Потому и сидим (сборник) - Андрей Митрофанович Ренников

Много таких противоречивых писем получил отец Михаил. Догадался, конечно, что у обоих друзей разные характеры. Но однажды совсем удивился он, когда прочел два очередных поздравления с прошедшим праздником.

В одном говорилось:

«Сегодня решили мы отдохнуть от всяких работ. Провел я почти весь день в нашей единственной комнате, писал письма, смотрел в окно. Но как уныло все, что я вижу здесь перед собой! Впереди перед носом торчит голая закругленная скала, будто исполинская печеная груша, которую надкусил какой-то великан и с отвращением бросил на склон нашей горы. Перед скалой скотный двор, огромная навозная куча… А еще далее – грязная лужа, в которой барахтаются утки. В довершение всего, петух почему-то сегодня все время орет, не дает возможности сосредоточиться. И все это всегда одно и то же, каждый день!..»

А другой пишет:

«Мы дали себе слово сегодня не работать по случаю праздника. Конечно, могли бы отправиться в церковь. По забавной рассеянности, вчера я во время работы наступил на перевернутые грабли и ранил палец, который сегодня опух и даже стреляет. Слава Богу, что повредил только один палец, а не два. А еще хуже было бы, если бы случайно попал граблями в глаз! Предлагал приятелю пойти в церковь без меня, но он один не желает. Зато как чудесно мне сидеть с перевязанной ногой у окна, отдыхать и наслаждаться видом! Далеко впереди – скалистые горы, зеленая равнина под ними, река в прихотливых излучинах. Уютный дворик под окном, с цветами, со свежей травой… Как чудесен Божий мир! И какое, действительно, благо – видеть этот мир, слышать его, осязать!..»

– Что за странность! – подумал отец Михаил, перечитывая оба письма. – Ну, конечно, настроение – разное. Это дело характера. Но почему вид из окна единственной комнаты различный? В одном письме – лужа, в другом – река. В одном – близкая скала, в другом – далекие горы. В одном – куча навоза, в другом – цветы…

Запомнилось это противоречие батюшке. И, вот, через несколько недель получает он от этих фермеров приглашение приехать к ним совершить молебен по случаю именин. Согласно предложению, до ближайшей деревушки доедет отец Михаил в автокаре, а затем приятели сами повезут его в повозке, нанятой у одного из соседей-крестьян.

Отправился отец Михаил в путешествие. Встретили его друзья в деревне, усадили в повозку, поехали.

– Осторожно, батюшка, – с тревогой говорит один. – Держитесь за перекладину, а то здесь после грозы появились ухабы. Ужас, что за дорога!

А другой протягивает вбок руку, восторженно прерывает:

– А вид-то у нас какой, батюшка, а? Поглядите! Вам нравится?

Прибыли на ферму. Слезли с повозки у ворот, стали входить внутрь.

– А у вас много цветов! – одобрительно произнес отец Михаил. – И красиво как устроен вход: длинный свод из вьющихся роз.

– Да, ничего себе, – сказал один. – Только осторожней, батюшка. Не уколитесь. Розы разрослись, мы их никак не соберемся подрезать. А шипы на них – как зубы у крокодилов. Этакая ирония в мире: даже на прекрасных розах, и то растут отвратительные шипы!

– Ну, ну, не ропщи, – весело возразил другой. – Никакой иронии нет. Слава Богу, что даже среди шипов растут иногда розы. Идемте, батюшка.

Подошли к домику. Домик маленький, чистенький. Вспомнил отец Михаил письма приятелей, в которых они изображали вид из окна. Вошел в комнату, хотел посмотреть, каков вид на самом деле.

И увидел, что комната большая, и что в ней не одно окно, а два, с противоположных сторон: одно выходит на черный двор; другое – на обрыв, обращенный к живописной долине.

– Так вот что, – облегченно пробормотал отец Михаил. – Теперь понимаю. Значит, у вас два окна?

– Да, батюшка. Два. А что? Комната, ведь очень просторная. Вот, это окно мое. А то – его. Там меньше дует, ему больше нравится. И у каждого из нас тут свой уголок, свой столик, свои полки…

– Так, так.

Отец Михаил смолк, вздохнул. И добавил задумчиво:

– Вообще, каждый сам себе выбирает окно, через которое смотрит на мир.

«Православная Русь», Джорданвилль, 15-28 сентября 1949, № 18 (446), с. 6-8.

Кара или испытание?

Это всегда так: где больше действия святости, там больше противодействия дьявола.

Воссияет где-либо источник Божьего света, – и бесы стекаются, чтобы заслонить собой сияние лучей. Зазвучит где-нибудь Божье слово, – и бесы шумно призывают ко лжи, чтобы заглушить звучание правды.

Вот почему труден путь праведника и почему легка дорога к падению. Человек, отдавшийся добровольно греху, не встречает препятствий, ибо Господь, даровавший духу свободу, не насилует человеческой воли. Сатана же для совращения прилагает все силы. Земная жизнь падшего легка и приятна, все удается ему. Ни один бес не устроит засады, не раскинет сетей. Для воинства тьмы такой человек – свой.

Но где душа, не утерявшая Бога, движется к правде, где зрение направлено к благости света, слух насторожен к благости слова, – там всюду на пути преграды и трудности. Мосты через соблазны разрушены, под усталыми ногами – нагроможденные камни и тернии. И зрение обманывается величием миражей, и слух заполняется нашептыванием обманных речей.

Всякое совершенствование есть преодоление мировой тьмы. Тьмы воинствующей, сопротивляющейся. Потому совершенствование всегда – страдание и труд. Но в земной жизни людям нет видимой награды за это. Дьявол за сопротивление преследует лишениями, бедствиями; для искушения создает благоденствие падших.

А Господь земным благоденствием не может всегда вознаградить праведника: иначе была бы тогда добродетель не божественной ценностью, а прибыльным товаром на жизненном рынке.

Снуют бесы вокруг каждого человека, избравшего благостный путь. Легионы их – вокруг народов, не утерявших дыхания Духа Святого. Сонм их – вокруг Церкви Христовой, величайшего их врага во вселенной.

Видит Господь козни их и не гонит прочь, разрешает натиск на своих верных детей. Разрешает, так как нет истинного совершенства без преодолений, без труда, без страданий.

Потому и жива вечно своей славой земля Уц[533]. Испытание праведника, временно отданного Богом во власть Сатане, – пример на земле всем верующим. Пример отельным людям, народам и Церкви.

Часто горестная мысль охватывает наше сознание:

– Неужели, действительно, Господь покарал за грехи Россию?

И если так, то почему только ее?

Была она грешна, да. Но разве остальные народы ходили перед Богом подобно Еноху?

Разве теперь, после долгих блужданий по миру, мы не знаем печальной правды об их истинном лике?

И все же восстановились они в большинстве своем после всех потрясений, продолжают обычную мирную жизнь. Свобода веет у них над трудом хлебопашца, над мыслью ученого, над молитвою верующего. Каждый находит достойное применение своим силам и склонностям.

А мы, Русь православная, – в рабстве, под гнетом, в жалком рассеянии.