Сталин и Гитлер - Ричард Овери

Гитлер не верил в то, что экономика капитализма способна ставить эти приоритеты во главу угла, по причине присущего капитализму наследственного эгоизма. Альтернативой ей служила управляемая государством плановая экономика, а в случае, когда это диктует необходимость, даже экономика, находящаяся в собственности государства. Именно по этому пути и следовал Гитлер, разрабатывая курс в соответствии со своими идеологическими предпочтениями. Частная собственность была ему необходима лишь как фактор креативной конкуренции и технических инноваций, поскольку она отвечала национальным интересам и потому что она представляла собой скорее «продуктивный», а не «паразитарный» капитал. Гитлер опасался чрезмерной бюрократизации и отсутствия личной ответственности, к которым могла бы привести тотальная монополия государства на экономическую жизнь, однако он ни в коей мере не был склонен защищать либеральную капиталистическую систему, унаследованную от Веймарской республики. Многие его последователи с большим энтузиазмом воспринимали идею освобождения германской экономики от пут ее капиталистического прошлого, и создания специфически германского социализма, поставив экономику исключительно «на службу государству и народу»32.

Сектор частного предпринимательства в Третьем рейхе благополучно сосуществовал с широким государственным планированием, экономическими интервенциями и общественной собственностью. Гитлер признавал необходимость направлять экономику по пути достижения общегосударственных целей режима – обороны, градостроительства, создания сети дорог и экономической безопасности. В 1935 году, на ежегодном съезде партии, он заявил, что «без планирования мы не достигнем цели». Через год он вернулся к этой теме, выступая на очередном съезде партии: «Полному отсутствию ограничений в свободной экономике необходимо положить конец, отдав предпочтение плановому управлению и плановым действиям». В ходе состоявшегося в июле 1942 года разговора он напомнил своим слушателям о том, что экономическая мощь нации должна быть мобилизована только «сверху и только с помощью плановой экономики»; предполагалось, что после войны государство продолжит контролировать экономику для того, чтобы предотвратить столкновение интересов отдельных граждан и фундаментальных интересов нации33. Национал-социалистические экономисты разработали концепцию «управляемой экономики» для описания такой формы экономики, которая не была бы ни явно капиталистической, ни тем более коммунистической. Отто Олендорф, один из членов группы экономических экспертов, приписанных к СС, участвовавший во время войны в айнзацгруппе на Восточном фронте, уничтожая советских евреев, определял экономический порядок, возникший после 1933 года, как «полностью управляемая плановая экономика», в которой экономикой управляет государство34. Таким образом, германская экономика при Гитлере, так же как и ее сталинский аналог, была командной.

И Сталин и Гитлер, каждый по своим причинам, столкнулись с экономическими системами, находившимися в состоянии кризиса, что мешало достижению их политических целей. Сталин установил новый экономический порядок, который призван был решить центральную проблему, являвшуюся основным препятствием на пути модернизации российской экономики начиная с середины XIX века: необходимостью преодоления реальной экономической и социальной отсталости, связанной с наличием огромного слоя беднейшего крестьянства и ремесленников, чье мировоззрение не могло быть никаким иным, кроме как социалистическим.

Совершить политический прорыв к коммунизму было возможно только через разрешение принципиальных противоречий экономического развития России и путем навязанной социалистической индустриализации. Основная цель нового порядка Гитлера заключалась в преодолении уязвимости Германии, связанной с ее чрезмерной зависимостью от мировой экономики, опасность которой стала очевидной во время войны и последовавшего затем экономического кризиса, в решении этой задачи путем захвата хищнических неомеркантилистских экономик и завоевания территорий, необходимых для удовлетворения потребностей германского населения. Прорыв к новому германскому, основанному на чистой расе государству, здоровому, процветающему и вооруженному до зубов, был возможен только при условии преобразования рыночного капитализма в нечто совершенно другое. Таким образом, результаты экономического развития обеих систем были полностью обусловлены политическими прерогативами.

Сложность, однако, заключается в том, что экономики с трудом поддаются командам. Они обладают накопленным импульсом, направление действия которого практически невозможно изменить; чем крупнее экономика, тем сильнее инерция, сопротивляющаяся государственной политике. В руках диктаторов не было той магической формулы, которая бы позволила им переломить эту реальность. В 1930-х годах государственное экономическое планирование и макроэкономическая теория находились в зачаточном состоянии, ожидая той зрелости, которой они достигли в послевоенный период. Все достижения Советского Союза и Германии, связанные с ростом и реструктуризацией экономик, были результатом непрерывных экспериментов и импровизаций, сопровождавшихся перманентными социальными трениями, юридическими дрязгами и политическими спорами, которые в особо важных случаях могли быть разрешены только путем обращения напрямую к Гитлеру или Сталину. Ключ к директивному управлению экономикой, несомненно, лежал в принудительном характере обеих политических систем. Гитлер однажды бравировал тем, что самое верное средство борьбы с инфляцией «следует искать в наших концентрационных лагерях»35. Угроза жесткой расплаты за акты экономического саботажа, освященная законами обоих государств, постоянно висела, как дамоклов меч, над головой каждого нерадивого рабочего или некомпетентного инженера36.

Основное объяснение экономических результатов, достигнутых в 1930-х годах, кроется в поколении советских и германских специалистов – экономистов, функционеров, банкиров, руководителей промышленности, предпринявших первые попытки макроэкономического планирования и макроэкономической политики. В 1930-х годах специалисты обеих стран постоянно искали пути создания новых форм управляемой государством экономики, находясь под прессом своих политических хозяев, которые были не готовы позволить экономическим трудностям преградить дорогу их амбициям. Основы обеих систем были заложены после Первой мировой войны, испытанном Германией. Широкое общенациональное планирование и организация производства и распределения сырья и материалов, продуктов и промышленных товаров, разработанные немецким промышленником Вальтером Ратенау, стали моделью государственного экономического управления. Советские экономисты находились под большим впечатлением от достижений Германии и в особенности от идей немецкого экономиста Карла Баллода, чья книга «Государство будущего», впервые опубликованная в 1898 году и серьезно переработанная в 1919-м с учетом опыта войны, была переведена на русский язык и стала чрезвычайно популярной среди в основном небольшевистских экономистов и инженеров, рекрутированных для строительства государственной экономики в начале 1920-х годов37.