Киты по штирборту - Антон Витальевич Демченко

«троих». Собственно, именно в один из таких визитов в имение Гюрятиничей, куда я, по установленному Завидичем порядку, сопровождал Хельгу, нам и доставили письма Несдинича. Ну да, куда ж мы без присмотра… Тьфу!

Новость о скором отъезде заставила меня форсировать приготовления. Так что следующие три дня я проводил на поле за городом, куда добирался, старательно отсекая любых наблюдателей. Здесь готовился мой макет. Сколько исписанной рунами фанеры ушло на приведение его в божеский вид — это что-то. Но самое противное было в том, что работу над этой «игрушкой» я не мог доверить никому. Вообще! Пришлось самому обшивать поверхности тканью и обработанной фанерой. Та еще работенка. Хорошо, что к моменту получения приказа, а ничем иным письма Несдинича я считать не могу, бо́льшая часть работ с макетом была уже завершена. Как чуял, что скоро у контр-адмирала кончится терпение и он вновь законопатит нас в Китеж.

Ну а по вечерам я возвращался в Новгород и отправлялся к Алене. Я же обещал приходить чаще… вот и держал слово. Это были славные вечера. Спокойные и очень приятные. Рядом с этой девушкой я отдыхал душой, и грызшие меня почти все последнее время боль и злость отступали под ее взглядом. Как бы я хотел, чтобы этих вечеров было больше… Но увы.

Неделя пронеслась, словно один день. И вот субботним вечером мы с Хельгой, одинаково сердитые и нервные, разбрелись по своим комнатам в отеле, начисто проигнорировав заказанный опекуном ужин. Заточение в Китеже было не по душе ни мне, ни моей названой сестрице. Но если Хельга честно заявила отцу, что идет собирать чемоданы, чтобы не возиться с ними утром, то я… я просто собирался сбежать из отеля, чтобы провести этот вечер с Аленой. Кто знает, когда мы теперь с ней увидимся?

Впрочем, была еще одна причина. Именно на сегодняшнюю ночь я запланировал свою операцию. Ту самую, что по моим расчетам должна гарантированно решить все мои текущие проблемы. Но это будет позже, а пока… Я чуть приоткрыл огромную створку окна и, вдохнув холодный осенний воздух, напоенный терпким запахом преющей листвы с острыми нотками дыма от горящих в садах костров, решительно кивнув, принялся готовиться к выходу. Первой заняла свое место портупея с пистолетом, следом, горизонтально на поясе за спиной, удобно и не менее привычно разместились ножны с внушительным ножом. Вместо ставшего почти привычным пиджака от «тройки» поверх жилета лег бушлат. Вместо шляпы — подаренная Ветровым, кажется, чуть ли не сто лет назад фуражка с разлапистым «крабом». На ноги тяжелые ботинки с грубой рифленой подошвой, в руку — давно подготовленный выуженный из-под кровати саквояж. Готов. Стоп. Штурманские ночные очки!

Пошарив по карманам бушлата, отыскал пропажу, и массивные «консервы» заняли свое законное место поверх «краба». Надевать их, как положено, сейчас было неудобно. Хоть освещение в городе и недотягивает до залитых светом ночных трасс того мира, но и имеющегося достаточно, чтобы засветить «картинку». Впрочем, их время еще придет. Позже.

Окно моей комнаты выходит во двор отеля. Второй этаж, высота небольшая. Внизу виднеются еще не убранные, но давно пустующие из-за налетающего с Волхова холодного ветра столики, разбросанные по небольшому саду, засыпанные облетающей с невысоких деревьев листвой. Пусто. Обвел взглядом стену левого крыла дома… свет горит, но вроде бы в окнах никто не маячит. А что подо мной? Отсветов нет, ну и замечательно, значит, на первом этаже свет не горит и заморачиваться с промышленным альпинизмом не придется. Но сначала… Ветер тугой волной разошелся в стороны… Наблюдателей нет. Ожидаемо. После услышанного в госпитале я был почти уверен в их отсутствии… правда, уходя к Алене или для подготовки своего проекта, по-прежнему старательно путал следы. На всякий случай. Прыжок!

Под подошвой тихо хрустнула щебенка, и я, выпрямившись, тут же метнулся в ближайшую тень. В конце концов, если наблюдателей нет на улице, это не значит, что их нет в самом отеле. Правильно? Вот от таких вуайеристов я и постарался скрыться. Паранойя? Пусть так. Но лучше быть живым параноиком, чем беззаботным трупом.

Добравшись до темного угла на стыке центральной части и левого крыла отеля, я активировал часть рунных цепей на теле и взлетел вверх по стене, прямиком на крышу. Сориентировавшись по возвышающейся у реки громаде детинца и мерцающему в лунном свете золотому шлему центральной главы Софийского собора, я определился с нужным направлением и припустил по крышам. Так быстрее, да и не придется распугивать своим скоростным забегом еще довольно часто встречающийся на улицах народ. Хотя время уже одиннадцатый час вечера. Ночь, можно сказать.

Оказавшись у дома Алены, я чуть подумал и, вместо того чтобы спуститься на крыльцо, добрался до ее окна. Спустившись с крыши на словно специально сделанный уступ, заглянул в освещенную комнату и невольно улыбнулся. Тихонько постучав по раме, замер… Вот сидевшая перед трюмо девушка обернулась на звук, а вот она уже стоит у окна и с силой дергает шпингалеты.

Едва окно открылось, я перевалился через подоконник и тут же сграбастал Алену в объятия. Поцелуй, жадный, требовательный… Боже, как я по ней соскучился! И как жаль, что мне придется так скоро уйти… Руки, скользящие по плечам и груди, жаркое дыхание… и разлетающаяся во все стороны одежда. Услышат? Нас? А руны, нанесенные мною на стены, во время одного из визитов, для чего?

В какой-то момент мы так увлеклись, что не заметили, как оказались обнаженными. Алена, словно опомнившись, вдруг отпрянула, попытавшись укрыться подхваченным с постели покрывалом, но то почему-то не поддалось, а я… я застыл в ошеломлении. Видел я обнаженных женщин, не раз и не два, но та, что стояла передо мной сейчас, не сводя с меня испуганного, но какого-то мерцающего взгляда… это было совершенство! Богиня! Я влюбленный дурак? И что? Зато сейчас я самый счастливый человек на свете.

Словно завороженный, я сделал маленький шаг вперед, еще один, а в следующий миг Алена подалась мне навстречу, и я еле успел воздействовать на девушку единственной известной мне условно целительской воздушной техникой, которой когда-то в шутку меня научил один из дружинников Громовых, но ведь пригодилось же! Алена вздрогнула… и все смешалось в каком-то сумасшедшем калейдоскопе.

Это был, наверное, самый сладкий вечер в моей жизни. Жаль, что он так быстро закончился. Часы на столе в углу комнаты тихо отыграли три часа ночи, и я принялся высвобождаться из объятий Алены. Она тут же открыла глаза. Поцелуй, и кольцо рук