Доминион - Кристофер Джон Сэнсом

Бен обвел взглядом усеянный телами пляж:

– Мы надрали-таки задницу этим нацистам, да?

– Да. Да, мы это сделали.

Бен перевел взгляд к кромке моря:

– Фрэнк погиб, правда? Что случилось? Я не видел.

– Он все-таки раздобыл капсулу с ядом. Наталия отдала ему свою.

На глазах у Бена выступили слезы.

– Бедняга Фрэнки. Бедный старина.

Замерзшие, промокшие, ошеломленные пережитым, Дэвид и Эдди гребли так быстро, как только могли. В море ветер ощущался сильнее, он был пронизывающе холодным. Бен лежал на дне лодки. Сара расстегнула ему пальто, сняла с себя свитер и зажала Бену плечо, чтобы остановить кровотечение.

Они отошли на некоторое расстояние от берега. Оглянувшись, Дэвид посмотрел на линию меловых утесов, уходившую на восток, под названием Семь Сестер. На миг ему показалось, что на вершине обрыва что-то движется.

– Эдди, – сказал он, – могу я одолжить бинокль?

– В чем дело? – спросил тот отрывисто.

– Кажется, я видел кого-то на утесах.

– Быстрее.

Эдди передал Дэвиду бинокль. Оперев руку на уключину, тот оглядел линию утесов. И различил два силуэта: женщина с длинными волосами опиралась на мужчину. Женщина помахала рукой. Это Наталия, подумал Дэвид. У нее получилось, она нашла одного из наблюдателей Сопротивления.

– Кто там? – с тревогой спросил Эдди.

– Я думаю, что видел женщину, которая нам помахала. Должно быть, это Наталия.

Он посмотрел на Сару, но та с головой ушла в заботу о Бене.

– Он без сознания, – сказала она. – Очень плох.

Эдди и Дэвид навалились на весла. Рыбак поглядывал на компас, лежавший рядом с ним на банке, и указывал Дэвиду, как надо подправить курс. Безмолвие моря нервировало после криков и стрельбы на берегу. Дэвид глянул на часы. Прошла почти четверть часа.

– Уже недалеко, – сказал Эдди. – Прямо держим.

Дэвид посмотрел на него:

– Вы поедете с нами? В Америку?

– Едва ли. – Рыбак сплюнул за борт. – Я всю жизнь был сассексцем. – Он снова улыбнулся своей щербатой улыбкой. – Знаете, после договора сорокового года, когда торговлю между Европой и Англией урезали, снова началась контрабанда. Французские духи – вот лучший товар. Я с тех пор неплохо зарабатываю.

– Вам не опасно возвращаться? – спросила Сара. – Если Сайм выживет, он может вас опознать.

– У меня на побережье много друзей, в большинстве своем из Сопротивления. Со мной все будет в порядке.

– Почему вы вступили? – осведомился Дэвид.

– Не люблю делать то, что велят мне фашисты да нацисты. Только и всего, приятель. Не может человек так жить.

– Если у него есть храбрость, – добавила Сара.

Было невыносимо холодно, Дэвид едва чувствовал свои руки, ворочавшие весло. Он снова глянул на Сару:

– Как там Бен?

– Затих. – Женщина посмотрела на него и спросила: – Почему Наталия не поехала с нами?

Дэвид не ответил, только согнулся над веслами. Потом ощутил, как на плечо легла ладонь. Он поднял глаза. Сара посылала ему сквозь покрывавшую ее лицо корку крови прежнюю ободряющую улыбку. Улыбку, которой он не заслуживал. Дэвид грустно улыбнулся в ответ.

Эдди приподнялся и вытянул руку.

– Смотрите! – крикнул он. – Там!

Все повернулись.

Впереди из воды выступали темные очертания чего-то громадного, похожего на кита. Эдди достал фонарик и подал сигнал – серию красных вспышек. Секунду спустя в ответ замелькали красные огоньки. Оба налегли на весла. Они направлялись к гигантскому сигарообразному туловищу с мокрыми и скользкими боками. Теперь можно было разглядеть палубное ограждение, длинноствольную пушку. По мере приближения субмарина все больше возвышалась над ними: они видели ощетинившуюся перископами рубку, перед ней сновали темные силуэты. В рубке распахнулся люк, из которого хлынул мощный поток света, на миг ослепивший беглецов.

– Ацтек! – выкрикнул кодовое слово Дэвид.

Лодка стукнулась о борт субмарины, темный край которой поблескивал над ними в свете луны. Один из людей у рубки бросил через поручни канат, Эдди поймал конец и закрепил.

– Ацтек, он самый, – ответил уверенный голос с американским выговором. – Добро пожаловать на борт!

Эпилог

Октябрь 1953 года Десять месяцев спустя

Они тайно прибыли в Чартуэлл рано поутру: три большие машины без номерных знаков плавно катили по аллеям, взметая опавшие листья. Для совещаний служила большая столовая, из окон которой открывался вид на луга и озеро. Участники расположились вокруг стола. Служащих не было, только по протоколисту с каждой стороны: Джок Колвилл от Британского Сопротивления и клерк из секретариата премьер-министра от правительства.

Колвиллу не доводилось лично встречаться с Бивербруком с 1940 года. Премьер-министр был подавлен, от привычной энергии и апломба не осталось и следа; округлые маленькие плечи обвисли, морщинистое лицо было бледным. Его сопровождали трое из числа ведущих министров кабинета. Министр иностранных дел Рэб Батлер поприветствовал делегатов Сопротивления радушно, словно те были старыми друзьями, которые давно не наведывались в клуб. В отличие от него, Бен Грин, лидер коалиционных лейбористов, уже выглядел как человек, потерпевший поражение. Его массивное жирное тело словно обвисло над столом. Только Энох Пауэлл выказывал готовность к борьбе. Узкое бледное лицо сочилось сердитым презрением, оброненные в ходе совещания реплики произносились ледяным тоном, а в глазах пылала неизменная страстность.

Сопротивление, помимо Черчилля, представляли три самых влиятельных политика, следовавших за своим вождем со времени заключения Мирного договора 1940 года. Клемент Эттли и Гарольд Макмиллан демонстрировали холодную вежливость по отношению к людям, объявившим их вне закона и желавшим поймать их и убить, а Эньюрин Бивен был не в силах скрыть торжество.

Колвилл волновался за Черчилля: старик угасал. В начале года с ним случился удар; и хотя физически он оправился, ухудшение умственных способностей и рассеянность, проявлявшиеся в последние годы, прогрессировали. Но иногда, как в это утро, Черчиллю удавалось собраться с силами, достигая поразительного результата. Вести переговоры он по большей части предоставил коллегам, но главенствовал за столом. Он с сердитым презрением поглядывал на своих старых врагов, его реплики всегда звучали остро и решительно.

После смерти Гитлера в прошлом декабре события развивались стремительно. Геббельс, вопреки первоначальным колебаниям, решил не препятствовать эсэсовцам, настойчиво стремившимся довести русскую войну до конца. В марте группа армейских офицеров, связанная с Альбертом Шпеером и влиятельными германскими предпринимателями, вступила в альянс с теми членами нацистской партии, которые считали русскую войну безнадежной затеей. Они устроили военный переворот, убили Геббельса и обещали достичь долговременного консенсуса при условии соблюдения «русских интересов», пока война не повергла в руины Германию и Европу. С Россией договорились о временном прекращении огня. Но Гиммлер, стоявший во главе миллионной армии эсэсовцев и поддержанный большинством партийцев, немедленно произвел контрпереворот. В Германии разгорелась гражданская