Мир приключений 1985. Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов - Леонид Млечин

— Полковник Танти, командующий первым полком мальгашей. Кто вы?

— Старшина Эйхенбаум, оружейный мастер, авиастрелок и теперь еще пиротехник с базы Иват.

— Немедленно возвращайтесь на вашу базу. Вы под арестом, и вас будут судить.

Дополнительный приказ о двух месяцах тюрьмы я получил на другой день.

И вот — тюремная камера вместо желанного побега к де Голлю.

На двадцать седьмой день заключения — неожиданная весть. Ее принес старшина де Балатье:

— Бум-Бум (мое прозвище), ты знаешь, в Джибути — блокада, англичане осадили город. Там дохнут с голоду, поэтому набирают добровольцев, трех пилотов и пять механиков. Не хватает пятого.

Вот он, спасательный пояс! Конечно же, я — доброволец в Джибути!

Порт Джибути был в то время крупным стратегическим вишистским центром на побережье Французского Сомали. Союзные антигитлеровские войска блокировали его. Блокада длилась уже много месяцев, и силы французского гарнизона были серьезно истощены. По договору с англичанами женщин и детей эвакуировали на Мадагаскар. Условия службы в Джибути из-за голода были настолько тяжелыми, что командование посылало туда только добровольцев.

Все равно я считал, что мне выпала необыкновенная удача. Английские союзные войска рядом — рукой подать, мечта о побеге приобретает черты реальности.

Но пока еще моя реальность — тюремная камера, не больше. Я с волнением жду, как будут развиваться события. В 17.00 приходит стражник и ведет меня к телефону. Майор Фор, начальник штаба ВВС Мадагаскара, хочет уточнить:

— Вы действительно доброволец в Джибути?

— Да, мой майор.[57]

— Но там нужны техники-мотористы, а вы — оружейный мастер.

Неужели все рухнет? Я стараюсь отвечать как можно убедительнее:

— По армейскому аттестату я — специалист-оружейник высокой квалификации, но по гражданскому образованию я — авиамеханик и еще раньше, в Сирии, в течение семи лет работал сразу по двум этим специальностям.

— Сейчас уже семнадцать ноль-ноль. Поезд из Тананаривы до Таматавы отходит в девятнадцать ноль-ноль. В вашем распоряжении всего два часа. Успеете ли вы?

— Да, мой майор. Все мое имущество уместится в одном небольшом чемодане. А личные обязательства у меня только перед десятью хамелеонами, которые пожирали у меня в комнате комаров и заслужили, чтобы я выпустил их на свободу.

— Хорошо. Вы амнистированы и направляетесь добровольцем в Джибути.

Ровно в 19.00 я сидел в поезде, отправлявшемся в порт. Таматава. Там я пересел на вспомогательный крейсер «Бугенвилль». Он шел в Джибути, груженный продовольствием, медикаментами и запчастями.

На крейсере я подружился с моряками и вел среди них пропаганду, убеждая примкнуть к деголлевцам и бежать, как только представится возможность, к английским союзникам. Ответом же мне была старинная песенка французских моряков, которую они поют еще со времен Нельсона, английского адмирала, потопившего французский флот: «И — вот тебе кукиш, английская королева, объявившая нам войну!» Они не выдали меня, мы по-настоящему подружились, но они не могли преодолеть свои столетние предрассудки и простить де Голлю, что он обосновался в Лондоне, у англичан, потопивших когда-то флот Франции. Теперь они были на стороне предателя Петена и утробные, веками культивированные распря и вражда мешали им понимать происходящее.

Для меня, оружейника, а теперь минера, не составляло труда понять, что наш корабль был заминирован «буханками» динамита. Мои новые друзья объяснили мне, что это сделано по приказу адмирала Дарлана (правая рука Петена) и что, в свою очередь, командир корабля капитан Фонтэн, отъявленный вишист, выполнит приказ Петена взрывать французские корабли, в случае если англичане предпримут попытку взять их в плен. Они не знали тогда, что через три месяца «Бугенвилль», не пожелавший перейти на сторону де Голля и присоединиться к английским союзникам, будет потоплен англичанами.

А тогда я спорил с моряками, до хрипоты убеждал их, доказывал, что спасти Францию можно, только объединившись с союзниками, и в первую очередь с англичанами, так как территориально они были рядом, особенно здесь, в колониях. В ответ они все равно пели мне свою песенку про королеву, впрочем, не выдавая меня.

…Мы подходим к Ардэну. Этот порт — в руках англичан. На нашей мачте горит красный огонь — знак, что мы потеряли управление. Идем зигзагами, тщательно имитируя признаки лжеаварии. Пропустили! Уф!

Порт Джибути. Причал. Матросы в последний раз пропели мне «королеву», но провожали очень тепло. Я спускаюсь по трапу под звуки их песенки. Мне жаль, что я не смог убедить их. Удивляюсь, поражаюсь их слепоте.

Потом они еще дважды приходили в Джибути, звонили мне, звали на борт и кормили-поили. Эти «пиры» во время изнурительного голода в осажденном городе — не позабыть, и не позабыть их дружбу.

А заминированному кораблю оставалось жить считанные недели: 5 мая 1942 года англичане атаковали бухту Оранж, где находился «Бугенвилль». Сигнальными флажками атакующие передали предложение сдаться без боя и перейти на сторону Свободных Сил Франции. Ответом были отказ и огонь. Заминированный крейсер взорвался. Некоторым удалось спастись, и завязался рукопашный бой в порту. Почти все моряки «Бугенвилля» погибли. Я переживаю до сих пор, что не смог убедить их бежать к английским союзникам. Они были смелые, честные люди, но вековые предрассудки и социальная слепота оказались сильнее их. Слепо выполнили они и последний приказ петеновского Морского Командования.

Каждого из вновь прибывших в Джибути летчиков принял лично, с глазу на глаз, командир ВВС Французского Сомали майор Дельже. Мне он сказал следующее: «Эйхенбаум, вы прибыли в Джибути добровольно. Здесь мы на строгом военном положении, мы оккупированы, блокированы врагами, наши люди умирают с голоду, все французские дети и женщины эвакуированы в Мадагаскар или во Францию. Мы не позволяем ни малейшего проявления сочувствия в сторону англоголлистов. И помните: мы здесь не шутим, чуть что — сразу расстреливаем. Вам полезно узнать об этом».

Как оказалось, в Джибути уже были удачные и неудачные попытки бегства. Поэтому руководство принимало различные предосторожности, особенно на авиаполе: на ночь и в нелетную погоду из моторов под личную ответственность дежурного вынимались детали. Ангары запирались на замки, а часовые в каждого подошедшего стреляли без предупреждения.

Эти порядки существовали уже два года и всячески «совершенствовались».

Обстановка была мрачная: в гарнизоне выпускали вишистскую газету, где сообщали, что немецкие войска вот-вот победят Советский Союз, что Сталинград пал. Поощрялись также доносы на патриотов: «Кто скажет, где находится голлистская сволочь, получит две пачки сигарет». Радиоприемники были изъяты у населения, и хотя в официальную информацию не верилось, оснований для оптимизма было мало.