Человечность - Михаил Павлович Маношкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«У них… не с этого ли началось?..» — заподозрил Паша и вспыхнул от радости, увидев идущую навстречу Раю Павлову. Она тоже заметила его.
Они разговорились, он рассказал о шахматной партии с генералом, не скрыв от Раи и свое странное беспокойство. Рая слушала, не проронив ни слова. Она не узнавала Пашу. Она полагала, что достаточно знала его и что он — всего-навсего чудаковатый простак, и хотя его влюбленность доставляла ей удовольствие, всерьез ее она не принимала. А теперь она видела перед собой совсем не наивного Пашу. Он не только не похвастался своей игрой в шахматы — он явно был смущен итогами игры и откровенно просил у нее совета и помощи. «А он… ловкач! И в Москве устроился, и с генералом запросто. Левке, пожалуй, за ним и… не угнаться! Вот так Паша». -удивлялась Рая. Ей захотелось сказать ему что-нибудь обнадеживающее, она перестала обращать внимание на его прыщеватое лицо и мальчишескую угловатость.
— Знаешь, Пашенька, — проворковала она грудным голосом, отчего Пашины щеки снова зарделись, — у генералов нельзя выигрывать… так часто.
Она вдруг увидела свою жизненную перспективу: Паша — не Левка Грошов! — будет ее спутником! Левка ничего больше не даст ей, а держать его под башмаком ей все равно не удастся, из Паши же она сформирует идеального супруга, нечто вроде Леонтия Леонтьевича. Ну а прыщи — не беда, после свадьбы сойдут. Конечно, с Левкой она еще поиграет — он вовсе неплох, да и с его тетушкой она еще не в расчете.
На прощанье Рая одарила Пашу многообещающей улыбкой и, довольная собой, пошла дальше, крепко скроенная, уверенная в себе, и на лице у нее можно было прочитать: «Смотрите, какая я умная, я все учла и своего добьюсь!»
Паша зашагал в казарму освобожденный от всех тревог. Рая безраздельно властвовала в его сердце. «Умница! — восторженно думал о ней. — Все знает: действительно, нельзя выигрывать у генералов так… часто!»
Очередное приглашение к генералу неожиданно последовало на следующий день. В этот раз обошлось без обеда. Они сели за шахматы — генералу опять достались белые, и он начал ту же партию, что и вчера. Он жаждал реванша. «Хорошо! — обрадовался Паша и опять избрал староиндийскую защиту. — Сейчас доведу игру до того места и ошибусь».
Паша уловил нужный момент и, подумав, сделал слабый ход, после которого генерал легко довел партию до победного конца. Он радовался успеху, как мальчишка, а Паша сидел смущенный и неловкий.
И вот тогда, провожая Пашу до двери, генерал полушутливо-полусерьезно сказал:
— А что ты, Павел Романович, собираешься делать после войны?
— Учиться в Энергетическом, Виктор Андреевич.
— А в училище ну хотя бы… нашего направления — не хочешь? Это тебе подошло бы, ты… умеешь комбинировать.
— Не знаю, не думал об этом. Может быть, туда лучше… фронтовикам, у них опыт.
Генерал улыбнулся:
— Ты, Павел Романович, опять сделал… слабый ход. После войны мы будем опираться… не на них. Вот тебе и… задачка, попробуй решить.
— Что, Ануль, тебе все еще не нравится этот паренек? — поинтересовался генерал, проводив Пашу.
— Не в моем вкусе, папа. Кстати, ты явно переоцениваешь его.
— И ты, Олюша, так считаешь?
— Пожалуй, наоборот, ты его… недооцениваешь. Впрочем, это одно и то же.
— А как вы думаете, что из него получится?
— Все, что угодно, папочка, — отозвалась младшая.
— Все — вряд ли, а вот «что угодно» — вполне…
Генерал расхохотался: своей наблюдательностью дочери и его самого вот-вот поставят в тупик. Они, конечно, правы: паренек не так прост, но победу-то над ним — и в блестящем темпе! — одержал он, генерал. Вот что значит настоять на своем!
Ему невдомек было, кто истинный победитель. Конечно, шахматную партию выиграл он, но свою маленькую битву выиграла Рая Павлова.
…Слова генерала озадачили Пашу. Может быть, генерал пошутил?
Паша внимательно следил за фронтовыми событиями. При этом он с некоторым беспокойством думал о своем чересчур скромном вкладе в близящуюся победу. Оказалось, за спокойное существование в тылу надо было платить осознанием своей второстепенности и безоговорочным признанием превосходства тех, кто с победой вернется домой. В глубине души Паша считал эту малоприятную для себя ситуацию справедливой, поэтому слова генерала удивили его. В них крылась загадка, которую Паша пытался разгадать…
Солянистый пришел.
— Что у нас сегодня?
— Вариант защиты Чигорина. Товарищ майор, как вы думаете, что будут делать фронтовики, когда вернутся домой? — спросил Паша, расставляя фигуры на шахматной доске.
— То же, что и до войны.
— А им что-нибудь будет… мешать?
— А, вот ты о чем. Раны, усталость и, вообще, их опыт. Они слишком многого насмотрелись и ждут… слишком много перемен.
Солянистый удивил Пашу, видеть явления, скрытые во времени, — такое не каждый может. Или майор сам задумывался над теми же вопросами?
— А вы по-прежнему… будете служить в армии?
— Почему бы и нет? Подал в академию — после нее появятся новые возможности.
— Вас… не смущает, что скоро вернутся фронтовики?
— Нисколько. Каждому — свое. А тебя смущает?
— Кажется, да.
— Пустяки: все… проходит.
«Конечно, майор прав, — решил Паша, — И генерал — оба они правы. И отец то же говорил: «Все забывается, каждый сам должен позаботиться о себе…»
* * *
Миша Петров переживал тоже не лучшие дни.
Во время зимних каникул Миша взял два билета в кино — для себя и для Шуры Крыловой. Это случилось как-то само собой: подумал, что давно не был у Крыловых, и купил.
Вечер был морозный, ветреный, и мысли у Миши были сумбурные. Уже давно его не покидало беспокойство. Оно сидело в нем глубоко, неопределенное и тревожное, а теперь, по дороге к Крыловым, оно заметно усиливалось. А надо ли было идти к ним? Тут ведь одно наслаивалось на другое… шел и думал — о себе, о Крыловых и о том, что его беспокоило.
Ему не просто было решиться поступить в университет: войну со счетов не сбросишь, люди сейчас делали не что хотели, а что надо было делать. Он сам работал на заводе не потому, что это соответствовало его жизненным планам, а потому, что так продиктовала ему война. И пока он следовал велению долга, он был в ладу с собой и с людьми. Но одно дело, когда идешь по главному пути, и другое —
