Горбун - Поль Феваль

Голова регента погрузилась в мягкую подушку, и через минуту в спальне послышалось ровное дыхание. Его высочество уснул.

Аббат Дюбуа обменялся взглядом с камердинером, и оба беззвучно рассмеялись. Когда регент пребывал в добром расположении духа, он частенько называл его преосвященство прохвостом, в характере которого действительно было что-то от лакейского плутовства.

Дюбуа вышел из спальни. Мсьё де Машо и министр Лё Бланк еще находились в передней.

– В три часа пополудни, не раньше, – сказал аббат, – его королевское высочество вас примет, но, если хотите знать мое мнение, то не раньше четырех. После затянувшегося ужина его королевское высочество несколько подустал.

Появление аббата прервало разговор между господином де Машо и государственным секретарем.

– Этот наглый прохвост, – сказал начальник полиции, дождавшись, пока Дюбуа уйдет, – даже не пытается себя утруждать молчанием. При первой возможности он рад разглагольствовать о слабостях его высочества.

– Главная его слабость, однако, не в любви к застолью, – ответил Лё Бланк, – а в том, что он в своем наивном благодушии не всегда верно судит о людях, порой попустительствуя явным негодяям. Кстати, вы в курсе, что там случилось сегодня ночью в увеселительном доме принца Гонзаго?

– Пока знаю лишь то, что мне доложили мои четыре пристава из Шатле. Перед рассветом они получили приказ штурмом взять особняк. Там они обнаружили два трупа: младшего Жирона и финансиста Альбрета, – оба получили смертельное ранение шпагой в живот. Арестованы трое: бывший гвардейский кавалерист Лагардер и еще двое головорезов, – их имена мало что значат. Группу захвата возглавила лично супруга хозяина логова принца Гонзаго. Среди находившихся в доме женщин были две девушки редкой красоты… дальше я замолкаю, так как здесь мне пока ничего не понятно: кто они, как там оказались, – словом тайна за семью печатями, загадка сфинкса.

– Одна из них законная наследница Неверов, – заметил государственный секретарь.

Мсьё де Машо пожал плечами:

– Известно лишь, что одну прочит на эту роль мсьё де Гонзаго, вторую – Лагардер.

– Регент уже знает о ночном происшествии? – спросил Лё Бланк.

– Вы же слышали, как аббат сказал, что регент всю ночь пьянствовал с гостями.

– Боюсь, когда он узнает, то Гонзаго, не смотря на его отменную изворотливость, придется несладко.

Начальник полиции, пожав плечами, рассудительно заметил:

– Что-нибудь одно из двух: либо мсьё Гонзаго сохранит доверие, либо его потеряет. Третьего, как говорится, не дано.

– Его высочество, если потребуется, может быть суровым, – сказал Лё Бланк. – Помните, как он безжалостно обошелся с графом Горном?

– Там были иные обстоятельства, – финансовые преступления государственного масштаба. Горн отчасти стал жертвой показательного приговора. Его нужно было покарать в назидание другим.

– Однако, в данном случае тоже затронуты немаловажные интересы, – вдова Невера…

– Разумеется, вы правы, но Гонзаго друг регента; как-никак уже больше четверти века.

– Сегодня вечером должны созвать «Пылающую палату»?

– Да. Будет слушаться дело Лагардера. Истец мадам принцесса де Гонзаго.

– Вы полагаете, что его королевское высочество намерен покрывать принца?

– Я уверен только в том, – произнес мсьё де Машо, – что не буду делать никаких выводов и уж тем более комментировать это дело вслух пока не узнаю, какова в отношении Гонзаго позиция регента. Вот и все.

После этих слов открылась входная дверь, и в передней появился принц Гонзаго. Он пришел один без свиты. Три вельможи обменялись приветствиями.

– Как там его высочество, уже проснулся? – осведомился Гонзаго.

– Только что нам было отказано в приеме, – в один голос ответили Лё Бланк и де Машо.

Гонзаго разочарованно присвистнул.

– Вот как? Жаль. Стало быть, его дверь закрыта для всех.

– Эй, Бреон! – позвал начальник полиции.

В комнате появился лакей.

– Ступай, доложи его королевскому высочеству, что к нему пришел его высочество принц Гонзаго, – велел он лакею.

Услышав слова начальника полиции, Гонзаго удивился и, взглянув на Машо не без опаски, (внезапная встревоженность принца не ускользнула от внимания обеих сановников), – поинтересовался:

– Аврора что, в отношении меня есть какие-то особые указания?

Начальник полиции и государственный секретарь с грустной улыбкой учтиво поклонились принцу, после чего Машо пояснил:

– Все просто, принц. Закрытые для министров двери спальни его высочества вовсе не означают, что регент не желает принять своего друга, в обществе которого всегда находит утешение и отдохновение.

В дверях появился вернувшийся из спальни Бреон и громко объявил:

– Его королевское высочество примет мсьё де Гонзаго.

Все трое удивились. Но причины удивления были различны. Несколько растерянно, словно прося у двоих пришедших раньше вельмож прощения, Гонзаго развел руками и отправился вслед за Бреаном.

– Королевское высочество опять верен себе, – проворчал Лё Бланк, – сначала друзья, потом дела.

– Как знать, – с умудренной улыбкой заметил Машо, – чем вызвана эта привилегия сегодня! Ведь нельзя не замечать, что авторитету Гонзаго…

– Грозит крушение! – желая упростить задачу своего собеседника, опасавшегося произнести вслух нелицеприятную формулировку, сказал начальник полиции. Конечно, он полагал, что государственный секретарь с ним согласится, но тот предпочел поднять брови, весьма натурально изобразив удивление. – Во всяком случае, – поспешил смягчить свою мысль Машо, – сейчас он, скажем так, не в зените своего положения.

– Право же, друг мой, я не вполне все понимаю, – зацепился за возможность что-нибудь узнать подробнее мсьё Лё Бланк. – Может быть, объясните все напрямик. Я плохо ориентируюсь в недомолвках.

– Вчера, – ответил Машо, – регент и Гонзаго были близкими друзьями, и тем не менее принцу пришлось около часа дожидаться в приемной его высочества.

– Из этого вы заключили…

– Упаси меня, Боже, что-либо заключать. Единственно, бросается в глаза, что за все время регентства «Пылающая палата» занималась делами, связанными с финансовыми махинациями. Карающий меч правосудия соизмерял свои удары с цифровыми выкладками на грифельной доске. И вдруг, на тебе, – в ее пламя бросают человека, далекого от коммерции, какого то шевалье де Лагардера. И это лишь первый шаг, смею заметить, дружище. Погодите, то ли еще будет! На сем позвольте откланяться. Увидимся в три часа. Имею честь!

Пока Гонзаго шел по коридору, соединявшему переднюю со спальней регента, у него на размышления оставалось 2–3 секунды не больше. И ему их хватило. Встреча с господами де Машо и Лё Бланком существенно изменила линию его стратегии. Да, – они ничего определенного ему не сообщили, по их поведению принц понял, что его звезда скоро померкнет. Словом, входя в спальню, принц готовился к худшему.