Жизнь и творения Зигмунда Фрейда - Эрнест Джонс

Теперь о второй, и несравненно более интересной, книге — «Травма рождения» Ранка. Я без колебания скажу, что считаю эту книгу очень важной, что она дала много пищи моему уму и что я еще не пришел к определенному мнению на ее счет. Мы давно уже были знакомы с фантазиями, связанными с маткой, и осознавали их важность, но при том значении, которое придал им Ранк, они приобретают намного больший вес и в одно мгновение показывают биологическую подоплеку эдипова комплекса. Повторяю то же самое своими словами: некий инстинкт, который стремится восстановить предшествующее положение, должен быть связан с травмой рождения. Это можно назвать инстинктивной потребностью счастья, осознавая в данном случае, что понятие «счастье» в основном используется в эротическом смысле. Ранк идет теперь дальше, чем психопатология, и показывает, как мужчины изменяют внешний мир в угоду этому инстинкту, в то время как невротики непосредственно сталкиваются с этим затруднением из-за резкой ограниченности фантазий возвращения в чрево матери. Если добавить к этой концепции Ранка одну из концепций Ференцы о том, что о человеке можно получить представление по его гениталиям, тогда мы впервые устанавливаем происхождение обычного полового влечения, которое согласуется с нашей концепцией мира.

Далее идет то место, где я нахожу начало трудностей. Препятствия, которые возбуждают страх, барьеры против инцеста противопоставляются фантастическому возвращению в матку: теперь, откуда происходят эти барьеры? Их представителями, несомненно, являются отец, реальность, власти, которые не разрешают инцест. Почему ими был воздвигнут барьер против инцеста? Мое объяснение было историческим и социальным, филогенетическим. Я установил происхождение барьера против инцеста из истории первобытной человеческой орды и поэтому видел в реально существующем отце подлинное препятствие, которое заново выстраивает барьер против инцеста. Здесь Ранк со мной расходится. Он отказывается рассматривать филогенез и считает страх, противостоящий инцесту, простым повторением страха рождения, так что невротическое вытеснение врожденно определяется процессом рождения. Справедливо, что этот страх рождения переносится на отца, но, согласно Ранку, отец является только предлогом для такого переноса. По существу, предполагается, что это отношение к матке или женским гениталиям является амбивалентным с самого начала. Здесь заключено противоречие. Для меня трудно выносить по этому вопросу свое суждение. Я также не вижу, как нам в этом может помочь опыт, так как в анализе мы всегда наталкиваемся на отца как на представителя запрета на инцест. Но, естественно, это не является аргументом. На данное время я должен оставить этот вопрос открытым. В качестве контраргумента я могу также указать на то, что не в природе инстинкта быть запрещенным по ассоциации, а здесь на инстинкт возвращения к матери накладывается запрет посредством ассоциации этого инстинкта со страхом рождения. В действительности, каждый инстинкт в своем побуждении восстановить предыдущее состояние предполагает некую травму как причину изменения, и, таким образом, не может быть каких-либо инстинктов, сопровождаемых страхом. Естественно, относительно всего этого намного больше можно сказать в деталях, и я надеюсь, что те мысли, которые высказал Ранк, станут темой многих плодотворных обсуждений. Нам приходится здесь иметь дело не с восстанием, революцией или противоречием нашим проверенным знаниям, а с интересным дополнением, ценность которого следует признать нам и другим аналитикам.

Когда я добавил, что для меня неясно, как преждевременная интерпретация переноса как привязанности к своей матери может способствовать сокращению анализа, я нарисовал вам правдивую картину своего отношения к этим двум рассматриваемым работам. Я высоко их ценю, хотя принимаю их лишь частично, имею свои сомнения и опасения относительно различных частей их содержания, ожидаю прояснения от дальнейшего обдумывания и опыта и советую всем аналитикам воздерживаться от слишком скорого суждения, а больше всего от отрицательного суждения о вопросах, поднятых этими книгами.

Извините мою непоследовательность. Возможно, она удержит вас в дальнейшем от побуждения меня выражать мнения по тем вопросам, о которых вы можете судить ничуть не хуже.

Фрейд.

Это, возможно, сверхтерпимое письмо не смогло уменьшить опасений Абрахама. Он не хотел отвечать «письмом по кругу», чтобы не разозлить Ранка и Ференци, и поэтому написал Фрейду личное письмо, говоря, что он видит признаки гибельного развития, которые затрагивают жизненно важные вопросы психоанализа. Фрейд попросил его точно определить эту надвигающуюся опасность, ибо он лично не видит ничего подобного. Ободренный этим успехом, то есть тем, что Фрейд готов выслушать критику даже своих ближайших друзей, Абрахам без обиняков сказал, что в этих двух рассматриваемых книгах он видит признаки научной регрессии, которые очень сходны с теми взглядами, которые были у Юнга двенадцать лет назад. Единственная надежда заключается в откровенном обсуждении этих книг членами Комитета в начале следующего конгресса (в апреле).

Закс более дружелюбно, чем Абрахам, отнесся к нововведению Ранка, но указал на пагубную необоснованность в изложении Ранком своих мыслей: «Травма рождения может быть доказана с помощью этнологического материала и с помощью психологии религии в такой же малой степени, как и эдипов комплекс. Толкование сновидений и теория неврозов являются теми исходными предпосылками, без которых тотем и табу будут невозможны. Без такой основы все изложение остается не доказательством, а аналогией».

Фрейд был немного обижен, что Абрахам мог даже на короткое время сомневаться в его желании выслушать резкую критику, и признал, что возможности тех опасностей, о которых сказал Абрахам, также не прошли мимо его поля зрения. Однако Фрейд утверждал, что Ранк и Ференци фундаментально отличаются от Юнга и что в работе ими двигало не что иное, как желание открыть нечто новое. Следовательно, единственная опасность, которая им угрожает, — это совершение ошибки.

…чего трудно избежать в научной работе. Давайте рассмотрим самый крайний случай, будто Ференци и Ранк высказали прямое утверждение, что мы были не правы, остановившись на эдиповом комплексе. Настоящее решение следует искать в травме рождения, и любой, кто не преодолел эту травму, потерпит неудачу в эдиповой ситуации. Тогда вместо нашей фактически существующей этиологии неврозов мы будем иметь этиологию, обусловленную физиологическими случайностями, так как невротиками станут либо дети, которые особенно сильно пострадали от травмы рождения, либо те, кто принес с собой в мир организацию, особенно чувствительную к травме. Далее, на основе этой теории некоторые аналитики введут определенные изменения в технику. Какое дальнейшее зло получится в результате этого? Можно с абсолютным спокойствием оставаться на своей платформе и проводить свою линию, и после нескольких лет работы станет очевидно, переоценили ли одни из нас эту ценную находку или она была недооценена другими. Так представляется мне этот вопрос. Естественно, я не могу заранее опровергнуть те мысли и аргументы, которые Вы намереваетесь выдвинуть, и по этой причине целиком высказываюсь в пользу предлагаемого Вами обсуждения.