Сердце бури (СИ) - "Раэлана"

— Я хочу кое-что тебе вернуть…

С этими словами она откинула нижний край своей темно-бурой, цвета запекшейся крови, накидки, и Рей заметила, как что-то блеснуло между складками платья. Через секунду она узнала знакомую до дрожи рукоять легендарного сейбера Энакина Скайуокера.

Лея, видя проблеск узнавания в ее глазах, слегка кивнула. Да, это — тот самый меч, который Рей должна была передать Люку; тот самый, что имеет загадочное свойство всегда возвращаться к своему законному владельцу, как бы далеко судьба его ни забросила. Меч, которым теперь владела она, Лея Органа, по праву дочери своего отца. Силгал добросовестно сохранила эту реликвию — символ живой надежды и несгибаемости их семейства — и при встрече первым же делом возвратила ей.

— Но у меня уже есть меч… — слабо возразила Рей.

— Я знаю, — кивнула генерал. — Это для моего внука. Придет время — и ты обучишь его всему, что должен знать одаренный.

Немеющими руками Рей приняла подарок из ее рук.

— А кто теперь обучит меня? — неожиданно спросила она, сглотнув неприятный комок.

— Я, — коротко отозвалась Лея.

— Вы?..

— Да, я. Мой брат когда-то учил и меня тоже. И взялся учить вновь незадолго до своей смерти. Мне, конечно, уже не стать полноценным джедаем, но кое-чему я могу научить тебя, а остальному ты научишься сама.

— Как?

— Как прежде учился Люк. По древним голокронам и джедайским архивам. Это кропотливая многолетняя работа, Рей. Но я знаю, тебе хватит сил и терпения. Мы не позволим Сноуку сломить себя, о нет! У нас еще есть силы, чтобы подняться. Сила всегда питала мою семью — моего отца, моего брата, меня саму и моего сына. Теперь она течет в моем внуке. Но он первым среди всей нашей семьи унаследовал великий дар с обеих сторон. В нем не только Сила Энакина Скайуокера, но еще и твоя Сила, а у тебя великие задатки — даже я, недоучка, это вижу. А значит, твой сын должен быть могущественнее нас всех.

Рей ничего не ответила. Она сосредоточенно вертела сейбер в руках, как будто лишь для того, чтобы заставить себя поверить, что все происходит на самом деле.

— Это близнецы, — неожиданно выпалила она.

— Что? — Органа слегка вздрогнула.

— У меня двойня. Бен улетел, не успев узнать. Это мальчик и девочка, генерал.

— Ты уверена? — спросила Лея, ухватившись за сердце.

— Уверена. Иногда я… я могу видеть их, — на миг Рей смущенно спрятала глаза. — Я знаю, что мой сын будет похож на Бена. Он унаследует его стать и его вспыльчивый нрав. Нам с ним придется нелегко, — она притворно вздохнула. — Вы дадите ему имя: Бейл Соло. В честь вашего приемного отца. А дочь… у нее будут ваши глаза и кудри вашей матери. Ее будут звать Рио, как звали жену Рейми Дэрриса. И еще, кажется, кого-то из ваших предков…

Рей говорила не спеша, слегка улыбаясь, глядя куда-то в сторону и немого вверх, как будто видела там что-то незримое. Видела будущее, пока еще скрытое за горизонтом бытия. Все это придавало ее речи — ее неожиданному пророчеству — некую высшую одухотворенность.

Лея ни на мгновение не усомнилась в ее словах.

— Рио Тулия, — сказала она, чуть не плача. — Глава клана, мудрая и сильная женщина. Падме была ее внучкой, младшей и самой любимой. Это благословенное имя, моя девочка. Одно из самых почетных среди родни Наббери.

Нет, такое Рей точно не могла просто придумать.

Внезапно Лея откинула голову. Отчаянный смех подкатил к горлу. Близнецы… о Сила! Какая замечательная шутка судьбы! Какая ирония! Вновь в самое горькое и тревожное время их семья благословлена двойней. Маленькие принц и принцесса. От одной этой мысли у Леи захватывало дух.

Отсмеявшись, она отерла слезы и решительно заключила Рей в объятия. Это было, конечно, неожиданностью, но все же счастливой неожиданностью, как ни поверни. Дай-то Сила, чтобы эти дети стали, как когда-то они с Люком, знамением надежды.

Потом свекровь поцеловала Рей в лоб и, велев ей отдыхать, покинула каюту.

Но когда она ушла, Рей, которой впервые за последние несколько часов довелось остаться в одиночестве, бессильно повалилась на постель — на ту самую постель, раньше принадлежавшую Люку Скайуокеру, где она провела много ночей без сна в глуши такоданских джунглей, с замиранием сердца прислушиваясь к звукам из медицинского отсека, — и, зарывшись лицом в подушку, наконец в полной мере дала волю слезам. Эти слезы скопились в ней за все дни с тех самых пор, как Рей очнулась на «Втором доме». Только в эти мгновения она поняла, что, хотя в глубине сердца давно предвидела, чем все закончится, тем не менее до последнего не расставалась с надеждой — пускай крохотной, ничтожной, пустой.

Но сегодня надежда окончательно ее покинула. И все самоубеждения — о том, что надо держаться ради детей, — внезапно дрогнули под этим напором неумолимой истины.

Встречается состояние, когда внешне человек остается, вроде бы, совершенно спокойным, или в нем видна небольшая нервозность, которую окружающие легко списывают на усталость, недомогание, или еще бог весть на что. В таком состоянии он способен осознавать, что происходит, вести разговор и даже улыбаться. Никто не сказал бы, что в это время из недр его души рвется крик ошеломительной силы — такой, что, дав ему волю, невозможно остаться в живых. Отчаяние накапливается в груди, как взрывчатое вещество. Самые страшные и разрушительные чувства — это те, которые мы долго удерживаем под неким внутренним замком.

Как раз это и происходило с Рей. Пока она поднималась на борт, пока говорила с Леей, она была сама не своя. Целый день она держалась, не желая пугать генерала. Однако все это время ее не покидало чувство, будто та, что слушает и задает вопросы, хмурит брови и смеется — вовсе не она. А она настоящая сейчас лежит ничком где-то на задворках сознания, скорее мертвая, чем живая.

Никогда еще она не рыдала так горько, как теперь. Она впивалась пальцами в подушку с такой силой, что почти переставала их чувствовать. Она дрожала и задыхалась. Ее горло сводило судорогой. То было не просто горе, а совершенное ослепление. Почти одержимость. Боль затмевала ее рассудок, и Рей в диком припадке хваталась за голову и едва только не рвала на себе волосы.

Она прекрасно знала, что завтра снова будет собранной и приветливой. Будет говорить с генералом Леей и улыбаться ей. Нет, сегодня она не сойдет с ума! Нельзя. По крайней мере, не сейчас…

Но пока она одна, она может открыться страданию. Наконец полноправно и полноценно оплакать любимого человека — человека, который был с нею, как никто другой до него. Он был ее мужем. Он был в ней — и телом, и духом, и как будто немного стал ею, и она стала им, насколько могла.

Прощай, Бен Соло! Прощай навсегда…

***

Оставив Рей, Лея медленно, спотыкаясь на каждом шаге, направилась в пилотскую рубку. С минуту ее глаза задумчиво изучали приборную панель — и наконец пальцы пробежались по кнопкам.

На экране коммуникатора появилась Силгал.

— Я не смогла… — Лея спрятала лицо в ладони. — Не смогла сказать ей.

Взгляд каламарианки стал чуть более резким и пристальным.

— Ты не собираешься рассказывать ей правду?

— Я не знаю. Она… раздавлена потерей. Больше того, она напугана невесть чем. И она беременна. Если я расскажу, что стало с Беном на самом деле, это может убить ее. Или хуже… ты понимаешь, о чем я?

Немного подумав, Силгал выдавила:

— Понимаю.

Это была одна из тех ситуаций, когда Силгал Акбар сама не знала, как поступила бы, окажись она на месте собеседницы. И потому едва ли имела право осуждать ее решение.

— А про Дэмерона?

Не убирая рук от лица, Лея коротко тряхнула головой.

— Нет. Тоже нет. Во всяком случае, не теперь… лучше скажи, как он?

— Все так же. Знаешь, мне думалось… мне хотелось верить, что Первый Орден давно не делает… такого.

Органа пожала плечами.

— У Рэкса были средства и специалисты — так отчего бы не продолжить удачные эксперименты? Тем более, что его, в отличии от нас, никогда не сдерживали понятия о нравственности.