Спаси меня - Samayel

Кроме тех поз, в которых он чувствовал себя слишком уязвимым, Драко был способен практически на все. Он тщательно проверял границы своих возможностей, благодаря чему время, которое они проводили с Гарри наедине, проходило просто сказочно. Даже сейчас, волоча свежие одеяла и простыни в комнаты, которые Молли готовила для гостей, Драко вспоминал эти две недели дикого разврата. Ни он, ни Гарри вначале не могли себе такого даже представить.

Драко очень хорошо помнил ночь после нападения Долиша. Как он и ожидал, после напряженного рабочего дня и сытного ужина Гарри понял, что Драко вполне здоров, и они могут продолжить с того, на чем остановились предыдущим вечером. Все началось приблизительно так, как Драко планировал: долгие счастливые поцелуи и довольно сдержанные прикосновения. Они ненадолго задержались на этой стадии, но то, что случилось потом, после того как они избавились от пижам, совершенно выбило Драко из колеи.

Гарри… неуклюжий, нежный, нервничающий Гарри… замер посреди бесконечного поцелуя, провел руками по груди и бедрам Драко, а потом, целуя его грудь и живот, начал медленно опускаться к паху! Малфой периодически напоминал себе, что нужно говорить всякие ободряющие слова и уверять любовника, что все прекрасно, желательно воркующим голосом, но занят он большей частью был тем, что пытался сдержаться и не кончить прямо сейчас. Гарри не знал всех тонкостей, но был чертовски великолепен, особенно принимая во внимание, что это у него было впервые. Драко никогда еще не доводилось испытывать ничего подобного в трезвом рассудке, а когда это было в прошлый раз, его накачали наркотиками. Это… это было нечто совершенно необыкновенное, и тут подходило лишь одно определение - восхитительно.

Из-за растрепавшихся черных волос Драко не видел свой пах, но он мог с уверенностью сказать, что у Гарри самые мягкие губы в мире, а его язык склонен к невероятным исследованиям. Драко в считанные минуты перешел от дикого напряжения к полной расслабленности, сдавшись на милость рта, который так нежно обхватывал его член. Он зарылся пальцами в густые жесткие волосы Гарри и по малейшему движению головы догадывался, что тот собирается делать.

На этот раз они не забыли возвести заглушающие чары, и Драко мог свободно кричать, содрогаясь с головы до пят, пока опустошался в рот любовника. Он пребывал в глубоком экстазе и не реагировал на покашливание Гарри и его затрудненное дыхание. Тоненькие струйки спермы текли по подбородку Поттера и капали на внутреннюю часть его бедра. Для первого раза Гарри превзошел самые оптимистические ожидания. Драко смеялся и плакал одновременно и, задыхаясь, бормотал любовнику слова похвалы. Если Гарри чувствовал что-то подобное накануне, неудивительно, что ему захотелось поделиться удовольствием.

С этого момента началось… Каждый день голова одного склонялась над пахом другого. А открытие, что они могут делать это вместе… одновременно… было встречено с таким почтительным благоговением, с каким можно было бы узнать об открытии лекарства от рака или об установлении мира во всем мире… Они были счастливы и не задумывались над своими реакциями. Дни Драко были заполнены сравнительно легкой работой, а его ночи принадлежали Гарри, и, поскольку ему не надо было решать никаких проблем, эти дни пролетели как одно целое.

Он, конечно, задумывался о состоянии Гарри и о Волдеморте, но предпочитал считать, что победил в битве весьма приятным для себя способом. Дух, поселившийся в Гарри, кажется, заметно ослаб и теперь не имел над ним такой власти. С тех пор как их отношения стали развиваться, Поттер больше не испытывал головных болей и его не мучили кошмары. Возможно, Драко был тщеславным, но мысль о том, что у него хватило сил успокоить душу Гарри и постепенно подавить зло, вцепившееся в нее, ему очень нравилась. Она оправдывала ту страсть, которую он испытывал к Гарри, и делала его подчинение собственным желаниям чем-то большим, чем просто потакание похоти. Это его утешало.

В голову Драко все еще закрадывались сомнения, но они были очень и очень слабыми по сравнению с тем счастьем, которое он испытывал в последнее время. Возможно, он был немного… несдержанным… но это только с Гарри, и ему было немного странно, что он так страстно желал того, что совсем недавно его жутко пугало. Драко знал, что имеет право на удовольствие. Он прошел ад и даже больше! Если кто-то и заслужил счастье, трудился, чтобы заработать на него право, то этим человеком, конечно же, был он. Его страх и ненависть к самому себе уменьшались прямо пропорционально тому, как исчезала тьма, которую Гарри носил в себе. Было трудно бояться грядущего, когда жизнь текла так ровно.

По ночам, прижавшись друг к другу, они разговаривали о многом. Постепенно находились ответы на все загадки, и Драко распутал много ниточек, сплетавших своеобразный узор души Гарри Поттера. Он был уверен, что Гарри поделился с ним тем, чего до сих пор не рассказывал никому. Его доверие было верным признаком того, что Драко все делает правильно.

Он узнал правду о его детстве. Мифы и легенды были известны всем, про шрам, про Мальчика-Который-Выжил… Но мало кто знал, что было потом, после исчезновения Волдеморта. Уизли видели больше других, но Гарри никогда не хотел ничьей жалости, и ему всегда было неловко рассказывать о своих переживаниях. Он до сих пор держал в секрете то, как ему жилось у Дурслей. Гарри не договаривал, явно пытаясь приукрасить историю собственной жизни, но Драко все прочитал между строк. Дети не живут в чулане под лестницей, если они не крайне бедны, не очень эксцентричны или не находятся на попечении родственников, которых трудно назвать людьми. Гарри относился к последней категории.

Сразу же столько всего встало на свои места. Отвратительная одежда не по размеру. Старомодные очки и недокормленный вид. Магглы, которым выпал счастливый шанс заботиться о Мальчике-Который-Выжил, были невежественными мерзкими свиньями, и Гарри пострадал из-за этого. То, что он до сих пор заботился об их мире и о магглах вообще, по мнению Драко, было огромным чудом. Гарри молчал о прошлом не из-за желания придать своему облику ореол тайны… он делал это потому, что пытался забыть о нем. Вряд ли стоило удивляться, что он был таким замкнутым человеком. Поттер рос молчаливым и необщительным. Его заставляли работать, как домашнего эльфа. Это, конечно, объясняло, почему самый могущественный маг в мире считал нормальным мыть посуду своими руками.

Откровение Гарри было как цветок, распустившийся после долгой суровой зимы, а Драко был солнцем, согревавшим его. Малфой пил свое счастье, как сладчайшую амброзию. Поттер ни разу за эти две недели не повысил голос, не злился и не выбегал во двор, в нем никак не проявлялись признаки болезни, которая так долго мучила его.