Глубина (сборник) - Сергей Лукьяненко

Или я все-таки боюсь невозможного? Виртуальный персонаж оттягивает на себя часть общих ресурсов сети, обычный пользовательский компьютер физически не в состоянии поддерживать виртуальную личность. Пока идут эксперименты и нагрузка растет незаметно… но если количество виртуальных персонажей станет измеряться десятками, сотнями? Сколько способна выдержать сеть?

И что предпримут электронные мороки, когда осознают, а они сумеют это осознать, что скованы материальными рамками?

Прекратят появление новых виртуальных личностей? Возьмут в руки оружие?

Или…

Машины, на которых мы сейчас работаем, практически достигли своего предела. Из кремния и германия выжали все доступное. Но количественный рост рано или поздно сменяется качественным. Вот-вот появятся компьютеры, созданные на совершенно новых принципах. Я прекрасно помню времена, когда «386» считался могучей профессиональной машиной. Сейчас сказать, что работаешь на «пентиуме» или «пентиуме-2» – все равно что пожаловаться на несложившуюся жизнь.

Все зависит от того, когда и как Дмитрий Дибенко собирается выбросить на рынок свое новое изобретение… программный комплекс «Искусственная натура». События пойдут либо в одном, либо в другом направлении.

Но Дибенко я в конце концов могу спросить.

Остается еще вопрос, что с этой программой собирается делать Темный Дайвер.

Опубликовать в сети открыто?

Пиратски продавать за бешеные деньги?

Использовать для себя лично?

Начать компанию борьбы с «Искусственной натурой» раньше, чем Дибенко выдвинет ее на рынок?

Поискать в программной оболочке слабые места?

Сплошные вопросы. Я не знаю о Темном Дайвере ничего. Мне кажется, что я догадываюсь… но я предпочел бы не знать.

Я медленно встал из тонко скрипнувшего кресла. Привычно разделся в темноте, положил расстегнутый комбинезон на спинку. Посмотрел на дверь спальни.

Слабая-слабая ниточка света под притолокой. Мост между явью и сном…

Я подошел к двери, тихонько приоткрыл, заглянул…

Вика не спала. Сидела на разобранной постели, перед включенным ноутбуком, смотрела в пустой экран, на свою любимую заставку – лес, девушка с луком в руках, рядом сидит волк…

Лучше бы она уже спала! Я не стал бы ее будить. А завтра – уже не рискнул бы задавать вопросы…

– Доброго времени суток… Нике… – сказал я.

Вика зябко повела голыми плечами. Сказала, не оборачиваясь:

– Доброго… Стрелок…

01

Я сел рядом.

Странно это все, если посмотреть со стороны. Сидит почти обнаженная женщина… сидит рядом полуголый мужчина… Сидят люди, которые любят друг друга. Которые испытали в жизни чуть больше, чем обычно достается человеку.

Сидят и молчат, потому что каждое слово будет лишь приближать беду.

– Вика…

Она чуть повернула голову, посмотрела на меня. Спросила:

– Леонид, разреши, я закурю?

Все не то. Все не так. Она спрашивает у меня разрешения закурить…

– Дай и мне тоже…

Вика достала из тумбочки пачку сигарет, крепких, не дамских, зажигалку, пепельницу. Вот те раз. Конечно, я в ее вещах не роюсь. Но хотя бы запах заметить должен был? Наверное, должен…

– Ты вошел в Храм? – спросила Вика, щелкая зажигалкой. Протянула мне огонек. Опять все не то… опять все не так…

– Да. Вошел.

– Я очень рада, Стрелок. В чем была проблема?

– Мост, Вика. Мост из моих снов. Мост, по которому невозможно пройти.

– Как странно… – Она глубоко затянулась, отложила сигарету. – Я ожидала чего-то, связанного лично с тобой… но настолько прямо…

– Как это могло случиться, Вика?

– Не знаю. Может быть, там система с обратной связью, каким-то образом проецирующая твои страхи…

– Я не о том. Как случилось, что ты стала ходить в глубину и не говорить мне об этом?

– Ты поверишь мне?

– Да.

Вика улыбнулась. Протянула руку, погладила меня по плечу.

– Я хотела помочь. Просто помочь тебе… когда ты заблудился. Больше ничего.

Я молчал.

– У тебя дип-психоз, Леня. Давным-давно. Ты тонешь, дайвер. Может быть, в этом и моя вина. Я всегда любила что-то здесь, в настоящем мире. Твоя любовь, твоя радость, твоя жизнь – там.

– Неправда…

Слова – тяжелые, неповоротливые, неудобные. Говорить – словно грызть камни.

– У меня есть ты…

– Да, наверное. Но даже я – там. В глубине. Ты не хочешь в этом признаться, самому себе не хочешь. Но для тебя я все равно осталась в глубине. Вот и вернулась в Диптаун… чтобы стать собой.

– Давно?

– Давно. У меня не сразу получилось.

– Нике… – сказал я, глядя на нее. – Нике… я дурак. Я сразу должен был догадаться. Нике – Виктория. Греки-римляне… Ты даже не пряталась.

– Зачем? Я знала, что когда ты поймешь, случится беда. Но обманывать… не хочу. Тебя – не хочу.

– Вика, почему ты так ненавидишь Дибенко?

– Я? – Вика повернулась, удивленно посмотрела на меня. – Я его вовсе не ненавижу. Может быть, не люблю. Но это другое.

– А почему так не любишь?

– Леонид, это – важно? Сейчас, здесь, когда мы вдвоем… и не в глубине… это важно?

– Да! – резко сказал я.

– Ну хорошо… Он преждевременный гений. Он сделал то, к чему человечество еще не готово. Морально-этически не готово. Такое часто бывает, творцы атомной бомбы тоже поспешили. Но представь себе Эйнштейна или Бора, на смертном одре твердящих, что атомное оружие – благо, и применять его надо почаще. Преждевременные гении всегда могут остановиться… Дибенко – может, но не хочет. Поэтому я его и не люблю.

– Бог с ним, с Дибенко… – Я сглотнул. – Бог ему судья… Вика… а Ромка?

– Что Ромка?

– Тебе не жаль его?

– Леня, о чем ты?

– Зачем ты втравила его в эту авантюру?

Я смотрел ей в глаза. И видел, как они медленно-медленно темнеют… то ли в непонимании, то ли в обиде.

– Кто втравил?

– Темный Дайвер…

Я замолчал.

– Леня… почему ты решил, что я – Темный Дайвер?

Почему я так решил? Хотел бы я сам это понять. Вот просто решил, и все. Хотя нет, кажется, понимаю. Вначале я решил, что Темный Дайвер – это Нике. Потом я понял, что Нике – это Вика.

И приравнял половинки уравнения, забыв, что в одной еще остался неизвестный член.

– Стрелок, я не Темный Дайвер. Я пошла с вами в «Лабиринт»… я не хотела оставлять тебя одного и не хотела признаваться, что хожу в глубину. Я обманула тебя. Прости. Но я не Темный Дайвер.

– Вика…

– Мне нечего искать в глубине, Леня. И некого терять… кроме тебя.