Рим. Цена величия - Юлия Голубева

– Зажги светильник, Юния! – попросил он, ощупью продвигаясь во мраке обратно к ложу. – Пора поговорить, и очень серьезно.

Неожиданно он наткнулся на нее, и от сильного толчка девушка упала. Он понял, что она опять пыталась сбежать. Невий легко подхватил ее на руки.

– Нет, милая, тебе не удастся избежать объяснений на этот раз, – сказал он, крепко прижав к себе ее хрупкое тело.

И тут вдруг молнией сверкнула догадка. У девушки на его руках был плоский живот, а Клавдилла уже всем похвалялась его округлостью. Это была не она!

– Кто ты?! – закричал он, сдавливая ее. – Ты не Юния. Отвечай, это она послала тебя?

Девушка застонала от боли, и он ослабил медвежью хватку. Ощупью наконец нашел дверь и крикнул рабыне, чтобы та принесла огня, пока сам крепко держал свою пленницу.

– Не надо, Невий Серторий, прошу тебя, не надо света, – зашептала девушка. Голос ее вдруг показался смутно знакомым.

– Назови себя! – потребовал он, но она вдруг, точно пантера, вонзила свои когти ему в плечо. Он выдержал боль. Да и что значила пустяковая царапина в сравнении с ранами в душе? Префект даже внимания не обратил на ее попытки освободиться.

Когда девчонка принесла светильник, он с размаху швырнул пленницу на ложе. Но в прыгающем свете огонька он увидел… Юнию. Отгоняя наваждение, он потряс головой и протянул к ней руку, надеясь, что видение исчезнет. Но девушка не исчезла, а, извернувшись гибким телом, сделала прыжок к двери, Макрон быстро схватил ее за волосы, но, к его ужасу, они остались в его руках. Белокурый парик!

Он быстро отбросил его и настиг беглянку. Глянув ее лицо, он остолбенел. Друзилла! Опустив руки, он изумленно посмотрел на нее.

– Ты ждешь объяснений, Невий Серторий? – резко спросила она, откидывая темные пряди со лба. – Их не будет.

Но он продолжал молчать.

– Думай что хочешь, но сделанного не воротить. Посмотри, какие страшные синяки появились на моей нежной коже. Что стоит мне кликнуть вигилов и обвинить тебя в изнасиловании? Скорее всего мой брат с удовольствием зацепится за этот повод, чтобы сместить тебя с поста префекта претория.

– Ты не посмеешь, мерзавка… – прохрипел Макрон.

– А почему? – бусинками раскатился ее короткий смешок. – Я – сестра императора, он поверит мне, а не опальному советнику.

– Что тебе нужно от меня, негодяйка? К чему ты затеяла эту грязную игру? – сжав кулаки, спросил он.

– Ты великолепен, как любовник, Невий Серторий. Теперь мне ясно, почему Клавдилла медлит избавляться от тебя. Но срок твой близится, потому что растет ее живот. Неужели ты до сих пор думаешь, что в ее чреве твой сын? Нет, это выродок Калигулы. И будь ты поумней, уже давно бы сосчитал все сроки.

Макрон горько вздохнул и бессильно опустился на ложе. Он и раньше обо всем догадывался, только боялся признаться самому себе.

– Тебе-то какой интерес? – устало спросил он, подняв глаза на женщину.

– Я ненавижу Клавдиллу. Она лишила меня самого дорогого, что было в жизни, – любви двух обожаемых мною мужчин. Ты не в силах представить себе, что за муки пережила я, когда от одного услышала, что он пользовался моим телом лишь из-за призрачного сходства с этой проклятой. Второй же просто покинул меня без объяснений ради нее, чтобы затем истечь кровью в теплой ванне, отчаявшись покорить ту, ради которой растоптал мои чувства, – вызывающе проговорила Друзилла и вдруг добавила: – Даже мой муж отступился от меня, она и глупого Лонгина сманила своим сладким пением сирены. Он все время проводит во дворце, я уже позабыла, когда мы встречались дома.

– Спасибо за откровенность, – горько улыбнулся Невий Серторий. – Я ценю это редкое качество в людях. А что бы ты сказала, услышав правду о смерти Фабия Персика?

Друзилла напряглась. Ее острые ноготки впились в плечо Макрона.

– Но вначале сознайся, к чему ты затеяла это переодевание. Зачем я понадобился тебе?

– Зачем? – прошипела она, с трудом выталкивая непослушные слова. – Чтобы уничтожить ее! А кто, кроме любящего человека, способен на самую страшную ненависть и безумные поступки? Я много узнала от Ирода. Этому иудею слишком многое уже известно о злодеяниях Клавдиллы. Наверное, ты позабыл о вашей доверительной беседе в лупанаре Варус, но ты сам тогда подтолкнул его начать расследование. Если ты встанешь на нашу сторону, он поделится с тобой многими тайнами. И любовь твоя исчезнет, уступив место лютой ненависти, что временами дает о себе знать в твоей душе. А теперь говори! Не томи мое и без того измученное сердце.

– Фабий не кончал жизнь самоубийством, Друзилла. Я сам перерезал вены на его руках, пока верный мне человек держал его.

Женщина издала жуткий вопль, услыхав это страшное признание, и без чувств рухнула к ногам Макрона. Но обморок ее длился считанные мгновения, сила ненависти быстро привела ее в чувство.

– Так это был ты? – Взгляд ее темных глаз заставил Макрона в ужасе содрогнуться.

– Я выполнял приказ Тиберия. Лишь потом, на Капри, я понял, кто подставил Фабия. – Макрон рассказал, что испытал, когда Калигула дал ему прочесть письма Ливиллы, доказывающие, что Гемелл – сын Сеяна. – Кроме Клавдиллы, никто не смог бы так искусно вплести имя Фабия в эту историю, кинув кольцо, послужившее уликой против него в глазах Тиберия. Все ведь знали, что именно он был любовником дочери Ливиллы и первым, кто отрекся от дружбы с Сеяном. Тиберий тогда заподозрил, что Фабий лишь притворился отступником, чтобы спасти выродка Гемелла и сделать его преемником Тиберия. Поэтому Фабию был незамедлительно подписан смертный приговор.

Друзилла разрыдалась, в гневе ударяя кулаком по подушке. Проклятия ядовитым потоком текли из ее уст.

– Мы должны отомстить ей, Макрон. Слышишь, должны. – Умоляюще сложив руки, она сползла к его ногам. – Нет ей пощады. Кто-то должен остановить ее злодейства. И ты, и я – первые в списке на уничтожение. Меня она ненавидит за то, что я всегда догадывалась об истине, а ты просто ненужный свидетель ее преступлений. Она не замедлит нанести удар, поверь мне, может, пока еще то светлое, что было меж вами, останавливает ее разящую руку, но вскоре душа ее покорится мраку и она убьет тебя.

Будто в страшном сне, Макрон вернулся домой. Мысли вихрем крутились в голове, сердце судорожно сжималась, причиняя невыносимую боль, – он еще не мог до конца осмыслить истину, что открылась ему в разговоре с Друзиллой. Гневно встретившая его Энния была отброшена навзничь ударом огромного кулака. Даже не побеспокоившись о ней, Макрон заперся в таблинии и приказал подать самого крепкого вина. Но хмель долго не брал его. Он опрокидывал чашу за чашей и горько плакал о поруганном светлом чувстве, сожалея о тех злодеяниях, на которые пошел, чтобы угодить насквозь лживой Юнии. Ненависть клокотала в душе, выплескиваясь через край и уничтожая те остатки любви, что еще яркими искорками вспыхивали, выжигая измученную душу.