Только факты. Интервью с Роулинг - Джоан Роулинг

J.K.R: Я думаю, он пытался получить козу, которую будет легко содержать в чистоте, [смеется] с изогнутыми рогами. Эта шутка действует на нескольких уровнях. Я действительно люблю Аберфорта с его козами. Но ты знаешь, что это увлечение Аберфорта козами, если ты читала седьмую книгу, оказалось очень полезным для Гарри позднее: коза, олень — сама знаешь. Если ты глупый Упивающийся Смертью, то ты не видишь разницы. Это мой ответ ТЕБЕ.

[громкие аплодисменты]

Q: Случалось ли Дамблдору, который верил в побеждающую силу любви, влюбляться самому?

J.K.R: Мой честный ответ Вам… Я всегда думала о Дамблдоре как о гее. [овации] Дамблдор был влюблен в Гриндевальда, и именно это усилило весь ужас, когда Гриндевальд открыл свою сущность. В определенной степени, это может несколько оправдать Дамблдора, так как любовь несколько ослепляет нас. Он встретил кого-то столь же выдающегося, как и он сам, и, подобно Беллатрикс, его тянуло к этой примечательному человеку, который разочаровал и подвел его. Да, так я всегда видела Дамблдора. В действительности, недавно я читала сценарий шестого фильма, и там есть сцена, в которой Дамблдор говорит Гарри: «Я знал когда-то девушку, чьи волосы…» [смех] Мне пришлось сделать пометку на полях для сценариста: «Дамблдор — гей!» [смех] «Если бы я знала, что вас это так обрадует, я бы объявила об этом давным-давно!»

Q: Если Рон может говорить на Парселтанге в последней книге, значит, парселтанг — это язык, который может выучить большинство волшебников, или, все же, человек должен родиться с определенными способностями к нему?

J.K.R: Я не считаю его языком, который можно выучить. На нем говорит так мало людей, что вас будет некому научить. Это сверхъестественная возможность передается с кровью Слизерина. Тем не менее, Рон был с Гарри, когда тот сказал одно слово на Парселтанге, которое я не знаю, а потому не могу воспроизвести вам, но он услышал, как Гарри сказал «Откройся», а потому был способен воспроизвести звук. Так что это было одно слово. Мог ли он научиться говорить со змеями правильно — это отдельный вопрос. Я не думаю, что мог бы. Но он знал достаточно и он был достаточно умен для того, чтобы воспроизвести один нужный звук.

Q: Говорящий благодарит Роулинг за ответ про Дамблдора.

J.K.R: Вам же нужно что-то для обсуждения в течение следующих десяти лет! Представьте фанфикшен теперь, а? [аплодисменты]

Q: Что Дамблдор написал в письме для того, чтобы Дурсли взяли Гарри к себе?

J.K.R: Очень-очень хороший вопрос. Как вы знаете, в конце седьмой книги выясняется, что когда-то Петуния мечтала быть частью магического мира. И вы знаете, что Дамблдор написал ответ на ее мольбу. Он в добром тоне объяснил ей, почему он не может разрешить ей приехать в Хогвартс и стать ведьмой. И все же, хотя Петуния и отрицает это потом, хотя и отворачивается от того мира, когда встречает Вернона, являющегося величайшим противником волшебства, какого только можно встретить, остается небольшая частица ее — та самая часть, которая почти что пожелала Гарри удачи в седьмой книге. Она колеблется и почти что говорит: Я знаю, чему ты противостоишь, и я надеюсь, что все закончится хорошо. Годы, в течение которых она претворялась, что ей все равно, ожесточили ее. Но Дамблдор в своем письме, о котором Вы спрашиваете, апеллирует к той ее части, которая помнит, как истово она хотела стать частью того мира, и к ее чувству справедливости по отношению к сестре, которую она ненавидела, потому что у Лили было то, чего Петуния иметь не могла. Вот так он убедил Петунию взять к себе Гарри. Хороший вопрос.

Q: Если Гарри был хоркруксом, почему яд василиска из Тайной Комнаты не убил его?

J.K.R: Меня много об этом спрашивают. Гарри тогда исключительно повезло, что у него был Фоукс. Так что до того, как он был бы погиб, что необходимо для разрушения хоркрукса, он был излечен. Тем не менее, я сделала все для того, чтобы Фоукса не оказалось рядом, когда хокрукс должен был быть уничтожен ударом клыка василиска, дабы яд подействовал и его нельзя было бы остановить в ближайшее время… Я утвердила это в книге раньше, когда Гермиона говорит, что для уничтожения хоркрукса нужно что-то настолько мощное, что от него не будет существовать средства. Но она говорит, что существует противоядие от яда василиска, но оно, конечно, должно быть применено немедленно. И когда они позднее разбивают чашу — я раскрываю секрет для всех, кто еще не дочитал книгу — это Феникс, вот мой ответ. И спасибо Вам за то, что дали мне шанс сказать это, а то люди много спорят на эту тему.

Q: Почему Гарри не мог говорить с портретом Дамблдора на протяжении последней книги?

J.K.R: Что ж, существует две причины. Даже три в действительности… Последний кусочек, почему он должен его расшифровывать? Как Дамблдор говорит Гарри… рассказать Гарри о Дарах значило подвергнуть его искушению. А Гарри на протяжении всех семи книг был крайне импульсивен и опрометчив. Это одни из его самых больших недостатков. Он склонен действовать не раздумывая, и Дамблдор знает за Гарри такую черту. Он хочет, чтобы мальчик действовал достаточно медленно, дабы приобрести мудрость по пути. Именно поэтому он передавал информацию через Гермиону, которая является, как вам известно, самым осторожным человеком в книгах. Дамблдор недвусмысленно говорит: ваш пыл не усмирен вашими горячими головами. Или я могу переврать фразу здесь, простите. «Она не знает даже свою собственную книгу!» [смеется] Да, это одна из причин. Гарри должен справиться сам. Он говорит в этой книге, что он напуган своим решением не гнаться за палочкой, так как он никогда не выбирал бездействие. Это очень важный момент гарриного взросления — то, что он решает сдержаться впервые в жизни.

Две другие причины, по которым я не дала ему говорить с портретом Дамблдора. Во-первых, я создала очень много правил этого мира и позднее должна была действовать в их рамках. И правило таково, что люди на портретах могут передвигаться только по картинам данного здания. То есть, если я нарисована на картине, а вы на другой, но мы оба в Карнеги-Холл, то мы можем ходить друг к другу. В остальном же, мы можем передвигаться только в те места, где есть наши портреты. Мы не можем просто волей-неволей ходить по всем картинам — ты не можешь отправиться в тур, будучи нарисованным. Ты ограничен географически. Вот эта причина. И последняя — это действительно было бы слишком просто и у меня бы не было сюжета.

Q: Многие из нас, более взрослых читателей, заметили сходства между Упивающимися Смертью и нацистами 1930-40-х годов. Использовали ли Вы ту историческую эпоху в качестве модели для правления Волдеморта и какие уроки, Вы надеялись, смогут оказать влияние на следующее поколение?

J.K.R: Это было осознанно. Я думаю, что если спросить Вас или большинство из нас назвать самый жестокий режим, мы подумаем о нацистской Германии. Были параллели в идеологии. Я хотела, чтобы Гарри в отрыве от нашего мира столкнулся с такими же проблемами в магическом мире. У них есть цель создать иерархию в обществе, они фанаты этой идеи, и эта идея о чистоте крови, которая оказывается заблуждением, но она обнаруживается по всему миру. Людям нравится считать себя выше других, и если им больше нечем гордиться, то они начинают гордиться этой своей чистотой. Так что да, тут существует параллель. И это не единственный пример. Думаю, вы заметили, что в принципах и действиях Министерства Магии существуют сходства с политическими системами, которые мы все знаем и любим. [смех и аплодисменты] И еще Вы спрашивали про уроки. Книги о Потере в целом — это продолжающийся аргумент за толерантность, призыв к уходу от слепой приверженности каким-то идеям. И я думаю, что это одна из причин, почему некоторым не нравятся эти книги. Но мне кажется, что это очень правильное сообщение для передачи молодым людям: вы не должны слепо верить авторитету и тому, что говорят официальные лица, вы не должны верить в то, что все, что пишет пресса, — правда.

[громкие аплодисменты]

Q: Есть ли разница в ощущениях, когда Вы заканчивали первую книгу и когда Вы заканчивали последнюю?

J.K.R: Какой замечательный вопрос. Это было жутко похоже. И оба эти ощущения похожи на ощущения с любой из других книг. Когда я закончила «ГПиФК», у меня было потрясающее чувство, будто я чего-то достигла, действительно написала роман, действительно закончила мою книгу. Это случилось через семь лет семь лет писания и переписывания. А когда я закончила седьмую книгу, то прошло уже семнадцать лет. И в случае с седьмой книгой было также огромное чувство потери. Я не могла поверить, что все закончилось. Понимание этого заняло у меня недели — мой бедный муж подтвердит. Он здесь. [аплодисменты] Да, вам стоит похлопать ему, он очень терпеливый. [овация] Когда книга подходит к концу, я становлюсь не самым простым человеком для сожительства. Нил подтвердит, что в течение недель действительно… я чувствовала тяжелую утрату. Я знала, что она приближается. Я была готова, я знала, что это будет больно, и эта боль была огромной. Так что я рада быть здесь и говорить об этом. Спасибо.