Дрожь в основании ада - Дэвид Вебер

А потом начали рваться ракеты, и кровь Бринтина Оливира превратилась в лед. Это были не сигнальные ракеты; это были осветительные ракеты еретиков, и их свет струился по позициям его полка.

— Стоять! Стоять!

По крайней мере, его сержанты и младшие офицеры были начеку, — отстраненно подумал он. — Глубоко укоренившийся рефлекс тренировки и ответственности держал их за горло, заставляя выполнять свой долг… независимо от того, принесет ли это вообще какую-то пользу или нет.

Он встряхнулся. Если они могли выполнять свой долг, то он, черт возьми, вполне мог выполнять свой, и он повернулся и бросился к своему командному пункту с лейтенантом Дантасом по пятам.

— Хорошо, мальчики! — крикнул коммандер Жорж Паркмин. — Покажем этим ублюдкам, что мы здесь!

Вряд ли это был правильный, профессиональный способ передать приказ, но Паркмину на самом деле было все равно. Он взял на себя подготовку, которую полковник Мартин Мкуартир начал задолго до того, как в августе прошлого года барон Грин-Вэлли вышел из ущелья Силман и направился к озеру Грейбек. Для морского офицера было довольно странно находиться в восьмистах милях и более от ближайшей соленой воды, но Жоржа Паркмина это вполне устраивало.

Флотилия бригов, шхун и штурмовых катеров, которую он и его отряды моряков и сиддармаркских плотников строили всю зиму, раскинулась в темноте по обе стороны. В конце концов, было проще построить лесопилку и лодочную верфь в Ананасберге, в восьмидесяти милях выше плотины Серабор, чем перевозить суда через плотину. Перетаскивание тяжелых морских угловых орудий за такую дамбу было достаточно монументальной задачей, хотя это стало более маетным, чем трудным, как только у Мкуартира были установлены отвесные опоры для подъема тяжестей. Оттуда их переправили баржами в Ананасберг, где их ждали готовые суда с малой осадкой.

Нарезная шестидюймовая угловая пушка или одно из еще более тяжелых десятидюймовых гладкоствольных орудий представляли собой огромную массу вооружения для чего-либо плавающего с достаточно малой осадкой, чтобы проложить себе путь через материковые каналы, но прочные обшитые досками бриги справлялись с этой задачей. Ни один из них не мог нести больше двух огромных пушек, но Паркмин построил двадцать пять таких. Каждый из этих двадцати пяти кораблей стоял на якоре в слегка неровной линии, протянувшейся к востоку и западу от «Гринейд», его флагманского корабля длиной в сто футов. Они стояли на якоре на шпрингах и тщательно нацеливались, пока сверкающие ракеты освещали их цели на берегу. Орудийные расчеты были готовы, нетерпеливо ожидая, когда «Гринейд» откроет огонь, а артиллеристы «Гринейд» ждали только разрешения Паркмина.

Полковник Оливир был едва на полпути к своему командному пункту, когда озеро взорвалось.

Длинная череда обжигающих дульных вспышек — огромных огненных языков света, хлещущих вверх с поверхности, — разорвала тьму. Он сразу понял, что сделали еретики; он просто не мог понять, как им это сошло с рук, и никто этого не заметил. Он сделал паузу, с болью в сердце наблюдая за яркими полосами, когда снаряды еретиков дугой взлетали вверх. Казалось, они двигались почти медленно, когда поднимались, но затем достигли своей максимальной высоты и с воем понеслись вниз, все быстрее и быстрее, пока не врезались в землю и не взорвались собственной яростью Кау-юнга.

Его барабанные перепонки съежились от раскатистого грома этой бомбардировки, и сквозь шум и ярость еретических снарядов он услышал крики тревоги и леденящие кровь крики раненых. Он окопал свой полк так глубоко, как только мог, но его сердце упало, когда огромная тяжесть и мощь взрывов захлестнули его. Бункеры и блиндажи его людей не могли долго выдерживать такого рода наказание. Даже если бы они могли, еретики не обстреливали бы их таким образом, если бы не намеревались прийти лично, а люди, которые прятались в землянках, были людьми, неспособными охранять брустверы своих сооружений.

А потом стало еще хуже.

Паркмин вглядывался в свою двойную трубу, пытаясь разглядеть какие-нибудь детали, когда последовательные волны снарядов из угловых орудий обрушивались с небес на позиции храмовых мальчиков. Несмотря на осветительные ракеты, он мало что мог разглядеть из-за темноты, дыма и ослепительных вспышек орудийных стволов и разрывов снарядов, но, похоже, его артиллеристы поражали свои цели даже точнее, чем он надеялся. Они это могли.

Он оскалил зубы, когда опустил трубу и наблюдал за волной проплывающих мимо «Гринейд» речных весельных барж, служащих мобильными минометными платформами. Самые маленькие из них несли двенадцать меньших трехдюймовых минометов; более крупные несли гораздо более тяжелые М97 с их бомбами калибром четыре с половиной дюйма. Тридцать барж несли в общей сложности чуть более трехсот минометов, а комбинация осветительных ракет, все еще рвущихся над головой, и тяжелых снарядов угловых орудий должна была дать им достаточно света, чтобы увидеть свои цели.

Полковник Оливир так и не добрался до своего командного пункта. Минометная мина М97 взорвалась почти прямо над ним, и конус шрапнельных шариков искромсал его и его помощника на куски. Менее чем через две минуты шестидюймовый снаряд углового орудия разорвался почти прямо над его телом.

Смерти двух человек были достаточно малы по сравнению с масштабом бедствия, охватившего армию Силман. Эланор Оливир и ее дети никогда не узнают наверняка, как умерли их муж и отец, а Агта Дантас никогда не узнает, что случилось с ее сыном, но тысячи других семей смогут сказать то же самое. И все же смерть Оливира выделялась одним моментом: любой шанс удержать свои позиции, который мог быть у его полка,