Хмарь. Солдат удачи. - Соколов Николай

Новые сослуживцы встретили нас холодно. В этой ШТР ощущалась какая-то безнадега. Никто не поинтересовался откуда мы, кто такие. Оптимизм моего отца разбился об их пессимизм, как морской прибой, попробовавший на прочность волнорез. Даже в глазах их командира я не увидел надежды на благополучный исход.

Нас перебросили на крейсере в другую систему. Время перелетов не засчитывалось в штрафной срок, поэтому три дня прошло для нас впустую. Нашей роте поменяли потрепанные бронекостюмы на б/у-шные штурмовые скафандры. На моём было около пяти мелких заплаток разного цвета. Скафандр порадовал классом бронезащиты, который был способен выдержать попадание импульсной винтовки с 30 до 40 метров.

Роту штрафников погрузили в штурмовые десантные боты. И вот уже третий час как мы сидим в бездействии, тесно прижавшись друг к другу, словно селедки в бочке. Мне повезло, отец занял место для меня рядом с кабиной пилотов, и я смог с комфортом уснуть.

Проснулся от небольшой вибрации, пытаясь припомнить свой сон. Вспомнились лишь отдельные обрывки: кровавая жесткая схватка матёрого огромного волка необычной масти с неведомым врагом и белоснежный сокол, пикирующий на врага. Следующий эпизод особенно выделялся своей невероятностью: волк зализывал раны окровавленной птице, в которой я узнал сокола. Сокол умирал. Волк, видя гибнущего друга, завыл. В этом вое слились тревога, и отчаяние, и зов о помощи. Словно услышав волка, перед ним предстала девушка с длинными ярко-рыжими волосами, небрежно собранными в пышный хвост серебристой ленточкой. Плавным прыжком она перелетела небольшое расстояние и опустилась на колени перед лежащим на земле раненым соколом. Бережно взяла птицу на руки и ловко перевязала, выдернув ленточку из волос. При прикосновении между ними пробежала золотистая искра, и ленточка неожиданно замерцала молочным светом. Сокол вздрогнул, открыл глаза, расправил крылья и взмыл в высоко в небо. Проводив птицу взглядом, рыжая красавица хлопнула в ладоши и, превратившись в лисичку, нырнула в призрачную нору, махнув на прощание огненно-рыжим хвостом.

Мои попытки вспомнить дальнейшие события сна прервала сильная перегрузка. Похоже, гравитационный компенсатор сбоил. Поэтому при вхождении в плотные слои атмосферы нашего штурмового десантного бота, перегрузка пыталась сделать из меня блин, тонко размазанный внутри скафандра. Однако никто из сидящих десантников не заорал пилоту «не дрова везешь, козел». Мы все понимали, экстремальные спуски и жесткие противоракетные уклонения, проводимые пилотом, спасают нашу жизнь.

После первого попадания в штурмовом боте наступила полная темнота, а инфракрасная подсветка создавала в визире мрачную кровавую картину. Второе попадание измяло среднебронированный корпус штурмового бота и отбросило меня в центр. После попадания третей ракеты я валялся на полу, придавленный штурмовыми скафандрами соседей. В моей бедной голове зарождался ужас. Я не боялся сгореть в небе чужой планеты – страшно было пропасть без вести непонятно где. Страх всеми своими силами готовился сломить мою волю. В этой борьбе забылись инструкции дальнейших действий. Я быстрой скороговоркой тихо повторял «Господи! Помоги мне выжить! Помилуй, Господи!» Эти слова повторяли про себя солдаты и под артиллерийским обстрелом в 1914 и под бомбежкой в 1941 году. На войне нет атеистов. Вера в заступничество Бога помогает солдату сопротивляться ужасу, охватившему душу, и остаться человеком в любой ситуации.

Пилот нашего штурмового бота все же сумел найти дыру во вражеской противокосмической обороне. На наше счастье противник пожадничал, установив старье в менее опасных, как ему казалось, направлениях. Ну что ж, такое хорошее дело не останется безнаказанным. Мы придем и скажем «спасибо».

Место высадки сместилось на полтора километра южнее. Кроме того, десантную аппарель заклинило от жесткого приземления. Пришлось выжигать плазмой. С трудом выбравшись через оплавленную дыру, штрафники рванули бегом к заданной точке высадки.

Наше стремительное передвижение по пересеченной местности вызвало бы зависть. Но, если в те минуты кто-нибудь заглянул под забрало шлема и вгляделся в лица бегущих людей, то увидел бы их красные глаза со зрачками наркомана, размазанные кровавые сопли на лице – Хэллоуин отдыхает. Откуда они берут силы на марш-бросок после такой посадки? Ответ прост - химия. Боевой коктейль, который вкалывает аптечка, мертвого поднимет и заставит пойти в атаку, но режим берсерка не дается просто так: десять лет жизни за полчаса мнимого бессмертия.

Этот расклад был не для нас. Я сумел заранее заменить химическую дрянь боевого коктейля на более безвредные стимуляторы, и мы с отцом еле-еле успевали за десантниками.

Огневая сшибка произошла ещё до подхода к точке. Мы легко смяли боевое охранение. Храбрости защитников хватило на полчаса и, бросив позиции, они сбежали. Сработал эффект неожиданности - нас не ждали с этого направления. Остатки роты ворвались в подземную галерею. Время действия коктейля истекло и наступил откат: штрафники стали медленнее двигаться, пропала сверхреакция. Командир, посмотрев физические показатели подчиненных, приказал нам с отцом идти в авангарде вглубь подземного комплекса. Перемещаясь и ведя стрельбу, мы заблудились в лабиринте сооружений. Сеть не работала, где-то была включена глушилка.

Неожиданно перед нами открылся огромный тоннель. Отец, показав знаком «прикрой, я иду первым», двинулся по тоннелю. Я осторожно последовал за ним. В этот момент земля вздрогнула, и взрывная волна подняла меня и бросила куда-то вперед. Последним моим воспоминанием стала мчащаяся на меня стена, покрытая черными извилинами трещин.

Очнувшись, я с трудом открыл один глаз. Второй не открывался, несмотря на мои усилия. Вокруг стояла непроницаемая темнота, меня тошнило, острая боль пульсировала, охватывая все тело. Густая, вязкая кровь, текущая по лицу, вызвала страх, и я неосознанно попытался рукой ощупать голову - цела ли она? Обследовать раненую голову помешал шлем скафандра. Проведя перчаткой по поверхности шлема, я обнаружил глубокую вмятину с левой стороны. «Лишь бы мое серое вещество не вытекло», - неожиданно мелькнула странная мысль(1).

Я попробовал пошевелиться и сразу пожалел об этом. Ужасная боль взорвалась в теле и, когда стало невыносимо терпеть, я зашептал. - "Мама, мама! Мне плохо. Мама, помоги мне. Мама…" Аптечка, встроенная в скафандр, наконец-то заметила огромное количество адреналина в крови и впрыснула обезболивающий наркотический состав. Сознание плавно унеслось в мир грез, где я летал среди облаков и даже выше, любуясь сверкающими белоснежными пуховыми перинами, взбитыми добросовестной хозяйкой так, что вокруг разлетелись пух и перья.

Вдруг начался настоящий звездопад из цветных искр, и мою душу переполнили радость и восторг. Вокруг меня закружился красный огонек. Я немного поиграл с ним в догонялки. Огонек, нет уже маленькая звезда, сменив цвет на небесно-голубой, помчалась вдаль, как бы призывая меня следовать за собой. Продираясь через чудесные видения за путеводной звездой, я обнаружил скрытую