Гавана - Стивен Хантер

Эрл быстро осмотрелся, рассчитывая увидеть еще и вышибалу. Если таковой и имелся, то где-то прятался. Он сунулся в темный зал, ничего не заметил, заглянул в маленькую кухоньку, где тоже не оказалось ничего подозрительного. Возможно, вышибала сидел в подвале, а может быть, на крыше. Но он должен был находиться где-то рядом.

А Пепе тем временем вел переговоры. Они оказались короткими и энергичными, но за это время стало ясно, что Пепе является мастером подобных операций. Это позволяло предполагать, что ему приходилось выполнять подобные задания уже десять, а то и пятнадцать тысяч раз. Удалось сговориться к обоюдному удовольствию, так что, когда явится босс, все щекотливые финансовые вопросы окажутся разрешенными, все проблемы урегулированными, все причитающиеся банкноты перейдут из рук в руки и ему останется лишь получить удовольствие.

В доме оказалось три девушки: та, которая понравилась боссу, и еще две. Этих двух Mamasita отправила погулять, и они исчезли в темном вестибюле, оставив Эсмеральду — именно так звали красавицу — дожидаться появления ее судьбы в лице Хозяина Гарри, человеколюбивого политика из Соединенных Штатов. У негритянки с желтоватой кожей были округлые плечи, внушительные груди и мощные ляжки. Вообще-то все детали ее фигуры, состоявшей из изобильной, нежной, покрытой испариной плоти, беспрестанно волновались и содрогались, и вся она, казалось, воплощала собой влажную тьму. На лбу у нее поблескивали капельки пота. Она выглядела сильно взволнованной и жалкой. Впрочем, босс ничего этого не заметит.

Эрл услышал, как Пепе после продолжительного диалога на испанском языке вдруг перешел на английский:

— Выпьете бутылку кока-колы, нет? El coca, si? Этого он хочет.

— Заплатит еще — и получит.

— Значит, договорились, Mama?

— Договорились.

Пепе повернулся к Эрлу и кивнул. В его глазах не промелькнуло никакого выражения — верный признак профессионала.

Эрл спустился по темной лестнице, открыл дверь и подошел к автомобилю. Мотор продолжал чуть слышно гудеть, поддерживая жизнь в кондиционере. Окно опустилось, повинуясь нажиму кнопки, приводившей в движение потрясающий современный механизм.

— Он говорит, что все в порядке, — сказал Эрл вопросительно взглянувшему на него Лейну.

— Вы в этом уверены, Суэггер? — осведомился Лейн.

— Я уверен в том, что он так сказал. Что это значит на самом деле, я не знаю и не возьмусь гадать. Это паршивая затея.

— Занимайтесь своим делом, Суэггер.

Стекло поползло вверх.

Эрл осмотрелся. Все шло так, как всегда бывает в районах публичных домов: явившегося клиента как будто прикрывает непрозрачный полог. Коммерция — дело святое и не любящее посторонних глаз. Кубинцы, толпами проходившие по тротуарам улицы Санха, спокойно следовали своим путем, ничего не видя. Эрл поискал взглядом фотографов — с этими ничего нельзя знать наверняка — и не заметил ни одного человека с фотокамерой. Поблизости не было ни рыбаков из Гитмо[26], ни моряков торгового флота, ни студентов Американского колледжа, разогретых ромом. Одни лишь кубинцы, обитавшие здесь или чуть дальше в ту или другую сторону по улице, несколько пьяниц, засидевшихся в кафе, возможно, несколько человек, направлявшихся в Чайнатаун, чтобы пообедать в «Пасифико», лучшем китайском заведении города.

— Ладно, — сказал он.

Дверь «кадиллака» распахнулась, и конгрессмен вышел на тротуар, слегка покачиваясь от выпитого рома. Он провел рукой по своей роскошной белой шевелюре, поправил галстук с таким видом, будто наверху его дожидались герцог и герцогиня Виндзорские, и нетвердой походкой устремился к двери.

Эрл подумал, что было бы очень здорово, если бы он упал, выйдя из машины, — это позволило бы сразу же разрешить ситуацию. Но нет, Гарри твердо придерживался выбранного курса, вышагивая к озаренному красным светом входу. Эрл распахнул дверь, пропустил босса и еще раз осмотрелся, чувствуя нарастающую тревогу.

Оба поднялись по лестнице при свете висевшей под потолком единственной лампочки без абажура. Ноги конгрессмена, обутые в изящные туфли, тяжело ступали по старинным каменным ступенькам. Они поднялись на несколько ступенек, потом еще на несколько и остановились.

Конгрессмен обернулся к Эрлу.

— Знаете что, Эрл, — сказал он, — не судите меня строго.

— Сэр, мне самому довелось пару раз побывать в таких притонах, — ответил Эрл.

— Я знаю, что у меня есть красавица-жена, прекрасный молодой сын и замечательная карьера. Но человек должен порой делать то, что ему хочется. Будь я проклят, сейчас самое подходящее для этого время.

— Да, сэр.

— У меня есть одна мыслишка, Эрл, да поможет мне Бог. Это такая штука, какую ни за что не сделает ни одна белая женщина. В свое время у меня было несколько девочек, но этого я никогда еще не пробовал. А этой ночью, с Божьей помощью, попробую.

— Многие испытывают такие чувства, сэр, так что не думайте об этом. Нынче я у вас на службе и постараюсь приглядеть.

— Хорошо сказано, сынок. Должен заметить, что в Арканзасе еще не перевелись честные парни. Вся эта шушера болтает, что ты, дескать, твердолобый. Нет, сэр, ты отличный парень.

Конгрессмен улыбнулся, но в следующее мгновение у него сделался такой вид, будто он вот-вот отключится. Эрл приготовился подхватить его, однако босс совладал с собой, выпрямил подогнувшиеся колени, повернулся и продолжил восхождение в рай.

Эрл подождал несколько секунд — то ли пять, то ли десять. Ему не хотелось присутствовать при покупке женщины мужчиной. Он услышал негромкие голоса, нервный смех проститутки, резкую испанскую фразу, брошенную мадам, а затем шорох портьеры и позвякиванье колец, свидетельствовавшие о том, что проститутка и клиент удалились в спальню, чтобы совершить свою сделку. Только после этого Эрл вошел и увидел Пепе, со скучающим видом развалившегося на кушетке, и Mamasita, сидевшую за столом и занятую окончательными подсчетами. На полке стояло радио, по которому передавали репортаж о каком-то конкурсе мамбо или еще чем-то в этом роде; сменяя друг друга, возбужденно тараторили мужские и женские голоса, но Эрл ничего не мог понять, хотя владел принятым в публичных домах испанским жаргоном еще с довоенных времен.

Пепе не оставил места для Эрла, но тот и не намеревался садиться, считая, что в такой обстановке лучше быть на ногах, чем на заднице. Поэтому он стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди так, что правая рука находилась снизу и почти касалась пистолета. Время шло, одна мелодия мамбо сменилась другой, а та третьей. Пепе молчал, Эрл молчал, Mamasita складывала длинные колонки цифр, и вдруг:

— Айе-е-е-е-е! Нет, пожалуйста, нет!

Это был голос Эсмеральды, вопившей так, будто на нее накинулся сам дьявол, а затем послышался безошибочно узнаваемый глухой звук — звук кулака, с изрядной силой ударяющего по лицу.

— Будь ты проклята, воровка! Проклята, проклята, чтоб ты сгорела в аду! — Раздался еще один звук удара, и еще один. — Да ты знаешь, кто я такой? Ты знаешь, кто я такой?!

Эрл оказался там в следующую секунду. В комнатке, слабо освещенной мигающим искусственным светом, конгрессмен лежал на женщине и с силой лупил ее по окровавленному лицу. Эрл обхватил его железной медвежьей хваткой и оторвал от женщины, машинально отметив, насколько у конгрессмена дурацкий вид со спущенными до колен брюками, с торчащим напряженным членом, дергающимся в такт конвульсивным движениям тела, с лицом, залитым потом ничуть не меньше, чем лицо проститутки — ее кровью, и с его знаменитыми серебряными волосами, напоминающими сейчас воронье гнездо.

Эрл перенес его в сторону, не прислоняя к стене, а сам расположился между ним и скорчившейся в постели, рыдавшей и дрожавшей всем телом женщиной — ее кровь уже успела пропитать простыни, которые в мигающем свете обрели фиолетовый цвет.

— Я заплатил, — орал конгрессмен. — Она мне не дала, не дала, но я заплатил, я заплатил!!!

Эрл стоял, широко расставив руки в стороны, словно регулировщик на перекрестке, чтобы держать конгрессмена вдали от его жертвы, не причиняя ему боли.

— Будет, будет, — отеческим, почти ласковым тоном заговорил он. — Будет, остыньте, успокойтесь. Вы же не хотите сделать ничего такого, о чем будете потом жалеть. Дело того не стоит, сэр. Вы сейчас спуститесь вниз, мы отвезем вас в посольство, вы как следует вымоетесь и...

Тут у него за спиной оказался Пепе.

— Но, сеньор, она всего-навсего черномазая шлюха и ничего не значит, шлюха должна делать все, что...

Теперь в комнату проникла и Mamasita. Она вбежала с таким видом, будто хотела успокоить свою девочку. Но безумие происходящего только усилилось. Вместо того чтобы нежно обнять Эсмеральду, она своей рукой, на каждом пальце которой красовалось по нескольку перстней, — бац! — врезала несчастной еще сильнее, чем босс Гарри.

Эрл схватил мадам за плечо и с силой швырнул к стене, причем настолько удачно, что она треснулась всей спиной, широко раскинув руки, раскрыла рот и выпучила глаза, не в состоянии произнести ни слова. Потом он хорошенько толкнул Пепе — просто так, лишь потому, что у него было настроение потолкаться.