Рубеж - Андрей Валентинов

Она мало надеялась на успех переговоров. Значит, будет штурм. В ход пойдет все: и огнебойное оружие Черкасов, и катапульты-арбалеты осаждающих

И для крючков на саламандриков место сыщется.

Сале с некоторым удивлением заметила, что продолжает улыбаться. Что потягаемся с магом, кого б там ни призвал в свое войско Серебряный Венец? Прежняя Сале Кеваль еще десять раз прикинула бы, стоит ли ввязываться в эфирный поединок с противником неизвестной силы. Только где она прежняя?

Женщина заботливо оправила ковер-одеяло на Блудном Ангеле. «Как на усталом муже», — мелькнула диковинная мысль. Едва касаясь, тронула ладонью лоб Денницы (холодный! мокрый…) — и легко сбежала по ступенькам в обширный холл замка, а там и во двор.

Все были уже в сборе.

Даже парламентер, гремя железом доспеха, как раз перебирался через стену.

Сале с удивлением узнала в парламентере героя Рио. Все-таки тесен мир! Да что там мир — миры, сфиры, Сосуды! Шагу ступить нельзя, чтоб не наткнуться на знакомого!..

Воистину Большой Заказ большим получился.

Спросить: обзавелся ли новым палачом с лекарем в придачу?.. ладно, зачем судьбу зря за усы дергать. И без того не лицо у господина героя — забрало из плоти бледной. Не разберешь за тем забралом, где пьяненький горемыка, что маршировал ночью? где странствующий герой? где Заклятый слуга всех господ?!

— Наместник Серебряного Венца Гоар приветствует славный гарнизон осажденной крепости. О, и вы здесь, господин сотник! Я рад, что вы нашли свою дочь…

— А я жалею, — проворчал Логин Загаржецкий в усы, глядя мимо парламентера. — Жалею, герой запечный, что мы тебя еще в Валках на палю не надели…

Рио на миг запнулся, но быстро оправился.

Продолжил:

— Господин наместник уведомляет, что время, выделенное вам для раздумий, истекло. И желает знать, согласны ли вы на условия Его Светлости князя Сагора?

— Условия? какие такие условия?! — забыв на миг об измене подлого героя, сотник Логин больно толкнул локтем в бок Теодора-Хведира. Едва окуляры с носа бурсачьего не свалились.

— Да, право, пустяки, пан сотник! кнеж здешний голову МацапурЫ-чаклуна желать изволит! — шепнул в ответ Теодор. — А за сей подвиг осаду снять обещает да вашу Яринку в тутошние старшины произвести, милостью своей!.. Сале вздрогнула от запоздалого понимания: господин Загаржецкий еще ничего не знает! В суете встречи ему просто-напросто забыли рассказать, что…

— И на том свете всем досадить успел, харя поганая, и на этом! — процедил сквозь зубы сотник, сплевывая парламентеру под ноги. — Слышь, Яринка, так может, и не ворог он нам, кнеж-то? Одна забота: где ж ему ту клятую голову раздобыть? Ищи-свищи теперь Дикого Пана, трясця его матери!

А Теодор, естественно, сказал то, что и должен был сказать:

— Есть ли надобность искать его, пан сотник?! В подвале он у нас имеет место пребывать, в клетке железной…

— То есть как — имеет место?! — на миг сотник дара речи лишился.

— В клетке, в подвале. Полоненный, значит, — охотно пояснил Мыкола. Есаул Шмалько аж ногой притопнул:

— Так за чем дело стало, Панове? Отсечь башку злыдню — и кнежу на златом блюде! Шо тут думать?!

— Делать то никак не позволительно, пан есаул! — попытался вмешаться Теодор, но опоздал: сотник Логин наконец пришел в себя.

— Не позволительно?! Не позволительно, чернильная твоя душонка?! Нехристю и душегубцу голову рубить не позволительно?! Да за тем ли я сюда через Рубеж ломился, за тем ли хлопцев с собой тащил-терял, чтоб Дикого Пана грудью защищать?! Ты что мелешь, бурсак?! А ну, давайте мне того харцызяку!..

— Батька, опомнись! Я б сама Мацапуру-выродка на куски порвала! — только кнежу голову отдавать никак не можно! Чернокнижник он, катюга, хуже Дикого Пана!

— Цыть, дура! Разоралась! Ума наживи! — с батькой спорить!

— А я говорю — не отдам! Сперва тогда меня рубите!

— Дура! От ведь дура!

— Господин сотник, ваша дочь полностью права. Голова господина Ма-апуры нужна князю для неких магических действий. Если мы ее отдадим доброй волей, то потеряем единственный козырь…

Сале попыталась было спокойным, рассудительным тоном отрезвить сотника и его ополоумевшего есаула — но куда там!

— Замовчь, подстилка Мацапурына!

— Небось дрын его вспомнила — вот и выгораживает, мозги нам заплетает!

— Послушайте своего умного батьку, панна Яринка! Нам бы столько удач в карман, сколько у них войска! Соглашаться-таки надо! Да что ж вы за пана Станислава горой?! — будто он вас гусиными вышкварками с ложки Кормил…

— Ото жид! Ото всем жидам жид! Молодцом!

— Верно тебя пан сотник в есаулы прочил!

— Да чтоб я жиду поганому верил? Панна Яринка сказала: не можно — значит, не можно!

— Язык прикуси, Еноха! Или ты с ведьмой заодно?

— Я — с ведьмой?! А ну иди сюды, собачий сын! Я тебе…

— Кто — собачий сын?! Я — собачий сын?! Иду, Мыкола, иду, крапивное семя!..

Скандал ширился, разрастался, расправлял саженные плечи. Ему, скандалу гвалтовичу, было вольготно здесь, на замковом дворе, дышать полной грудью, — наливая лица сизой краснотой, забивая глотки хриплым кляпом брани. Легли ладони на эфесы сабельные, сжались в кулаки, забелели литыми костяшками; катну лись желваки на скулах.

«Армагеддон, — без причины вспомнилось Сале Кеваль удивительное Имя, взятое из самой страшной книги в библиотеке веселого Стася. — Последнее поле».

Вот он наяву: скандал, переходящий в Армагеддон.

Смешно?.. смейся, Куколка! до слез, до судорог — смейся!

— Га?!

— Ото ж!

— Та хватит вам, хлопцы, кончайте свару!

— Нет, пусть он мне в ясны очи скажет — кто собачий сын?!

— Рубить! Вщерть!

— Не можно!

— Да вы что, сдурели, вражьи дети?!

— Это мы сдурели?! Это мы — вражьи?!

— Это мы — дети?!

— ГОСПОДА!!!

Голос героя Рио лязгнул боевым железом, и все как-то разом смолкли.

— Отпущенное вам время истекло. К сожалению, нам не удалось прийти к соглашению. Вынужден объявить вам от имени господина Гоара, наместника Серебряного Венца, что в самом скором времени мы будем иметь честь начать военные действия. Переговоры окончены. Всем спасибо.

И герой, бряцая доспехом, полез обратно через стену.

Логин Загаржецкий, сотник валковский

— Докричались, курьи головы?! — сотник весь кипел, как котел, забытый растяпой-кашеваром над жарким костром. — Теперь из-за того клятого Мацапуры всем гинуть доведется! Эх, канчуками бы вас кожаными! да горелкой вспрыснуть! да по новой канчуками упарить…

Логин обреченно махнул рукой: что, мол, теперь глотку драть?

— Шмалько!

— Здесь я, пан сотник!