Порог (сборник) - Урсула Ле Гуин

— Чтобы ты не подала на него в суд?

— Ох, Мэг, ты ведь так не думаешь, правда?

— Конечно, думаю! Тоже мне сотрудничество! А потом в предисловии он в одной строке поблагодарит тебя за "поистине бесценную" помощь, свою жену и машинистку.

— Кстати, что за ужасные вещи ты мне рассказывала о госпоже Толстой?

— Она шесть раз от руки переписала "Войну и мир".

Но это, конечно, настоящий рекорд! "Война и мир", переписанные от руки шесть раз…

— Шепард!

— Что? Ты о чем?

— Она — Шепард. Эта девушка. Кажется, ее фамилия Шепард. Или что-то в этом роде.

— Чью бесценную помощь профессору как-его-там тоже будет "невозможно переоценить"… Впрочем, она ведь всего лишь аспирантка, верно? Так что ей крупно повезет, если ее имя он вообще упомянет в своем предисловии. Какую замечательную страховочную сеть они сплели, верно? И все основные узлы этой сети — женщины.

Однако это был уж слишком откровенный намек на особенности жизни покойного Амори Инмана, и его вдова промолчала, помогая дочери тащить сумки с мукой, кукурузными хлопьями, йогуртом, печеньем, бананами, виноградом, салатом-латуком, авокадо, помидорами, уксусом и т, д. — со всем тем, что Мэг купила в магазине, забыв все же купить пресловутый блокнот.

— Ну ладно, я ушла к себе, а ты крикни, когда она приедет, — сказала Рита и мимо своего зятя, по-прежнему сидевшего в холле на полу возле книжного шкафа, прошла к лестнице и поднялась на второй этаж.

Там все было выкрашено белой краской и устроено очень просто и рационально: посредине лестничная площадка и ванная комната, а в каждом из четырех углов по спальне. Мэг и Фил — на юго-западе, бабушка — на северо-западе, Грет — на северо-востоке, мальчики — на юго-востоке. Старшее поколение, таким образом, получало возможность любоваться закатами, младшее — восходами. Рита первой в доме начинала прислушиваться к ударам океанских волн. Над вершинами дюн она видела могучий прибой и морскую пену на гребнях огромных волн, которую ветер трепал, точно гривы белых лошадей. Она легла на постель, с удовольствием глядя на узкие, чистые, выкрашенные белой краской доски потолка, которым отсвет моря придавал ни с чем не сравнимый оттенок. Спать ей совсем не хотелось, но глаза у нее устали от яркого света, а никакой книги она наверх не захватила. Потом она услышала внизу голос девушки, нет, голоса двух девушек, звонкие и одновременно негромкие, сливающиеся с тихим рокотом моря…

— А где бабушка?

— Наверху.

— Эта интервьюерша приехала! — вполголоса сообщила матери Грет.

Мэг вышла в переднюю, на ходу вытирая руки кухонным полотенцем; это означало: я работаю на кухне и не имею ни малейшего отношения к вашему интервью.

Гостья по-прежнему стояла на крыльце, где ее оставила Грет.

— Здравствуйте. Не хотите ли пройти в дом?

— Спасибо. Меня зовут Сьюзен Шепард.

— Мэг Райлоу. А это Грет. Сходи, пожалуйста, наверх, Грет, и скажи бабушке, хорошо?

— У вас здесь так замечательно! Так удивительно красиво!

— Может быть, вы предпочитаете побеседовать с моей матерью на веранде? Деньки стоят замечательные, совсем тепло. Хотите кофе? Или, может, пива? Или еще что-нибудь?

— Ода… кофе…

— Или чай?

— Чай — это просто чудесно!

— Чай из трав? — Все они в университете увлекались автохтонными традициями индейцев, некогда живших по берегам реки Кламат, и пили травяные чаи. Вообще-то чай с перечной мятой — это действительно очень вкусно! Мэг усадила Сьюзен в плетеное кресло на веранде и снова прошла на кухню мимо Фила, который так и сидел на полу возле книжного шкафа. — Ты бы хоть на свету читал! — посоветовала она мужу, и он откликнулся, не поднимая головы от книги:

— Да-да, конечно, я сейчас подвинусь, — улыбнулся и перевернул страницу.

Грет сбежала по лестнице и сообщила:

— Бабушка через минутку спустится.

— Пойди-ка, поговори пока с этой девушкой. Она в университете учится.

— А на каком факультете?

— Не знаю. Вот заодно и спросишь.

Грет фыркнула и отвернулась. Пробираясь мимо отца в узком холле, она сказала:

— Ты почему свет не зажжешь?

Он улыбнулся, перевернул страницу и сказал:

— Да-да, сейчас зажгу.

Грет выбежала на веранду и сказала:

— Мама сказала, что вы тоже в университете учитесь? — И одновременно с нею гостья тоже спросила:

— Вы ведь в университете учитесь, верно?

Грет кивнула.

— Я на педагогическом, — сказала Сьюзен. — Помогаю профессору Нейбу в работе над его книгой. Честно говоря, я здорово волнуюсь из-за этого интервью!

— А мне все это кажется таким странным…

— То, что я тоже в университете учусь?

— Нет…

Возникла небольшая пауза, заполненная лишь рокотом океана.

— Вы на первом курсе? — спросила Сьюзен.

— Да. — Грет осторожно двинулась к ступенькам.

— А диплом вы будете защищать по педагогике?

— О, господи, конечно же, нет!

— Мне кажется, при таком выдающемся дедушке от вас все чего-нибудь подобного ожидают, верно? Ваша мать ведь тоже педагог?

— Да, она тоже преподаватель, — сказала Грет. Она уже добралась до ступеней и теперь медленно спускалась с крыльца, потому что в данный момент это был самый короткий путь к отступлению, хотя она вообще-то собиралась подняться к себе в комнату. Но эта "студентка Сью", неожиданно подъехав к дому и попав прямо на нее, застала ее врасплох.

Наконец в дверях показалась бабушка; выглядела она усталой, взор был несколько затуманенный, однако на лице уже сияла корректная дипломатическая улыбка и голос звучал приветливо и бодро:

— Добрый день! Я — Рита Инман.

Тут "студентка Сью" принялась совершать всякие ужимки и прыжки, изображая, как невероятно она счастлива и как волнуется, и несколько позабыла про Грет, а та опять незаметно поднялась на крыльцо и проскользнула мимо бабушки и гостьи в дом.

Отец по-прежнему сидел на полу спиной к свету и читал. Грет открепила длинношеюю настольную лампу от столика, стоявшего возле дивана в гостиной, привинтила ее к книжной полке в холле и поняла, что розетка слишком далеко и провод до нее не дотянется.

Тогда она пристроила лампу на полу, как можно ближе к отцу, и включила ее в розетку. Свет буквально залил страницы той книги, которую он держал в руках.

— Ой, заяц, отлично! — воскликнул он, благодарно улыбаясь, и перевернул страницу.

Грет поднялась по лестнице к себе. Стены и потолок в ее комнате были белыми, покрывала на двух одинаковых узких кроватях — синими. Картина, на которой были изображены синие горы и которую Грет нарисовала еще в девятом классе художественной школы, была кнопками прикреплена к дверце стенного шкафа.