Циклоп - Генри Лайон Олди

Широкие ступени Первого Учебного запрудила толпа студентов — так всегда бывало пополудни. Натан лавировал и протискивался меж болтунов-прогульщиков, отрастивших пушистые «хвосты», и фланирующих отличников, уворачивался от спорщиков, когда те в азарте начинали махать руками, обходил зубрил, уткнувшихся в конспекты и учебники. Экзамены уже начались, и кое-кто в спешке домучивал последние параграфы, сидя прямо на ступенях. «Умение отрешиться в толпе — дар, достойный уважения», — вспомнил юноша слова Долорес. Увы и ах, сам Натан подобным даром не обладал. Скорее педант, чем импровизатор, он предпочитал заниматься дома — и, говоря по правде, не слишком от этого страдал.

После прохлады коридоров теплынь, царившая на улице, оглушила Натана. Зной упал на плечи ватным одеялом, и без пяти минут магистр расстегнул сюртук. Вольность, позволительная вне стен alma mater! С завистью он покосился на сокурсников, которые имели дерзость щеголять в одних рубашках из тонкого батиста. Отец Натана, генерал-майор ди Шоргон, застрелился бы, узнав, что сын появился на людях без верхней одежды. Хорошо еще, общественное мнение в последние годы сделалось лояльным к «бумажным» сюртукам из казинета. В шерстяном, камлотовом по такой жаре упреешь за пять минут.

«Парадокс, — вздохнул Натан. — Мы гордимся деяниями своих предков. Хвалимся древностью рода, титулами, привилегиями. А в итоге сыновья торговцев и аптекарей свободнее нас, и не только в одежде. Они свободны от уймы дурацких условностей…»

— Натан!

Из-под раскидистой липы-великанши — по легенде, ровесницы университета — махал рукой Эрик. Со свойственной ему предусмотрительностью младший брат, студент первого курса, укрылся в тени королевы парка. Сюртук брата, голубой с серебром, был застегнут на все пуговицы. Эрик во всем брал пример с отца — и с возрастом обещал перещеголять Шоргона-старшего в консерватизме.

— Ты свободен? — спросил Натан, ныряя в тень.

— Как птица! Последняя лекция, конец семестра…

— Кто читал? Ворон?

Эрик подобрался:

— Профессор ди Ронар, барон…

— Ворон и есть. Его так и на кафедре зовут. «Честь и традиции! Традиции и честь! Наш славный Университет с гордостью несет имя Инес ди Сальваре, открывшей путь к знаниям…»

Натан мастерски копировал интонации профессора. Увидев, что брат обескуражен, он завершил тираду хриплым:

— Кар-р-р, кар-р-р! И не смотри на меня, как жандарм на либерала! Ворон повторяет это слово в слово на каждом курсе…

Профессор ди Ронар в глазах Натана являл собой символ замшелых устоев. Отвечать ему следовало строго по учебнику полувековой давности. Шаг в сторону — и мятежник превращался в «носителя лженаучной ереси». Карался мятеж переэкзаменовкой; многие, дай им выбор, предпочли бы расстрел.

— Это твоя Долорес? — прищурился Эрик. На бледных щеках его вспыхнул румянец. — Это она настроила тебя против ди Ронара?

«Пройди братец через камень, — подумал Натан, — небось, отрастил бы клыки до пояса…» Самому Натану до совершеннолетия — двадцати одного года — и «каменной инициации» оставалось чуть больше трех месяцев. Всякий раз, когда он вспоминал об этом, сердце начинало стучать быстрее. Какие возможности он обретет, вернувшись? Полный контроль метаморфоз тела? Способность управлять инфо-полями точечным всплеском эмоций? Или его участь — жалкие крохи могущества Ушедших? Современная наука не могла предсказать этого заранее.

— Не «моя Долорес», а мистрис Станца, приват-доцент.

— Тебе не кажется, что она ему завидует?

— Завидует? — фыркнул Натан. — Было бы, чему!

Эрик воодушевился:

— Ди Ронар — профессор. Ординарный, между прочим! Титул, репутация…

— Еще скажи: она завидует, что он мужчина.

— А что? И скажу…

Пикировка с братом успела порядком надоесть Натану. И как Эрик не поймет, что в науке важны не титулы и звания? Заслуги предков, покрытые толстым слоем пыли — тьфу! Главное — полет мысли, новые идеи… Джамад Праведник, легендарный основатель Равийской Академии, посетив уже действовавший к тому времени университет в Тер-Тесете, назвал ученых «дворянством духа». Золотые слова! Мистрис Станца — настоящая герцогиня. Нет, королева! Окажись рядом с сыном умудренный опытом генерал-майор ди Шоргон — заметил бы с улыбкой, что влюбленной юности свойственны горячность и преувеличения. Читать мысли отец не умел, но лицо Натана являло собой открытую книгу.

— …а еще у профессора ди Ронара — высшая степень контроля!

В голосе Эрика звучало восхищение. Он днем и ночью мечтал о том времени, когда обретет контроль над метаморфозами. Эрик грезил о крыльях, как, впрочем, большинство его сверстников. — Сам придумал?

— Ди Анорио рассказывал.

Откуда степень Ворона известна ди Анорио, Натан уточнять не стал.

— Ты сейчас куда? — сменил он тему.

— А ты?

— Я собирался где-нибудь перекусить…

— Пошли в «Цветок яшмы»! — загорелся Эрик. — Там мороженое…

Натан улыбнулся. Слабость к мороженому Эрик питал с раннего детства. Даже в шумных компаниях, когда сокурсники заказывали пиво или вино, он отдавал предпочтение любимому лакомству. Поначалу над ним подшучивали, но вскоре обидчик, вызванный Эриком на дуэль, обзавелся косым шрамом через всю щеку, и задирать вспыльчивого ди Шоргона перестали.

К счастью, кроме мороженого, в «Цветке яшмы» подавали отличную телятину под брусничным соусом. Чтобы не лезть в карман за «луковицей», Натан бросил взгляд на университетскую башню. Часы показывали четверть второго. До визита к куратору можно дважды пообедать.

— Пошли!

2.

Над аллеями витал аромат отцветающего жасмина. Кроны лип и каштанов дарили желанную прохладу. Зеленый полог смыкался над головами; сквозь листву пробивались лучи солнца, пятная гравий дорожек. Львы фонтана, разинув пасти, извергали струи воды. Логовом мраморным хищникам служил бассейн с розовыми кувшинками, над которым стояла радуга. Стену университетского городка покрывал буйно разросшийся плющ. Гранит в сочетании с облицовочным сланцем давал комбинацию полевых эманаций, способствовавшую росту плетей.

У ворот, распахнутых настежь, дежурил констебль. На поясе у него висел жезл-парализатор: кристалл граната в оправе из серебра. Взглянув на братьев, охранник сразу же потерял к ним всякий интерес. Среди констеблей было немало изменников, как правило — с абсолютной памятью. Этот, помимо Натана с Эриком, наверняка знал в лицо сотни преподавателей и студентов. Натану вспомнились уроки истории: в диком средневековье изменников хирургически уродовали, желая получить нужные качества. Юношу передернуло. Варварство! Хвала прогрессу, лицензированные менялы в янтарных клиниках проводят размен быстро и безболезненно. Впрочем, наследнику ди Шоргонов, стоящему на пороге «каменной инициации», размен без надобности.

Это — удел мещан, стесненных в средствах.

В следующий миг щеки Натана обжег стыд. С какой горячностью, чувствуя себя передовым радикалом, он соглашался с Долорес: путь через камень должен быть открыт для каждого! Лишь тогда человечество по-настоящему овладеет силами природы, поставит их себе на службу — и двинется дальше. Воспитание, сказал он себе. Одна из разновидностей информационного давления. Трудно отказаться от взглядов, которые впитал с молоком матери. Даже если твой разум уже осознал их ошибочность…

Улицы встретили их привычной суетой. Шелестели рубчатые шины