Уроки агенту розыска - Алексей Федорович Грачев

— Отлично, — похлопывая Сеземова по пиджаку, ответил Семен Карпович. — Тогда отложим до угрозыска. Наша журналистка любит этим делом заниматься.

Все в номере увидели, как испугали Инну Ильиничну эти слова. Она попросила поспешно:

— Ну, хорошо… Только хоть не на виду у всех. Разрешите в другой комнате.

— В другой, так в другой, — согласился Семен Карпович, вслед Косте наказал под тихий смешок женщин-понятых:

— Только ты там не очень-то увлекайся…

Покраснев, и в глубине души ругая Семена Карповича за это поручение, Костя вошел во вторую комнату, полукруглую, совершенно пустую, без мебели. Инна Ильинична стояла посреди комнаты и улыбалась ласково:

— Надеюсь, что вы, молодой человек, не станете обшаривать меня, как арестанта. Вам самому, я вижу, стыдно.

Так как Костя переминался с ноги на ногу, не зная что предпринять, она поняла это по-своему:

— Не станете же вы здесь искать, — сказала с каким-то любопытством, разглядывая его, вскинула концы платья, открыв голубые панталоны, подвязки, круглые колени, туго стянутые чулками.

— Ладно уж, — с каким-то даже отчаянием в голосе воскликнул Костя и бросился из комнаты. И как бы воедино увидел всех. Понятые все так же улыбались, Семен Карпович смотрел с интересом, на лицах госпожи Добрецкой и Сеземова напряженное внимание и даже тревога. Словно бы ждали увидеть в руках Кости что-то.

— Ничего нет, — проговорил и услышал тихий смех понятых. Инна Ильинична, в дверях поправляя волосы, проговорила:

— Очень вежливый помощник, Семен Карпович. Вот бы у кого вашим сыщикам надо поучиться…

Семен Карпович сделал вид, что не расслышал. Он захлопнул объемистый бумажник, вернул его Сеземову, и сказал:

— Мог бы я себя, санитар, помня пятнадцатый год, отвести к Агафонову для знакомства, да обет дал не вмешиваться в политику. Так что твое счастье…

— А вы меня не пугайте, товарищ Шаманов, — уже тоном начальника произнес Сеземов. — Я на службе у Советской Республики. Мне доверяют. Наш командир полка и в штабе знают прекрасно, что я бывший офицер.

Семен Карпович быстро глянул на него, и так же быстро повернулся к женщинам:

— И ваше счастье, господа. Но смотрите, — погрозил он пальцем, — чувствую неспроста вы распиваете эту бутылку мадеры.

— Я в Тамбов уеду завтра, — вызывающе глядя на Семена Карповича, проговорила Инна Ильинична. — Мне нечего больше делать в этом Карфагене.

— Я тоже не задержусь, — сообщила и госпожа Добрецкая, — меня ждут в Петербурге мои внучки.

— Значит, на новый манер своих девиц называешь? — съязвил Семен Карпович. — Внучки, они теперь в революцию? Ну, да ладно…

Он написал протокол обыска и отпустил понятых. На прощание сказал оставшимся в номере:

— Посмотрю я только, где вы сядете. Не попадите, смотрите, на Гласневскую, или еще хуже к Агафонову…

— А это пусть вас не беспокоит, Семен Карпович, — отрезала зло Инна Ильинична и вдруг покраснела вся от лба до шеи.

— Да ну как сказать, — ответил задумчиво Семен Карпович, посмотрел на Инну Ильиничну и какая-то теплота блеснула в глазах.

Та усмехнулась, спросила холодно:

— У вас больше ничего нет к нам, Семен Карпович?

Семен Карпович медленно покачал головой и пошел к выходу. Она догнала их у дверей, проговорила быстро и с упреком в удивительно тихом голосе:

— Ах, Семен Карпович! Приходите с обыском, раздеваться заставляете, нервы мои и без того разбитые добиваете. Неужели нельзя было без этого шутовства? Ведь я же вам, как догадываюсь, всегда нравилась.

— Что поделаешь, — вздохнув, ответил Семен Карпович, — работа. Оклад ведь мне за это положен, Инна Ильинична. Вот удивляюсь я только, — уже с грустью продолжал он, — могучий видно ваш новый покровитель, раз на постоянном проживании в номере из двух комнат, да еще не работая нигде, да без продовольственной, наверное, карточки.

— А это вас уже не касается, господин сыщик, — ответила надменно Инна Ильинична, и захлопнула дверь с треском.

— Это вас не касается, — повторил негромко Семен Карпович, спускаясь по широкой мраморной лестнице. Лишь на улице, пройдя немного, он ткнул пальцем в стену гостиницы из серого гранита, пояснил:

— Она жена драгунского офицера. Куда-то смылся, а ее бросил. С зимы восемнадцатого года знаю я ее…

10

Посмотрела бы мать на него в следующее утро. Посмотрела бы, как топочет он рядом с пыхтящим сопящим, точно паровоз, Семеном Карповичем. По холодному еще асфальту, по булыжнику переулков, по крапиве пустырей. Развела бы руками:

— Хотел в ткачи, а сам несется куда-то сломя голову, будто на пожар…

И Александра Ивановна удивилась бы. Вчера вечером долго расспрашивала — что да как было за день. Потом, за чаем, стала рассказывать про своего Тихона: как он ходил на службу. И что, мол, придется Косте тоже самое ездить в командировки, гоняться за жуликами, сторожить их в засадах, да квартирах, дежурить по ночам на станции, на пристанях. А что бежать бегом на место происшествия придется — не сказала. Не видела, значит. А это был очередной урок. Коль скорее прибегут они на Воздвиженскую улицу, где ночью была ограблена почтовая контора, тем скорее нападут на следы преступников. Вот и пугали сейчас прохожих — останавливались они, жались к подворотням, смотрели удивленно в спины.

Возле конторы в садике, заросшем буреющей уже акацией, стояли, переговариваясь громко, несколько женщин и высокий старик в почтовой форме. Увидев их, он поспешил навстречу и по лицу было ясно, что вся эта история взволновала и напугала его. Заговорил, едва ответив на их приветствие:

— Пришел утром я, первым, как всегда. Открыл замок, вошел. Все было на месте. Пол примыт с вечера, стулья, столы в порядке. Снял фуражку, потом вынул ключи от кассы. Открыл ее — а там пусто, как веничком все выметено. Немного и денег — обычно крупные суммы сдаем в банк. И опять закрыли кассу. Как они в контору попали, не знаю. Только нахлобучил фуражку, да в двери. Никого больше не пустил в контору. Это чтобы не перепутали следы…

— Знаком с сыскным делом, — похвалил его Семен Карпович. — Поди-ка все выпуски про Картера да Пинкертона скупил. Знаешь, что к чему. Может и преступника по книжкам своим разыщешь?

Старик негромко засмеялся и вроде бы как приободрился. Потрогал гладко бритую щеку, смущенно сказал:

— Кто их, гражданин агент, не покупал. А искать преступников не моя обязанность. У каждого свой хлеб…

— У каждого свой хлеб, — с каким-то удовольствием повторил Семен Карпович, — а сторож чем занимался в эту ночь? Спал?

Поднялась со скамьи, закутанная в старенькое драное одеяло, женщина, чуть не со слезами принялась убеждать агентов, что она уже который год мается бессонницей. И что в