Тело № 42 - Денис Драгунский

Богатство и социальный статус – не цели. Это лишь инструменты для достижения власти-наслаждения. Власть ради собственности и статуса – это реакция, застой. Собственность и статус ради власти – это Революция.

По маркизу де Саду, не бывает сословий и классов, не бывает умных и дураков, не бывает красавцев и уродов, честных и подлых, мужчин и женщин, даже, честно говоря, богачей и бедняков, как таковых, тоже не бывает. Были, есть и будут господа и рабы. Господа существуют, наслаждаясь. Рабы существуют для наслаждения господ, и рабы всегда хотят стать господами. Наслаждение – вот универсальное силовое поле социальной физики.

Вожделение власти всегда эротично, промискуитетно и, конечно, трансгрессивно. Всегда – включая наше относительно недавнее прошлое. Вот признательные показания бывшего железного наркома Николая Ежова (в юности – бедного рабочего паренька, которого насиловали пьяные мастера): «В октябре или ноябре 1938 г. во время попоек у меня на квартире я имел интимную связь с женой одного из своих подчиненных. И – с ее мужем, с которым я действительно имел педерастическую связь». Неважно, правда это или самооговор под пытками. Важен дискурс. Ведь и маркиз де Сад, смакуя бисексуальные оргии, изнасилование жены в присутствии мужа и потом мужа на глазах жены, – он ведь только фантазировал.

Что же в связи с этим мы назовем революционной законностью, товарищи?

Вот «Декларация прав человека и гражданина», принятая Национальным учредительным собранием 26 августа 1789 года. Вот ее знаменитая статья 17: «Так как собственность есть право неприкосновенное и священное, никто не может быть лишен ее иначе, как в случае установленной законом явной общественной необходимости и при условии справедливого и предварительного возмещения».

А вот что пишет об этом маркиз де Сад:

«Упаси Бог, чтобы я критиковал клятву уважать собственность, которую недавно дал Народ. Но я вас спрашиваю: является ли этот закон поистине справедливым, если он предписывает тому, кто ничего не имеет, почитать того, кто имеет всё? Каковы составные части общественного договора? Он заключается в том, чтобы пожертвовать долей своей свободы и богатства во имя поддержания и сохранения того и другого? На этом фундаменте зиждутся все законы.

Но опять же, почему тот, кто ничего не имеет, должен быть связан соглашением, которое защищает того, у кого есть всё? Что за польза ему, если он поклянётся? Уж точно, нет ничего более несправедливого. Это уже не будет договором между свободными людьми. Договор превратится в оружие сильного против слабого, которому ничего не останется, как без конца бунтовать.

Такова ситуация, создавшаяся в результате клятвы уважать собственность, дать которую потребовало государство от каждого гражданина. С её помощью богатый лишь поработит бедного, только богатому выгодна эта сделка, которую бедняк так опрометчиво заключает, не видя, что с помощью вытянутой из него клятвы, которую он дал по простоте душевной, он обязывается делать то, что по отношению к нему никто делать не будет» («Философия в будуаре», 1795).

Кстати, замечательная формула: «…упаси Бог, чтоб я критиковал, но я лишь спрошу…»

В общем, только успела появиться буржуазная част ная собственность как правовой институт – де Сад объявил ее залогом будущих революций.

Не только на макроуровне, но и в сознании пятнадцатилетней девчонки.

«Ну и ладно, – подумала я. – Мне тоже надо добиться богатства; богатая, я буду такой же наглой и безнаказанной; я буду иметь такие же права и такие же удовольствия. Надо сторониться добродетели, это верная погибель, потому что порок побеждает всегда и всюду; надо любой ценой избежать бедности, так как это предмет всеобщего презрения. Но, не имея ничего, как могла я избежать несчастий? Разумеется, преступными делами. Преступления? Ну и что тут такого? Успех – единственный признак торжества! Пусть не мешают мне никакие препятствия, никакие сомнения, ибо нищета – удел тех, кто колеблется. Если общество состоит из дураков и мошенников, будем мошенниками: в тридцать раз приятнее надувать других, чем оказаться в дураках» («Жюльетта, или Успехи порока», 1801).

Словно вчера написано.

Новые структуры возникают в старом поле желаний. До настоящего времени Web 2.0 лишь рафинирует содержание; если она или какая-нибудь Web 5.1 сможет отделить наслаждение от власти, тогда исполнится последняя воля маркиза де Сада. Он хотел, чтобы имя его изгладилось из памяти людей. Но это будет еще не скоро.

КОМП, ЛЮБОВЬ И ФАНТАЗИЯ. .

У одного мальчика произошла жизненная драма. Его бросила девочка.

Он очень страдал. И задавал ей разные вопросы. Такой, что ли, мужской вариант бессмертного стихотворения Марины Цветаевой: вчера еще супер – а сегодня фигушки. И непонятно за что. Моя милая, что тебе я сделал? Или наоборот, чего я не сделал из того, что ты просила?

Но девочка сухо отвечала:

– Ты был такой клёвый, а стал такой отстойный!

И всё. Ни слова больше. Кратко и жестоко, как приговор римского сената.

Мальчик задумался. О девочке и о себе.

Эта девочка была непростая. Она все время дружила с другими девочками и совсем не дружила с мальчиками. Даже не общалась. Она считала, что все мальчишки – дураки. Впрочем, в определенном возрасте все девочки так считают. Примерно от семи до двенадцати лет они совсем не любят мальчиков.

Но у этой девочки это продолжалось довольно долго. Ей уже было сильно больше двенадцати. Почти вдвое. Но она всё не хотела дружить, общаться, на постоянной основе заниматься сексом, заводить детей и вести совместное хозяйство ни с одним из знакомых мальчиков.

Все ее подруги уже давно были в полном порядке, а она всё нет.

Ну, в полном – это, наверное, слишком. В неполном. В относительном. У кого-то лучше, у кого-то хуже. У одних были дети, у других нет. Одним повезло насчет собственного жилья, а другие снимали квартиру или, того хуже, жили вместе с папами-мамами. Ну и так далее. Широкое разнообразие профессий, доходов, а также фигур и лиц – в смысле красоты, я имею в виду. Потому что это тоже объективная реальность, данная нам в ощущениях, и она тоже играет свою роль. Но неважно. Важнее другое – у всех подружек уже давно были мальчики. В широком смысле слова: у кого-то нормальные зарегистрированные мужья, у кого-то стабильные бойфренды, а у кого-то – сплошной фестиваль поклонников и любовников. Но были! И это главное.

Поэтому подруги изо всех сил старались найти ей мальчика. В смысле – молодого человека, то есть друга с перспективой на мужа. Конечно, кто-то сочтет это беспардонным вмешательством в частную жизнь, но это совсем не так. Потому что данная девочка была вовсе не то, что вы могли подумать. Ничего похожего! Она очень хотела завести нестыдного мальчика. Ну, или чтобы какой-нибудь нестыдный мальчик завел ее, в качестве своей девочки. И она жаловалась своим подругам. Просила, чтоб ее с кем-то познакомили, что ли. Потому ребята вокруг какие-то отстойные. А хочется клёвого – естественное желание девочки, то есть молодой женщины. Поэтому подруги работали в этом направлении.

Но это была трудная работа. Потому что в нынешней России сложилась удивительная ситуация на рынке повседневного флирта. Кстати, слово «флирт» в данном случае я пишу безо всякого осуждения. Вот флирт на службе с целью добиться мелких офисных поблажек и выгод – это нехорошо. А добросовестный ориентировочный флирт – дело нормальное и необходимое. Любой покупке предшествует прогулка по торговым рядам, вдоль витрин и прилавков; некоторые уходят без покупки, приходят еще раз. Любому международному договору предшествует долгая дипломатическая торговля. Ничего обидного в этих сравнениях нет. Конечно, любовь – тонкая душевная и сложная телесная материя, но ведь говорят же о «брачном рынке». Экономист Гэри Беккер получил за эти исследования Нобелевскую премию. Он, кстати, доказал, что на брачном рынке деньги не играют такой уж важной роли. Брачный рынок – это рынок амбиций, самолюбий, фантазий и понтов.

Вот и я о том же. О фантазиях. Но сначала посмотрим на парадокс российского флирта. По многолетним наблюдениям экспертов, если женщина не объявляет о своем семейном положении громко и отчетливо (то есть не носит сияющее обручальное кольцо и не присудыркивает на каждом шагу: «…а вот мы с мужем!»), то мужчины автоматически считают ее свободной. А если мужчина не кричит на весь зал «дев чонки, я холостой!», то женщины по умолчанию считают его женатым.

Почему это именно парадокс, а не просто особенности национального флирта? А потому, что в реальности дело обстоит ровно наоборот: замужних женщин в России больше, чем женатых мужчин. Такие вот странности демографии: по переписи 1989 года, замужних женщин было на 28 тысяч больше, чем женатых мужчин, а по переписи 2002 года – уже на 65 тысяч больше. Налицо явный рост. Интересно, какие результаты нам принесет октябрь 2010 года, когда состоится очередная перепись? Наверное, за сотню тысяч перевалит. Откуда такая странная диспропорция? Ведь, казалось бы, на одну замужнюю женщину в каждый отдельный момент времени должен приходиться один женатый на ней мужчина. Но дело в том, что перепись заполняется со слов граждан. Женщине, у которой есть бойфренд, приятнее считать – и назвать! – себя замужней. А вот самому бойфренду – наоборот.