Подземелье ведьм - Кир Булычев

— Мы их из ворованных яиц выводим? — спросил я.

Человек пожал плечами — то ли не знал, то ли таился. Он пропустил меня в низкую дверь.

Там была комната, освещенная ярче, чем другие. За большим столом сидела Ирка, перед ней стоял компьютер, неаккуратно были раскиданы бумаги.

— Живой? — спросила она и улыбнулась.

Ирка была одета в кожаный костюм, волосы забраны назад.

— Ты здесь начальница? — спросил я.

— Разве не похоже?

— И надо мной начальница?

— Пока Маркиза не вернулась — берегись! — Улыбаясь, она непроизвольно прикрыла ладошкой рот.

— Как ползун? — спросил я, желая перевести разговор на другую тему. Мне было неприятно, что Ирка теперь вовсе не та, которую я привык видеть.

— Он живой, — сказала Ирка. — Благодаря тебе.

— Там медведь был, — сказал я. — Он хотел его сожрать.

— А я как увидела следы на твоем плече, сразу догадалась, что ты с медведем обнимался.

— Я никогда не догадывался, что ты начальник, — сказал я.

— Кому-то приходится… — ответила Ирка.

Вошел Хенрик. Он положил бумаги на стол Ирке. Она проглядела и подписала, а Хенрик подошел ко мне и сказал, что я молодец и он рад меня видеть.

Хенрик ушел, и я с горечью подумал, что теперь не смогу поцеловать Ирку. Никогда. И мне стало грустно.

— А где ползун? — спросил я. — Я хочу к нему сходить.

— Он сам придет, — сказала Ирка.

Тут прибежал Сенечка, он обнял мою ногу перепончатыми ручонками. Рожица у него была заплаканная.

— Рыцарь Ланселот! — кричал он. — Ты пришел, я так рад, так рад! Ты знаешь, Леонора тоже здесь! Мы пойдем к ней, ладно?

— Я пойду? — сказал я. Теперь было непонятно, должен ли я спрашивать разрешения у Ирки.

Ирка отодвинула бумаги и встала из-за стола. Она хотела подойти ко мне, но тут в комнату вошел инспектор, которого я видел на башне. Тот стройный, с муравьиным лицом, в длинном радужном плаще. Странно, почему он остался на Земле?

Инспектор направился ко мне. Я напрягся. В нем была жесткость и четкость движений почти до механизма.

— Не узнаешь? — спросил он меня голосом ползуна.

— Ползун?

Инспектор подошел ко мне и протянул тонкие, жесткие руки.

Я протянул руки навстречу ему. Я все понял.

— Ты как бабочка? — спросил я.

— Это метаморфозы, — сказал ползун. — Но степень куколки наступает неожиданно, хоть и длится коротко. И в такой момент рядом должны быть близкие. Или друг. Иначе, — коротким движением ползун провел ребром ладони перед своим тонким горлом, муравьиные глаза были неподвижны, — я бы погиб. Спасибо тебе.

— Покажи ему, покажи! — потребовал Сенечка. — Он же не видел. Все видели, а он не видел.

— Покажи, — сказала Ирка. — Это красиво.

Ползун взмахнул руками, и его длинный радужный плащ, как сказочный невесомый занавес, раскрылся, растянулся — и я увидел перед собой громадную перламутровую бабочку.

— Мы умеем летать! — сообщил Сенечка.

Когда они ушли, Ирка подошла ко мне, встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку.

— Здравствуй, Ланселот! — сказала она.

Ваня + Даша = Любовь

1

Вчера вечером Григорий Сергеевич выступал в передаче «Лицом к лицу с будущим». Ее вел академик Велихов по каналу «Культура». Григорий Сергеевич выглядел очень красиво. Он у нас седовласый, подтянутый, даже стройный, несмотря на свои шестьдесят лет. Григорий Сергеевич ежедневно играет в теннис, а по воскресеньям скачет верхом. Именно для этого у нас на внешней территории держат двух коней. Порой Григория Сергеевича сопровождает доктор Блох, а иногда Лена Плошкина.

— Создание хорошей гистологической лаборатории, — говорил Григорий Сергеевич, — обойдется Академии наук в пятьдесят миллионов долларов, но у академии нет таких денег.

— Но ведь такая лаборатория относительно быстро окупится, — возразил академик Велихов. — Перспективы выращивания органов для трансплантации могут быть финансово оправданными.

— У нас немало наработок в этом направлении, можно сказать, что мы обогнали практически все лаборатории мира, но мы до сих пор ощущаем острую нехватку материала для трансплантации. Сколько страждущих больных погибает, не получив помощи и спасения из-за недофинансирования наших исследований!

— Я надеюсь, что в будущем положение изменится к лучшему, — улыбнулся похожий на Ленина академик Велихов. — Мы еще увидим небо в алмазах.

— Вашими бы устами… — ответил наш шеф.

Когда Григорий Сергеевич завершил беседу, мы, сидевшие в гостиной, не удержались от аплодисментов. И это было искренней оценкой нашего общего труда.

Мы не успели поужинать, как Григорий Сергеевич приехал со студии. Честно говоря, я даже не надеялся на это. Ведь позади остался большой трудовой день, потребовавший от Григория Сергеевича немалого напряжения.

Первым его приближение ощутил Лешенька.

— Господа, — произнес он. — Ребята! Старики! Надвигается шеф!

Тут и мы услышали шаги в коридоре и вскочили, чтобы приветствовать его.

— Я не мог уехать домой, — сказал Григорий Сергеевич, — не сказав вам спокойной ночи.

— Жаль, что кухня закрыта, — заметил Феденька. — Чайку бы попили.

— Вот такие, как вы, и нарушают дисциплину, — засмеялся Григорий Сергеевич. — Сначала чай не вовремя, а потом?

— А потом приют ограбили, — сказал я.

— Ох, умничаешь ты, Ванюша, — укорил меня Григорий Сергеевич. — Даже слово такое уже не употребляется. Где ты, прости, выкопал такое уродливое слово?

— В «Двенадцати стульях», — признался я. — Там голубые воришки растащили приют.

— Помню, помню. — Григорий Сергеевич положил мне на плечо свою сухую, жесткую и в то же время безмерно добрую ладонь. — Прости старика, запамятовал.

Он поднялся было, чтобы уйти, но спохватился и остановился в дверях. Именно так делает американский актер в бесконечном сериале про лейтенанта Коломбо. Он всегда делает вид, что уходит, удовлетворенный ложью убийцы, но в дверях обязательно замрет и обернется. И спросит: «А кстати, не ответите ли вы мне на один маленький вопрос: где вы были вчера в восемь утра и почему на вашей пижаме пятна крови?»

Григорий Сергеевич задержался в дверях и посмотрел на нас. Взгляд его был строг и печален. Взгляд отца.

Мне стало холодно внизу живота.

— Дети мои, — сказал Григорий Сергеевич, — завтра с утра плановые анализы. Потом привезут нового больного.