.

Последние три (№11-13) произведения приписаны Иринею неправильно.

14) В «Обличении и опровержении лжеименного знания» (I, 27.4; III, 12.12) Ириней выражает намерение опровергнуть Маркиона на основании собственных произведений его. Едва ли вероятно, чтобы он обнародовал такое произведение, так как о существовании его нет никаких известий. 15) Особенного внимания заслуживает история с четырьмя греческими фрагментами Иринея, которые называются «фрагментами Пфаффа»[628]. Тюбингенский профессор и канцлер Chr. Pfaff (ум. 1760) опубликовал в 1715 г. найденные им в Туринской библиотеке четыре отрывка из произведений св. Иринея. Первый отрывок говорит об истинном гносисе, который состоит в разумении Христа; второй — о новом приношении, установленном, согласно пророчеству Малахии, Господом в Новом Завете; третий требует прекращения распрей из-за вопроса о праздниках и постах, раздирающих Церковь, в нарушение веры и любви; четвертый — о явлении Сына Божия по исполнении времен и о Втором пришествии Его для устранения всякого зла и для восстановления всего. Опубликование этих фрагментов тогда же вызвало споры о принадлежности их Иринею, причем сам Pfaff энергично защищал их. Вопрос о подлинности их оставался открытым в течение второй половины XVIII в. и в XIX в. Тщательного научного исследования их не было. Только в самом конце XIX в. фрагментами PfafFa занялись два знатока древней христианской литературы — Fr. X. Funk и Ad. Harnack. Последний самым убедительным образом и, вероятно, окончательно доказал, что профессор Пфафф, будто бы открывший фрагменты, в действительности был автором их и совершил подделку. По характеру своему все фрагменты стоят в тесной связи; они мозаически составлены из многочисленных мест Нового Завета, причем текст их согласуется с Textus receptus; затем, все четыре фрагмента насквозь проникнуты отголосками из «Обличения и опровержения», и именно из тех отрывков его, которые в начале XVIII в. известны были в греческом тексте. Кроме того, все четыре фрагмента служат ясным выражением богословия Пфаффа; в первом усматривают пиетизм Пфаффа, во втором — лютеранское учение о Евхаристии, в третьем — его надежды на воссоединение Церквей через преодоление и устранение «внешнего» в христианстве, в четвертом — его веру во всеобщее восстановление (апокатастасис). Наконец, указывают и на то, что Пфафф никогда не говорил определенно о рукописи, из которой он взял отрывки; в Туринской библиотеке такой рукописи не нашли, а бесследного исчезновения ее не допускают.

Таким образом, из всех довольно многочисленных произведений св. Иринея Лионского в полном виде сохранилось только два: «Обличение и опровержение лжеименного знания» и «Доказательство апостольской проповеди».

«Обличение и опровержение лжеименного знания». Содержание произведения, время происхождения; источники сведений о гностицизме

Литературная борьба св. Иринея с гностическим учением имела свое основание в том, что в область реки Роны проникли некоторые ученики валентинианина Марка и обольщали галльских христиан своим учением; вредное влияние на них оказывали также и книги отпавшего в валентинианство пресвитера Флорина, и вообще необходимо думать, что гностицизм, так широко распространившийся по всем пределам современного христианского мира, мог иметь успех и в юных галльских Церквах. Ближайшим же поводом к составлению произведения «Обличение и опровержение лжеименного знания» послужила просьба друга, вероятно, епископа, познакомить его с заблуждением валентиниан и дать ему руководство к опровержению их. Соответственно этому Ириней хочет сначала вывести на свет — «обличить» (<Ελ6γχος) — часто скрываемое в таинственном мраке учение еретиков, а затем и «опровергнуть» (ανατροπή) его; отсюда и заглавие произведения: 'Έλεγχος кос! άνατροπή τής ψευδωνύμου γνώσεως.

Книга I. После предварительных замечаний о привлекательности еретических идей, которые, искусно нарядившись в заманчивую одежду, по своему внешнему виду кажутся истиннее самой истины, и скромного заявления об отсутствии у автора каких-нибудь специальных способностей для выполнения поставленной задачи, Ириней сразу же переходит к изложению системы Валентина, которая, как наиболее широко распространенная, наиболее полно раскрытая и наиболее популярная из всех, составляет главный предмет его полемики. Ириней полагает, что опровергая ее, он тем самым поражает и остальные гностические системы. Он отмечает главные черты, которыми учение Валентина отличается от православной веры: прежде всего, дуализм — самое фатальное заблуждение всех систем; во-вторых, фантастическое и произвольное толкование Священного Писания, к которому Валентин обращается, не придавая должного значения истинному смыслу богодухновенного слова; в-третьих, несообразную нравственную практику, и, в частности, указывает на обычай требовать деньги за сообщение таинств, и в-четвертых, противоположение людей духовной и вещественной природы, с двояким учением для каждого класса. Он уподобляет обращение их со Священным Писанием составлению поэм из разрозненных стихов Гомера, которые неопытными читателями принимаются за отрывки из подлинных произведений Гомера. Далее он подчеркивает неустойчивый характер учения валентиниан и все возрастающую высокопарность речей их учителей, преемственно сменяющих друг друга, и осмеивает их усилия превзойти друг друга терминологией.