Конец вечности - Айзек Азимов

— Досады? Какой досады? — Тесса удивленно взглянула на Фишера. — Ты считаешь, что я должна ревновать?

— Не знаю. А вдруг потомки решат, что именно Сяо Ли By является отцом сверхсветового полёта, а тебя забудут или запомнят только как предтечу?

— Нет-нет, Крайл. Очень мило, что ты заботишься обо мне, но всё в порядке. Мои работы останутся моими. Основные уравнения сверхсветового полёта выведены мной. Я участвовала и в инженерных работах, хотя аплодисменты здесь сорвали другие люди. Заслуга By состоит только в введении поправки в основные закономерности. Конечно, очень важной поправки — без неё мы беспомощны в космосе, — но это же как глазурь на пироге. Который пекла я!

— Ну и отлично. Рад, что ты в этом уверена.

— Видишь ли, Крайл, я надеюсь, что By теперь возглавит дальнейшие исследования в области сверхсветового полёта. Лучшие годы мои позади — в науке, конечно. Только в науке, Крайл.

— Знаю-знаю, — ухмыльнулся Фишер.

— В науке я уже качусь под гору. Основы я заложила едва ли не аспиранткой. А потом двадцать пять лет разрабатывала следствия и уже сделала всё, что могла. Теперь нужны новые идеи, свежий взгляд, прорыв на необследованную территорию. А я уже не способна на это.

— Тесса, по-моему, ты скромничаешь.

— Увы, Крайл, в скромности меня никогда нельзя было обвинить. Новые мысли приходят в молодости. У молодежи не просто молодые мозги — у неё новые мозги. Вот By — его тип ещё незнаком человечеству, его опыт — это его собственный опыт — и ничей больше. У него могут быть новые идеи. Конечно же, он основывается на том, что я сделала до него, и многим обязан мне как учительнице. Крайл, он мой ученик, мой последователь. И в его достижениях есть и моя заслуга. Как же я могу ревновать? Да я горжусь им! В чём дело, Крайл? Ты не выглядишь радостным?

— Тесса, ты рада, значит, счастлив и я — неважно, как я выгляжу. Мне кажется, что ты потчуешь меня теорией научного прогресса. Но разве не было случаев в истории науки — да и не только в ней, — когда учителя ненавидели превзошедших их учеников?

— Бывало, конечно. Я сама могу привести с полдюжины довольно гадких примеров, но это исключения, к тому же я ничего подобного не ощущаю. Конечно, я не могу поручиться, что однажды By или Вселенная не выведут меня из терпения, но пока… Пока я намерена… Ой, что это такое?

Она нажала на кнопку «приём», и на экране появилось изображение юной мордашки Мерри Бланковиц.

— Капитан, — с обычной нерешительностью заговорила она, — у нас тут вышел спор, и я бы хотела узнать ваше мнение.

— Что-нибудь с кораблем?

— Нет, капитан, мы обсуждали стратегию.

— Хорошо, только лучше не здесь. Сейчас я спущусь в машинный зал. — Уэндел выключила приёмник.

— Чтобы у Бланковиц было такое серьёзное выражение лица… — пробормотал Фишер. — Что-то не так.

— Не будем гадать. Пойдём и посмотрим. — И она махнула рукой, приглашая Фишера следовать за ней.

77

Трое остальных членов экипажа уже сидели в машинном зале — на полу. Впрочем, поскольку корабль пребывал в невесомости, сидеть можно было и на стенах, и на потолке — но это не соответствовало бы серьёзности ситуации и, безусловно, было бы расценено как проявление неуважения к капитану. Ведь для невесомости был разработан достаточно сложный этикет.

Уэндел не любила невесомости и, если бы хотела пользоваться привилегиями капитана, в первую очередь приказала бы раскрутить корабль, чтобы создать ощущение гравитационного поля. Но она прекрасно знала, что рассчитывать траекторию легче, если корабль покоится относительно Вселенной, не совершая в ней ни поступательного, ни вращательного движений — впрочем, вращение с постоянной скоростью не вызывало особых проблем.

Однако настаивать на этом значило бы проявить неуважение к сидящему за компьютером. Опять этикет.

Уэндел не сразу уселась прямиком в кресло, и Крайл Фишер ехидно усмехнулся — про себя. Несмотря на то что Тесса почти всю жизнь провела в космосе, она не могла полностью освоиться в невесомости, а он, природный землянин, передвигался по кораблю так лихо, словно всю жизнь провёл при нулевом тяготении.

Сяо Ли By глубоко вздохнул. Он был широколиц и сидя казался невысоким — однако на самом деле его рост был выше среднего. У него были тёмные прямые волосы и узкие глаза.

— Капитан, — тихо сказал он.

— Что случилось, Сяо Ли? — спросила Уэндел. — Если опять что-нибудь с программированием, я вас задушу!

— Нет проблем, капитан. Нет проблем. И полное их отсутствие настолько удивляет меня, что, похоже, пора поворачивать к Земле. Я хочу вам это предложить.

— К Земле? — Уэндел изобразила на лице удивление. — Почему? Мы ещё не выполнили задания.

— По-моему, наоборот, — ответил By с абсолютно бесстрастным лицом. — Начнем с того, что мы даже не знали, в чём именно оно будет состоять. По ходу дела нам пришлось разработать новый способ сверхсветовой навигации — мы улетали с Земли, не располагая им.

— Я это знаю — ну и что?

— У нас нет связи с Землей. Если мы сейчас отправимся к Звезде-Соседке и там с нами что-нибудь случится, Земля останется без системы сверхсветовой навигации и неизвестно когда сумеет снова ею овладеть. Существенный фактор — к тому же Звезда-Соседка приближается к нам. По-моему, нам следует вернуться, чтобы сообщить Земле всё то, что мы сумели узнать.

Уэндел серьёзно слушала.

— Понимаю. А что вы, Ярлоу, думаете об этом?

Светловолосый Генри Ярлоу был высок и уныл. Меланхолическое выражение его лица абсолютно не соответствовало характеру. Его длинные пальцы — на вид совершенно неизящные — просто волшебным образом манипулировали всеми блоками компьютеров и едва ли не любым прибором на борту.

— По-моему, By говорит дело, — отозвался он. — Имей мы связь, можно было бы передать всё на Землю и катить дальше. Что с нами будет потом, волнует лишь нас самих. Мы не имеем права спокойно усесться на гравитационные поправки.

— А вы, Бланковиц? — спокойно спросила Уэндел.

Мерри Бланковиц поежилась — невысокая, длинные тёмные волосы, начинающиеся почти над бровями, расчесаны надвое. Изящным сложением и нервными быстрыми движениями она напоминала миниатюрную Клеопатру.

— Не знаю, — ответила она, — у меня определённое мнение ещё не сложилось, однако они почти уговорили меня. Разве не следует нам в первую очередь известить обо всём Землю? Мы обнаружили важный эффект, и в компьютеры новых кораблей необходимо ввести гравитационные поправки. Теперь мы в состоянии за один переход одолеть расстояние от Солнечной системы до Звезды-Соседки, причем в более сильных гравитационных полях, поэтому можно будет и стартовать ближе к ней, а не плестись несколько недель, подбираясь к её планетам. Мне кажется, сначала следует известить Землю.

— Ясно, — сказала Уэндел. — Как я понимаю, вы предлагаете немедленно вернуться на Землю с информацией о гравитационной коррекции. By, по-моему, это не так важно, как вам кажется. Мысль о том, что нужна коррекция, посетила вас не на борту — по-моему, мы обсуждали её несколько месяцев… — Она подумала. — Да нет же — почти год назад.

— Но тогда мы ни к чему не пришли, капитан. Вы потеряли, как я помню, терпение и не стали даже слушать меня.

— Да, признаю свою ошибку. Но вы же всё написали. Я велела вам написать отчет, чтобы почитать его на досуге. — Она шевельнула пальцами. — Надо сказать, времени у меня не нашлось. Правда, я не помню, чтобы вы приносили мне отчет. Но вы же наверняка всё сделали как надо — подробно, со всеми аргументами и уравнениями. Так ведь, By? Ваш отчет можно будет отыскать в нашем архиве?

У By на скулах заходили желваки, но голос был спокойным:

— Да, я подготовил отчет, но это только мои наблюдения, которым на Земле едва ли уделят внимание… Впрочем, как и вы, капитан.

— Почему? Не все же так невнимательны, как я.

— Хорошо, внимание обратят, но сочтут пустыми домыслами. А если мы вернёмся и привезём доказательства…

— Если есть идея, доказательства может представить кто угодно. Вы же знаете, как это бывает в науке.

— Кто угодно, — негромко, но многозначительно повторил By.

— By, вы заботитесь о себе. Вас в первую очередь беспокоит не Земля с её проблемами, а то, что слава достанется не вам. Так ведь?

— Капитан, в этом нет ничего плохого. Проблемы приоритета заботят любого ученого.

Уэндел начала закипать.

— Вы, кажется, забываете, что капитан здесь я и решать мне.

— Я помню об этом, — ответил By, — но это не парусник восемнадцатого столетия. Все мы — учёные, и решения следует принимать демократическим путем. И если большинство экипажа настаивает на возвращении…

— Ну-ка, — резко вмешался Фишер, — прежде чем продолжать, позвольте-ка мне вставить слово. Пока только я ещё не высказался, а раз мы решили быть демократичными, сейчас мой черед. Разрешите, капитан?