Зацепить 13-го - Хлоя Уолш

Я поняла: он все-таки позволил мне делать то, что я хочу.

Дрожащей рукой я приподняла полотенце и на внутренней стороне правого бедра увидела свежий шрам с наложенными швами.

Само бедро распухло и стало пурпурным. Трусы частично скрывали зловещий шрам, который все еще кровоточил.

— Боже мой, Джонни, — произнесла я, едва ворочая языком, и сползла со скамейки на пол, чтобы лучше рассмотреть его травму.

— Не задень, а то еще больнее будет, — предупредил он.

Каким же беззащитным он был сейчас, я почувствовала это по голосу.

— Не задену, — пообещала я.

Я стояла на коленях у него между ног и ждала его позволения.

Еще один напряженный кивок. Джонни запрокинул голову, закрыл глаза и стиснул зубы.

Я осторожно взялась за край боксеров, приподняла и едва не вскрикнула.

Его бедро покрывали волосы за исключением шестидюймового участка кожи.

И этот шестидюймовый участок был воспален и имел жуткий коричневато-желтый оттенок.

— Рана гноится, — прошептала я, проводя пальцами по бугристой, неровной кромке шрама, на который врач вторично наложил швы. Прежние, едва успевшие зарубцеваться, были разорваны шипами бутсы игрока Ройса, ударившего Джонни в пах. Гной, вытекавший из раны, был красновато-желтого цвета. — Джонни, это плохо.

— Знаю, — коротко ответил он, не открывая глаз. — Врач мне говорил.

Я осторожно потрогала шрам и кожу вокруг него.

— Тебе больно, когда я трогаю?

— Больно, — хрипло ответил он.

Тяжело выдохнув, я погладила шрам, подавляя желание поцеловать это место.

— Но по другой причине, — добавил он.

Только сейчас я увидела, чем занимаюсь. Точнее, занималась в течение двух последних минут.

Я стояла на коленях у него между ног и гладила внутреннюю сторону его бедра, стараясь облегчить его боль.

Я посмотрела на опасную зону, и у меня пересохло во рту.

Понятно, почему люди называют это «натянуть палатку».

Не знаю, можно ли было так сказать в данном случае, потому что Джонни в своих боксерах натянул не палатку, а целый шатер.

Он тихо застонал, оттолкнул мою руку и хотел было сдвинуть ноги, но я его остановила.

Я его остановила.

— Нет, — едва слышно промямлила я.

Мое лицо чувствовало жар его взгляда.

Он снова попытался сдвинуть ноги, и я снова покачала головой.

Джонни открыл глаза, зрачки были огромные и темные.

— Что ты делаешь? — прошептал он, кусая распухшую нижнюю губу.

Я не знала, что делаю.

Не знала, о чем думаю.

Говорить я не могла.

Дышала и то едва.

Я теряла рассудок, стоя на коленях в раздевалке дублинской школы.

И виноват в этом был только Джонни.

На мгновение я не совладала с собой — наклонилась и поцеловала его бедро.

Из груди Джонни вырвался болезненный, утробный стон.

— Шаннон, пожалуйста…

Я снова поцеловала его.

— Блин! — проворчал он. У него дрожали ноги. — Я не могу…

Когда я поцеловала его в третий раз, он зажал мои волосы в кулак и притянул меня к себе. Наши лица оказались рядом.

— Шаннон, — едва слышно простонал Джонни, осторожно прижимаясь лбом к моему лбу. — Мы не можем…

Я заглушила его дальнейшие слова, прильнув губами к его губам.

И как и в прошлый раз, он окаменел.

— Прости, — пробормотала я, отстраняясь от него. — Я снова это сделала.

— Все нормально, — ответил он, тяжело дыша, как и в тот раз.

— Нет, нет, нет, — возражала я. Поднявшись, я бросилась к двери. — У тебя травма! Ты ждешь приезда «скорой», а я… Боже! Прости меня, пожалуйста.

— Шаннон, постой! — крикнул Джонни и потянулся за костылем. — Подожди!

Я не стала ждать.

Я делала то, что должна была бы сделать с самого начала.

Со всех ног мчалась от Джонни Каваны.

Подбежав к двери, я дернула ручку.

Дверь успела открыться дюйма на четыре и тут же захлопнулась снова, придавленная широкой ладонью.

— Подожди, — велел мне Джонни.

Он стоял так близко, что его грудь во время дыхания задевала мою шею.

Сердце мое бешено колотилось. Я повернулась и посмотрела на Джонни, а он преграждал мне путь своим могучим телом.

— Прости меня, пожалуйста, — прошептала я, не в силах оторвать взгляд от его глаз. — Я просто… я… — Качая головой, я судорожно выдохнула. — Я не должна была этого делать.

Он покачал головой, опираясь на костыль, подошел еще ближе. Наши тела соприкоснулись.

— И ты прости, — угрюмо ответил он, переводя взгляд с моих глаз на губы.

— Ты-то за что извиняешься? — удивилась я, дрожа всем телом.

Он протянул руку к моему лицу и приподнял мой подбородок.

— Потому что я не должен делать этого, — прошептал он.

А затем поцеловал меня.

Едва его губы коснулись моих, все тело захлестнуло жаркой волной, которая вызвала в животе жгучую, но приятную боль.

Я не могла связно думать. Странно, что я еще дышала. И тогда я сделала то, что только и могла сделать в этих обстоятельствах: схватила его за руки и поцеловала.

Это был мой первый настоящий поцелуй (тот, в его комнате, не в счет). Я понятия не имела, что делаю и что вообще со мной творится.

Я только знала, что не хочу, чтобы он останавливался.

Когда его рука скользнула по моей и замерла на бедре, я пропала.

Целиком и полностью утратила рассудок.

Отчаянно дрожа, я прислонилась к двери и потянулась губами к губам Джонни.

Чувства обрушились на меня, как шар-баба для сноса зданий.

Чем дольше Джонни меня целовал, тем сильнее я дрожала.

Тем сильнее я жаждала его поцелуев.

Когда кончик его языка коснулся моей нижней губы, я застонала.

Сообразив, чего он ждет, я разомкнула губы и затаила дыхание, чувствуя, как его язык проник мне в рот.

Он нежно коснулся моего языка, медленно и терпеливо.

Боже мой!

Милосердный младенец Иисус.

Я целовалась с Джонни Каваной.

Джонни Кавана меня целовал.

Его язык был у меня во рту, рука лежала на моих волосах, а мое сердце в его кармане.

Это было…

Это было…

Всем, чего я не ожидала, и более того.

Я робко провела языком по его языку.

Джонни вознаградил меня тихим одобрительным рычанием, исходящим откуда-то из глубин его груди.

Все так же дрожа, я обняла его за талию и притянула к себе. Я не понимала, чтó делаю, но знала: тело требует еще.

С каждым соприкосновением наших губ, с каждой дуэлью наших языков я становилась увереннее. Теперь я уже мурлыкала в его объятиях, нетерпеливо ударялась о его тело, пока мы неуклюже ковыляли к ближайшей скамейке.

Что происходило?

Почему это происходило?

Я не знала.

Не знала и не желала знать.

Добравшись до скамейки,