Белые искры снега - Анна Джейн

Не знаю, что произошло, но мне внезапно стало очень стыдно. Кажется, поддавшись эмоциям, я сильно погорячилась и в своих выводах, и в поведении. Зарецкий ведь, действительно, помог мне — в меру своих сил, пусть еще совсем юношеских, но, кажется, вполне искренних, а я разозлилась из-за того, что думала не о Ярославе, а о том, что дядя Тим еще больше разгневается на меня за то, как с ним обращался мой несмышленый ученик.

— Я не могу пройти мимо, — отчеканил парень, и я вдруг на сотую долю секунды увидела его другим, совершенно другим, вплоть до одежды. Там, в моем воображении, которое вдруг взыграло, он был не восемнадцатилетним избалованным мальчишкой, не знакомым с ответственностью, а взрослым мужчиной, воином, который знал свой долг. Нет, я не взглянула вдруг на Зарецкого с другой стороны, не поняла в один миг всех его прекрасных качеств, не осознала плюсов, не замеченных мною ранее, а просто узрела в нем другого человека. Возможно, он мог бы стать этим другим человеком, возможно, как бы странно это не звучало, он был этим другим человеком. И это ошарашило меня, как будто кто-то неожиданно вылил на голову ушат холодной воды. Правда, это странное чувство захватило меня совсем ненадолго, оно было всего лишь мелкой волной, на смену которой пришли более крупные, захлестнувшие с головой.

В груди стало жарко от коктейля неловкости, смущения, осознания своей ошибки, и было в нем что-то еще, еще одно какое-то чувство, пока еще едва заметное, но уже ощутимое и связанное с поступком Яра. Благодарность? Признательность? Радость от того, что он не остался в стороне? Облегчение, что есть кто-то, кто может помочь мне, той, которая мало что знает о помощи других людей? Как бы ни называлось это чувство, оно было легким, неожиданным и приятным, и очень теплым. Если сначала меня окатили ледяной водой, то теперь привели к уютно трещавшему камину и завернули в теплое одеяло, посадив перед огнем.

Обуреваемая странными эмоциями, я подалась вперед. Рука моя выскользнула из ослабевшей ладони парня; миг — и мои теперь пальцы легонько сжимали запястье Яра, жесткое, твердое, с выступающей косточкой.

— Прости, Ярослав, — сказала я, вздохнув и проникновенно глядя ему в глаза. — Я была не права. Просто я… Я испугалась, — мои губы прошептали это признание с трудом, а голова опустилась вниз. — Спасибо, что вмешался.

И опять время остановилось на несколько мгновений. Звуки вокруг приглушились, цвета, напротив, стали ярче, и я чувствовала его пульс.

— Правда, спасибо. Извини, что нагрубила. У меня бывает.

На этом неожиданный запал Зарецкого иссяк. Он выдернул свою руку из моих пальцев, сделал шаг назад и пробормотал что-то вроде "ладно, отстань". Только что исходящий праведным гневом, он вдруг стушевался. Промелькнувший на долю секунды воин скрылся, и передо мной стоял все тот же глупый ребенок с большим самомнением, который все же пытался меня защитить.

— Я не хотела тебя обидеть. Ты злишься? — осторожно спросила я. Мне вдруг захотелось улыбнуться Ярику или нежно погладить по волосам. Все же он бывает таким милым.

— Нет, — отозвался тот нервно. — Все. Что ты ко мне привязалась? Отвяжись.

— Это не мой любовник, — неловко призналась я. — Это мой дядя.

— Мне-то что, хоть муж, — отозвался Зарецкий, с независимым видом оглядывая зал. Кажется, ему было любопытно, что это за местечко такое. Или, может быть, любопытством он скрывал свое смущение.

— Нет, правда, это мой дядя, — сказала я. — Он хотел, чтобы я поехала с ним, а я не хотела.

— Почему не хотела? — удивился парень.

— Потому что он, наверное, хотел отвезти меня домой, — задумчиво сказала я, подумав, что, возможно, Тимофей преследовал именно эту цель. — А я туда не хочу.

— Почему?

— Потому что.

— Серьезно, почему ты не хотела домой? — искренность, с которой он задавал этот вопрос, давала понять, что Ярик не знает, что такое не хотеть возвращаться домой. Судя по всему, с семьей у него все хорошо, и это не может не радовать. Все же странный он — иногда глаголет речи, достойные мужа, а иногда спрашивает совершенно банальные вещи, как ребенок.

— Да что ты как почемучка? — сделала вид, что рассердилась я. Зарецкий фыркнул. В этот момент мимо нас прошел официант, и Зарецкий схватил с подноса бокал, а я, улучив момент, все же потрепала его по русым волосам. Атмосфера между нами моментально изменилась. Ярик опять превратился в напыщенного мальчишку, в чье личное пространство вторглась злая училка.

— Не трогай меня. Оставь в покое! — вновь рассердился он. Теперь Яр напоминал мне котенка, которого хотелось потискать, а он все время убегал и прятался под диван. Впрочем, ловить котят я умела — все детство проохотилась на них, когда летом жила в загороднем доме, в дачном поселке, где кошек было много.

— А что это ты пить вздумал? Кстати, смотри, вон наши идут, — решительно спросила я и, пока Зарецкий хлопал ушами, выхватила у него бокал, который, как я и думала, был наполнен шампанским.

— Эй! — возмутился он. — Анастасия Кощеевна, вы вообще в маразм впали, не приходя в себя после атаки глупости? Это мое.

— Тебе пить нельзя, — отозвалась я.

— Я совершеннолетний, — отрезал он гневно. Да, Енот опять злился, но не так, как пару минут назад — я видела это по его лицу.

— Ты еще школьник, — отрезала я. — При мне ты пить не будешь.

— Хорошая у тебя, госпожа учительница, логика, — криво улыбнулся парень. — При тебе не пить, а не при тебе — можно? Типа, пока учителя не видят, можешь выдуть пинту пива и все будет зашибись? Только не попались училкам, делай при них вид, что ты хороший чел. Что за методы воспитания?

— Ты брюзжишь, как старый дед. Пошли, пожалуйста, в общий зал, — попросила я, и мы направилась к тому коридору, из которого вышли. — Ярослав? — позвала я его — парень шел впереди меня.

— Что? — обернулся он.

— Правда, извини.

— Да-да-да, все, забыли. Ладно? — по-моему, Зарецкий и сам был не рад своей вспышке гнева. А мне почему-то было весело и легко, и о дядя Тиме я на время забыла.

— Ладно, — легко согласилась я. Молча мы шагали к залу с учениками — до тех пор, пока Ярослав, видимо, плохо ориентирующийся в пространстве, не прошел нужный поворот, и вместо нашего зала оказался в интимной полутьме широкой лоджии с колонами, с которой открывался поистине волшебный вид. Поскольку парк находился на возвышении, то отсюда были видны огни города за рекой, который, напротив, находился в низине. Конечно, зданий видно не было — лишь только множество огней и огоньков, собравшихся вместе, но зрелище все равно было впечатляющим. Нитка огней моста придавала ему особое изящество.