Киты по штирборту - Антон Витальевич Демченко

— Не знаю, — пожал я плечами. — Может быть, потому что не хочу ему напоминать о прошлом? Он ведь и словом не обмолвился о своем роде, так что даже о принадлежности Завидичей к Поясам я узнал лишь недавно, причем от чужих людей. Пока чужих.

— Гюрятиничи сказали, — задумчиво кивнула Ирина. Я уже говорил, что сестры умницы?

— Мы можем рассказать не так уж много, Кирилл, — пригубив чай, проговорила Света. — Не потому что это тайна, вовсе нет. Просто бо́льшая часть истории произошла задолго до нашего рождения… около тридцати лет назад…

— Сестренка, по-моему, нужно начать сначала, — заметила Ира и, покосившись на тарелочку с до сих пор не попробованным пирожным, вздохнула. — Итак. Сто Золотых поясов, Госпо́да Новгородская… и прочая, прочая, прочая. Кто это такие, тебе объяснять не надо?

— Сто самых именитых фамилий Новгорода, составляющие Большую палату, высший законодательный орган республики.

— В принципе верно, — кивнула Светлана. — Но кроме того, это еще и самые мощные магнаты республики. Торговые дома, заводы и землевладения. Естественно, все это подразумевает союзы, партнерства… и давнюю вражду между домами. Есть роды сильные, есть слабые, есть проводящие свою политику, как те же Гюрятиничи, например, а есть и те, что следуют в кильватере сильнейших, не имея собственных политических амбиций. Чаще всего это семьи из «младших поясов». Например, Гревские всегда поддерживали Борецких. Завидичи, будучи родом из старших Поясов, входили в союз с Гюрятиничами и опирались на Горских и Осининых, как младших партнеров… не вассалов, учти, — после небольшой паузы уточнила Света и продолжила свой ликбез: — Изначально и Завидичи и Гюрятиничи занимались морской торговлей, как и Горские, как и мы. Но кроме того, у обеих старших фамилий были собственные верфи, тогда как наши семьи специализировались на производстве приборов. Фактически девяносто процентов всех морских судов, построенных Новгородской республикой до воздухоплавательного бума, вышли с верфей, принадлежавших этому союзу. Потом семьи переквалифицировались на воздушную торговлю и соответственно строительство дирижаблей. Так к корабельным верфям добавились воздушные. У нас, то есть у Горских и Осининых, не было достаточно финансовых возможностей, но наши инженеры были лучшими, так что партнерство не распалось. Наоборот, стало еще теснее, и спустя пару десятков лет после начала производства «китов» зашла речь о равноправном союзе, как у Завидичей с Гюрятиничами.

— Пока не случилась катастрофа, — подхватила Ирина, заметив, что сестра тянется к чашке с чаем. В горле пересохло, должно быть.

— Какая? — Часы пробили шесть вечера, но я не обратил на это никакого внимания. Уж больно интересные вещи рассказывали сестры.

— Тридцать лет назад Завидичи спустили со стапелей новый дирижабль. Первый в мире двадцатитысячник, названный «Левиафаном». Он успешно прошел все испытания и в скором времени должен был стать самым большим в мире пассажирским лайнером. В первый демонстрационный рейс на нем отправилась вся семья Завидичей и фактически весь инженерный состав верфей с отличившимися во время постройки этого монстра заводскими мастерами. Лайнер набрал крейсерскую высоту… а через час Псковский порт сообщил о поступившем на их телеграф сигнале бедствия. «Левиафан» рухнул в полусотне километров от Пскова с высоты восемь миль. Выживших не было.

— Следствие пришло к выводу, что дирижабль разрушился еще в воздухе, попав в силовой шторм, а «кит» оказался слишком неповоротлив, чтобы от него уйти, — договорила вместо сестры Светлана. — От семьи Завидичей в живых остался только двенадцатилетний Мирон, отсутствовавший на «Левиафане» из-за своей учебы в лицее. А наш род и семья Горских потеряли бо́льшую часть своих представителей. Вассалов-то у нас было немного, и большинство инженеров, отправившихся в полет на «Левиафане», так или иначе приходились нам родней. Вот такая печальная история, закончившаяся развалом одной из самых мощных и старых партий в Большой палате.

— А имущество Завидичей? — спросил я.

— Что-то растащили бывшие вассалы, что-то прилипло к рукам Поясов… Единственное, что смогли сделать Гюрятиничи, — это организовать для Мирона небольшой траст, вложив в него средства от продажи совместных с Завидичами владений, — ответила Ирина. — А из недвижимости ему достался лишь родовой удел в Водской пятине.

— Да и то только потому, что это вотчина, и лишить ее может лишь полный состав Большой палаты, — закончила за сестру Светлана.

Девушки замолчали, но ненадолго.

— Кирилл, ты бы поберегся, а? — тихо проговорила Ирина.

Я изумленно взглянул на подругу:

— Прости?

— Мирон Куприянович во время учебы сдружился с Матвеем Несдиничем. Их род, кстати, тоже сошел со сцены чуть позже Завидичей. С той лишь разницей, что все они остались живы. Просто закрылись в своих поместьях и до сих пор не особо жалуют Новгород своими визитами, — вздохнув, вновь заговорила Ира. — Более того, мы полагаем, что именно Матвей Савватеевич потянул Мирона на военную службу, тем самым выводя из-под возможного удара со стороны Золотых поясов, которым армия и флот конфедерации не подчиняются вообще. И с успехом пресекают любые попытки знати вмешиваться в их дела.

— Из-под какого удара? — удивился я.

Сестры замялись.

— Возможного. Была история… — медленно проговорила Света, вздохнула и, словно решившись на что-то, произнесла уже куда более уверенным тоном: — По окончании военного училища Воротынского в Твери Мирон явился в наш дом и просил у отца руки его младшей сестры. Несмотря на то, что дед перед смертью всячески настаивал на том, чтобы наша семья даже не вспоминала о партнерстве с Завидичами, отец, став главой рода, пошел навстречу Мирону и чувствам своей сестры. Через год брак был заключен, а еще через несколько месяцев молодые покинули Новгород, отправившись к месту службы Завидича.

— И у нашей семьи начались проблемы, — продолжила Ира. — Сначала мелкие и незначительные, но они становились крупнее и крупнее. Род стал терять влияние и средства.

— Потом умерла мама, — тихо заметила Света. — А за ней ушел и отец.

— И если бы не помощь дяди Ивана, маминого брата, назначенные нам опекуны давно растащили бы все имущество Осининых, так же как имущество Завидичей, — дополнила Ира.

— Мм, а при чем здесь… — встрял было я, но Света меня оборвала:

— Спустя восемь лет после заключения брака Мирон ненадолго появился в Новгороде. Без жены, но с маленькой дочкой. Дядька Иван рассказывал. Так вот Мирон появился… и исчез. Чтобы вернуться спустя еще десять лет, но уже не только с дочерью, как оказалось, последние несколько лет учившейся в Новгороде инкогнито, но и с подопечным, который никак не может быть его сыном, но носит ту же фамилию.

— И все-таки я не очень понимаю… — вновь не удалось мне договорить.