Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь - Александр Мазин

– Не стану! – злобно прошипел Скегги. – Даже и не надейся! Всем расскажу о твоих изменах!

– Я в этом и не сомневался, – спокойно сказал Славка.

Вокруг них уже собралась небольшая толпа. Дружинники, теремная чать, любопытствующий купчик, привезший в Детинец фураж для лошадей…

– Не хотелось бы мне ссориться с наместником Лундом из-за такого, как ты… – будто колеблясь, произнес Славка. – Но ведь и Лунд не заставит тебя проглотить ту хулу, что ты изольешь на меня?

– Никто не заткнет мне рот, рус! Никто! Я самому конунгу!.. Позор…

Когда Скегги кричал, голос его становился еще более невнятным. Однако заткнуть нурмана все равно было нужно.

Славка коротко, без замаха врезал Скегги в подбородок. Казалось бы, не очень сильно, но бить Славку учил отец, а отец был способен свалить с ног любого новгородца. Так что Славка не оплошал. Скегги грянулся оземь да так и остался лежать.

Нурманы кинулись было на помощь своему соратнику, но, увидев, что рус не собирается добивать Скегги, остановились.

Скегги ворочался на земле, пытаясь подняться. Изо рта его текла кровь. Видно, язык прикусил.

– Зря ты, сучий выкидыш, князя нашего вспомнил, – мягко произнес Славка. – Мою обиду я бы тебе, может, и простил. Собака лает, ветер носит… Но теперь мне придется тебя убить.

Скегги с трудом встал на ноги, зарычал невнятно. Кровь и слюни текли по его подбородку.

Славка ждал, когда нурман схватится за меч. Тут бы Славка его и срубил.

Скегги сдержался. Сообразил, что сейчас лучше не лезть на Славку. Но оставлять такую обиду нельзя. Позорно.

– Хольмганг, – яростно прохрипел Скегги. – Завтра.

– Нет, – качнул головой Славка. – Завтра мы уходим. Сегодня. Выбирай, как ты умрешь, отродье Локи!

– Ты умрешь! – Скегги уже взял себя в руки, лишь глаза горели от ненависти. – Хольмганг. На ножах. На бревне.

И захохотал, глядя на изумленного Славку.

Взбешенный Лунд (чем бы ни кончился хольмганг, он неизменно оставался в проигрыше) отказался быть судьей, зато пообещал содрать с победителя полновесное головное: сорок гривен, если будет убит Скегги, и восемьдесят – если нурман прирежет княжьего сотника. Надеялся, что корысть остановит хотя бы зачинщика Скегги. Нурман задумался…

– Может – по варяжской Правде сойдетесь? – предложил Антиф, взявшийся договариваться о том, как пойдет поединок.

Скегги задумался… Если они будут биться на перекрестке, в полном вооружении, то победителю достанется бронь и оружие проигравшего.

Одна только кольчужка сына богатого боярина Серегея тянула на пятьдесят марок серебром[67]…

Но разумность нурмана все же перевесила его жадность. Скегги мотнул головой. На мечах против ненавистного киевлянина Скегги не выстоит.

– Ты обязательно должен драться? – спросила Рогнеда в краткий миг, когда они остались наедине. – Скажи только – и я попрошу Лунда посадить забияку в поруб до нашего ухода.

– Я должен его убить, – хмуро произнес Славка. – Я сам вынудил его бросить мне вызов. Он знает.

Рогнеда поняла.

– Ты справишься с ним?

– Справлюсь! – твердо сказал Славка и улыбнулся ободряюще: – Даже в Киеве не много воинов, которые могут пустить мне кровь.

Славка не стал уточнять, что речь идет об обычном поединке. Бревно же давало серьезное преимущество Скегги. Нурманы скачут и дерутся на бревнах с детских лет. Очень полезный навык для морской битвы. Любой из них может легко перебежать по веслу на чужой корабль даже при не очень спокойном море. Славка в детстве тоже научился бегать и прыгать по бревнам. Лет десять назад, во времена его обучения в детских. Однако Славка не сомневался, что по части удержания равновесия ничуть не уступит нурману. Он мог сто ударов сердца простоять на спине скачущей лошади, а бревно уж точно никуда не поскачет.

Бревно – пятисаженный неошкуренный сосновый ствол с обрубленными ветками и вершиной – установили на высоте четырех локтей от земли. Если упавший мог самостоятельно взобраться наверх, то поединок продолжался. Если не мог – считался проигравшим и, по установленным правилам, жизнь его принадлежала победителю. А тот уж сам решал: добить ли противника или взять выкуп.

Поглядеть на хольмганг собралась тысячная толпа. В первых рядах – дружина и именитые люди, подальше – простые полочане.

Судил поединок Хривла. Задача судьи была проста: не допустить вмешательства посторонних.

Вооружился Славка легким чуть изогнутым ножом иноземной восточной ковки. Резать таким ножом было легче и удобнее, чем колоть. У Скегги нож был прямой и подлиннее. Вроде бы – преимущество. Однако Славка приготовил врагу подарок – поддел под верхнюю рубаху кольчугу. Весит она не много, а секущий или средней силы колющий удар выдержит.

Поединщики подошли к разным концам бревна, изготовились. Оба были босиком: так легче удерживаться на бревне. По команде судьи поединщики, подпрыгнув, ухватились каждый за свой край и, подтянувшись, уселись на бревно верхом. Скегги толкнулся руками, тотчас оказался на ногах и, выхватив нож, кинулся к Славке.

Славка замешкался: вскочить так же легко, как нурман, он не сумел. Но все же успел встать и встретил врага быстрым выпадом. Нурман легко увернулся, отпрянул и заплясал на бревне с удивительной для его роста и веса легкостью.

Славка двигался осторожнее и аккуратнее. Нападать не спешил.

Скегги приплясывал, размахивал ножом и кричал всякие обидные слова. Старался выговаривать повнятнее, чтоб все слышали. Правда, глумился исключительно над Славкой. Упомянуть княгиню не посмел: вокруг стояли полочане, а многие из них не Владимира, а последнюю из рода Роговолтова считали своей княгиней. Симпатии толпы и так на стороне Славки, а распусти нурман язык, это могло обернуться для него нехорошим. Например, брошенным в спину камнем.

Славка хулительные слова пропускал мимо ушей. Победителя определит не язык, а железо. Плохо, что он оказался в самом конце бревна. Отступать, если понадобится, некуда. Мелкими шажками, всячески показывая, как ему трудно удерживать равновесие, Славка двинулся вперед. Скегги тут же отреагировал: прыгнул навстречу, махнул ножом у лица, пугая, а сам ловко перебросил нож в левую руку и (видно, углядел, что на противнике – кольчуга) попытался подрезать Славке бедро.

Недооценить противника – серьезная ошибка. Будь на Славке верховой сапог – тут бы поединку и конец. Но босой ногой бить по шлему он побоялся и нанес удар в плечо.

Скегги слетел с бревна, как горшок с полки. Но, в отличие от горшка, не разбился, а приземлился мягко и тут же (нож – в зубы) стремглав бросился к дальнему концу бревна. И вскочил на него раньше, чем подоспел Славка. Однако до чего же ловкий нурман! Сразу видно: в детстве по скалам за птичьими яйцами лазил.

Второй раз сбить Скегги, уже подсечкой, не получилось. Нурман оказался начеку. Отступать ему было некуда, потому он ушел прыжком вверх – словно от меча – и ударил ножом сверху. Едва не достал. Нож вспорол рубаху и со скрежетом, вскользь, прошелся по кольчуге. Хороший нож: тяжелый, крепкий. Не нож, а маленький меч.

Славка отступил, а Скегги выиграл пару шагов. Он стоял уже не на краю.

Но теперь осторожничал уже нурман. Сообразил, что Славка лишь прикидывался неуклюжим, а на самом деле неплохо держит равновесие.

Некоторое время они играли, каждый пытался подрезать руку противника. Но на обоих были латные перчатки с железными пластинками, так что успехи, что у Славки, что у нурмана, были незначительные. Славка оцарапал предплечье Скегги с наружной стороны, а нурман зашиб Славке мизинец. Зато болтать Скегги прекратил. Раз быстрой победы не получится, следует поберечь дыхание.

Зрители заскучали и принялись подбадривать бойцов. В основном – Скегги. Главным образом – оскорбительно.

Скегги глупых криков толпы не слушал. Вчера он долго размышлял, чья удача сильнее: его или руса. Пришел к выводу, что удача руса – сильнее. Рус богат и славен. Он – сотник великого князя, а Скегги – простой хирдманн полоцкого наместника. Хотя если по делу, то все должно было быть иначе. До Полоцка и впрямь всё было отлично. Был Скегги-Шепелявый человеком Сигурда. На хорошем счету. Уехал бы с ярлом на юг, отличился бы в битве, возвысился. Конунг добрых и преданных воинов привечал… Но глупая стрела Олава, предназначенная вражескому лазутчику, положила конец удаче Скегги. Если Скегги убьет руса, удача руса перейдет к нему. И всё снова будет хорошо.

Если бы Скегги знал, что лазутчиком тем был его нынешний противник[68], возможно, не было бы и этого поединка. Но Скегги не знал. Никто не знал, кроме сына конунга Олава Трюггвисона. Но тот умел держать язык за зубами.

Перед тем как атаковать, Скегги спрятал руки за спину. Пусть рус угадает, с какой руки будет нанесен удар.

Славка угадывать не стал. Махнул ножом, целя в глаза. Клинок не доставал, но нурман все равно чуть подал голову назад, запрокинул на вершок… Этого оказалось достаточно. Славка ударил ногой снизу, метя в пах… Скегги все же углядел, выбросил вниз, защищаясь, десницу. Без ножа. А хоть бы и с ножом. Удар Славка не довел. Отклонился в сторону и назад, удерживая равновесие, и перевел прямой мах в боковой, по красивой восходящей дуге. Как отец учил. В настоящем бою такое бесполезно. Враг примет на клинок или опередит собственным уколом (рука с оружием всяко дальше дотянется – хоть мечом, хоть секирой, хоть копьем), но нож короток, а бревно узкое – в сторону не отпрыгнешь. Нурман – воин матерый. Успел-таки разгадать Славкин двойной обман. Даже защититься успел – вскинул стремительно вверх правую руку… И тут уж попался. В самое последнее мгновение Славка еще довернул туловище, и послушная отточенному движению нога во второй раз переменила направление и сверху, всей мощью немаленького разгона угодила Скегги в бок на две ладони правее хребта.