Дрожь в основании ада - Дэвид Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом тоже есть послание, — подумал он. — Интересно, не поэтому ли они вообще потрудились сесть в седло, вместо того чтобы просто выйти нам навстречу? Или они следят за тем, чтобы не оказаться в каком-то психологическом невыгодном положении, глядя на нас снизу вверх?
Он остановил свою лошадь в нескольких футах от темноволосого, темноглазого еретика с единственным золотым мечом на воротнике, эмблемой чарисийского генерала, которым, должно быть, был Самирсит. Он был крупным мужчиной, по крайней мере на два или три дюйма выше, чем собственные пять футов и одиннадцать дюймов Нибара, и все же казался коренастым для своего роста, с мощными плечами, широкой грудью, темными волосами и глазами, а также бровями, которые образовывали одну толстую полосу на переносице.
Слева от Самирсита стоял гораздо более молодой человек с двумя серебряными коронами лейтенанта и внешностью человека, родившегося на самом острове Чарис. А еще он выглядел так, как будто ему было лет пятнадцать… пока кто-нибудь не заглянул в его спокойные карие глаза. У человека справа от генерала на воротнике была пара серебряных мечей, и он представлял собой визуальную противоположность лейтенанту: светлые волосы, голубые глаза и густая ухоженная борода. Все они, отметил Нибар, были безукоризненно ухожены и, очевидно, хорошо накормлены. Что ж, он ничего не мог поделать с полуголодным видом своих собственных офицеров, но, по крайней мере, они были так же безупречно одеты, как и еретики.
Он старался не думать ни о каких словах вроде «тонкое притворство».
— Епископ Гортик. — В голосе Самирсита слышался сильный чисхолмский акцент и какая-то глубокая сила, которую можно было бы связать с этой толстой грудью.
— Генерал Самирсит. — Нибар ответил резким и рваным тоном, и его пальцы крепче сжали поводья, когда Самирсит слегка улыбнулся, как будто эта лаконичность его как-то позабавила.
— Бригадный генерал Силкия, мой начальник штаба, — сказал чисхолмец, указывая на светловолосого офицера справа от него. — И лейтенант Макгрудир, мой личный помощник. Я вижу, вы привели с собой капитана Фрэнсиса и полковника Хансилмэна.
Он кивнул подчиненным Нибара с чем-то, что при других обстоятельствах можно было бы принять за вежливость, и Нибар почувствовал, как выражение его лица на мгновение стало пустым. Как, во имя Лэнгхорна, Самирсит узнал, кто такие Фрэнсис и Хансилмэн? Фрэнсис был с ним с тех пор, как армия Бога вышла из земель Храма, поэтому он предположил, что, возможно, допрос пленного мог сообщить еретикам его имя и звание, даже его описание. Но Хансилмэн стал его эквивалентом еретика Силкии менее трех месяцев назад после командования дивизией «Сент-Эмили», когда Нибар объединил остатки четырех первоначальных полков дивизии в три полка, которые были просто сильно недоукомплектованы.
Не имеет значения, откуда он знает, Гортик, — решительно сказал он себе, прогоняя удивление. — Вероятно, он получил его от какого-нибудь гребаного дезертира. В любом случае, это точно так же, как Шан-вей, не означает, что у них есть шпионы внутри Фейркина! И очевидно, что единственная причина, по которой он опустил имена, заключалась в том, чтобы заставить вас беспокоиться об этом именно так, так что остановитесь.
— Вы предложили переговоры, генерал, — сказал он, глядя Самирситу в глаза, и чарисиец кивнул.
— Да, я это сделал. Мне пришло в голову, что, возможно, сейчас самое время вспомнить наставления Лэнгхорна. Глава семнадцатая, если быть точным — стихи с двенадцатого по четырнадцатый. Понимаю, что в последнее время никто, похоже, не читал этот отрывок с вашей стороны, но думаю, что он применим.
Нибар услышал, как Хансилмэн резко вдохнул, и почувствовал застывший гнев молодого Фрэнсиса, и его собственные челюсти сжались, когда слова Лэнгхорна пронеслись у него в голове.
Придет время, когда насилие разрушит мир, который Сам Бог создал для Своих детей, и Он будет плакать, видя это. И все же нет никакой добродетели в попытке отрицать эту истину, ибо Истина есть Истина, и Бог дал всем вам свободу воли выбирать свой собственный путь. Пусть никто не забывает, что Бог вдохнул дыхание жизни во всех Адамов и всех Ев в одно и то же мгновение, в одну и ту же минуту одного и того же дня под одним и тем же солнцем. Какой бы гнев вы ни испытывали, какая бы ярость ни побуждала вас поднимать руки друг на друга, все вы в равной степени Его дети в Его глазах и любви. Поэтому в тот день, когда вы встретитесь лицом к лицу с гневом в сердце и оружием в руках, храните это воспоминание в своих умах и душах. Если вы должны воевать, то пусть милосердие остановит вашу руку против беспомощных, а сострадание к побежденным очистит вас от духовного яда, который должен уничтожить любого, кого он коснется.
— Итак, я должен предположить, что ваша цель сегодня — продемонстрировать свое «милосердие» и «сострадание», верно? — спросил он через мгновение, слова были горькими во рту.
— Что-то в этом роде, — согласился Самирсит.
— Но для наших инквизиторов что-то гораздо меньшее, я полагаю, — резко сказал епископ.
— Что посеет, то и пожнет, и в милости, в которой он отказывает другим, ему, в свою очередь, будет отказано, — тихо процитировал Самирсит. — Проповедь принадлежала архиепископу Мейкелу, но слова принадлежат Чихиро, и в данном случае они применимы верно. Вы знаете политику моих императора и императрицы, как и все инквизиторы в вашей армии, которые решили не оставлять службу у этого ублюдка Клинтана.
— И вы ожидаете, что я передам вам посвященных священников, чтобы их убили, не так ли? — Жгучий гнев горел в вопросе, но Самирсит только
