ЛОВУШКА - Эмманюэль Бов

– И часто так бывает, – спросил Бриде с безразличным видом, – что мсье Соссье допрашивает людей по ночам?

– Это впервые, – сказал инспектор.

Бриде почувствовал тяжесть в ногах.

– Вы думаете, что-то произошло?

– Ничего не знаю, – сказал инспектор. – Мы только подчиняемся приказам.

– Вы не оставите меня…

Эти слова вырвались у Бриде. В своем отчаянии, перед лицом неизвестности, ожидавшей его в отделении опустевшей полиции, он не мог не цепляться за этих двух человек, которые если и были безразличны, то обладали, несмотря ни на что, некоторой способностью различать хорошее и плохое.

В окнах, выходивших на улицу Лукаса, было черно.

– Какая-то ошибка, – сказал инспектор. – Этого не может быть. Все ушли. Ну-ка поглядим…

Второй инспектор вошел в здание. Он скоро вернулся.

– Нет же, нет, нас ждут. Они в кабинете Керюэля. Два полицейских пропустили вперед себя Бриде, затем закрыли дверь. Дежурного освещения не было. При свете зажигалки они взошли на лестницу. Бриде в какой-то момент был вынужден опереться о перила.

– Вперед, вперед, делайте, что вам говорят, – крикнул Бургуан, неожиданно переменившись.

Он оставался позади. Бриде услышал, как тот говорил своему напарнику, что Соссье был недоволен, что он, Бургуан, приходил спросить, действительно ли был дан приказ привести заключенного.

– Дерьмо, – пробормотал Бриде.

– Что вы сказали? – спросил Бургуан.

– Темно, – ответил Бриде.

– Берегитесь. Я предупреждаю, уж я-то не промахнусь.

На втором этаже Бриде остановился.

– Еще этаж, – сказал Бургуан, – и не валяйте дурака.

– Так значит, они занимают все здание, – воскликнул Бриде. – Первый этаж, второй, третий…

– Это не ваше дело.

В апартаментах было темно. В глубине коридора можно было различить слабый свет. Соссье и Керюэль сидели в небольшой, скромной на вид комнате, которую освещала лишь настольная лампа. Они походили на мирных директоров торгового дома, сверявших счета в отсутствие персонала.

– Входите, мсье Бриде, – сказал Соссье с неожиданной любезностью.

Можно было подумать, что в пользу Бриде произошло какое-то новое событие, и что, нимало не сомневаясь в этом, он был рад возможности, наконец, заговорить с ним так, как он всегда хотел это сделать.

– Мы только что, мсье Керюэль, мсье Утенин и я, имели долгую беседу с вашей женой, – продолжил Соссье.

– С моей женой! – воскликнул Бриде.

– Да, но позвольте мне докончить. То, что она рассказала, совершенно согласуется с тем, что рассказали вы сами. Я подумал, что вы будете счастливы увидеть ее сегодня же вечером, – продолжил Соссье с тем несколько снисходительным уважением, какое испытывают офицеры в отношении супружеских обязанностей своих подчиненных, – несмотря на поздний час, я вызвал вас сюда, уверенный, что вы не будете сердиться на меня по этому поводу. Ваша жена остановилась в отеле, подождите…

– Отель "Иностранец", – сказал Керюэль.

– Она ждет вас. Единственно, о чем попрошу вас, мсье Бриде, так это изволить зайти завтра утром этажом выше. Мсье Шлессингеру, которого я не смог предупредить, все еще нужно уладить с вами несколько мелочей. К тому же, я буду здесь.

– Но как случилось, что моя жена оказалась в Виши?

– Вы сами ее скоро об этом спросите. Она вам расскажет лучше, чем я, – ответил Соссье с многозначительной улыбкой.

Это было настолько очевидным, что Бриде не стал настаивать.

– Итак, до завтра, мсье Бриде. Напомните вашей жене, что она тоже обещала нам прийти.

Бриде пожал руку каждому.

– Рад и за вас, и за себя, – сказал Бургуан, проводив его до самых дверей. – Нам не очень-то нравятся такие поручения. Да, мы хотим защищать порядок, но мы не хотим быть инструментом политической мести. Вы меня понимаете, правда, мсье Бриде? Каждый выполняет свою работу.

Глава 11

Бриде спросил у прохожего, где находился отель "Иностранец". Ночь была безлунной. Звезд было столько, что Бриде поначалу показалось, что небо закрыл туман. Только через какое-то мгновение он осознал, что небо, напротив, было чистым, а этим туманом были сами звезды. Временами он оборачивался, все не веря, что за ним не следили. Лампочные гирлянды сверкали на деревьях. Его радость почувствовать себя свободным была между тем половинчатой. Он спрашивал себя, как случилось, что его жена приехала в Виши и что этой малости оказалось достаточным, чтобы его отпустили. Это было странно. Он подумал о Соссье. Тот сказал ему снова прийти на следующий день. Стало быть, все происходило немного так, словно с появлением поручителя отпадала необходимость беспокоиться о его персоне, словно Иоланда предоставила полную гарантию, послужила в некотором смысле залогом, и, одновременно, словно, отпуская хватку, позволяя ему снова вкусить радость жизни, полиция рассчитывала с большей легкостью вытянуть из него то, что ей хотелось. Ибо все равно было странным, что в половине одиннадцатого вечера, тогда, когда уже было решено оставить его ночевать в участке, решение вдруг изменилось. Конечно, ни запоздалые угрызения совести, ни неожиданное обнаружение факта, доказывающего его невиновность, не объясняли подобного жеста. Не стали бы беспокоиться из-за подобного пустяка. Наверняка сочли бы, что можно было повременить до завтра. Все это было очень необычно. Очевидно, Иоланда защитила его. Но что она могла представить в качестве оправдания, и чем могли убедить ее доказательства?

Продолжая идти, Бриде боялся все больше и больше, что его жена допустила очередную оплошность, что она неуклюже защитила его, что сделала себя заложницей собственной законопослушности, что усугубила его положение, заставляя арестовать и себя, как его сообщницу. Она была способна, при ее-то легкомыслии, с ее привычкой верить, что никто не проверял того, что она говорила, дать несуществующие доказательства преданности своего мужа Маршалу. И завтра утром все рухнет. Будет выглядеть, будто он хотел обмануть полицию, что это он подучил свою жену.

Так думал Бриде, когда добрался до отеля. Нет, это было невозможно. Он знал Иоланду. Она всегда была гитлеристкой, это правда. Она часто говорила перед войной: "Кого бы нам надо, так это Гитлера". Но она не была дурой. Она прекрасно знала, что Петен – это не Гитлер. Кроме того, тот был слишком стар.

Иоланда была в постели. С большой заботой были сложены ее вещи. Она сидела, опершись о подушку. У изголовья горела лампа.

– Как я рада тебя видеть! – воскликнула она, как только Бриде вошел в комнату.

Она не встала с постели, но приподнялась, чтобы обнять мужа. Затем она упала на спину, словно теперь, когда Бриде был здесь, она могла не беспокоиться. Она так перепугалась… Ей пообещали освободить ее мужа этим же вечером, но она боялась, до тех пор, пока он не вернулся, что они не сдержат своего обещания. Она провела два ужасных часа, но больше не нужно было думать об этом, потому что все закончилось, потому что он был здесь… О, как она счастлива!

– Я совершенно не понимаю, что произошло, – сказал Бриде.

– Нечего и понимать, – сказала Иоланда.

– Как ты очутилась здесь? Что произошло? – спросил Бриде.

– Я тебе уже говорила. Мне позвонил Утенин.

– Зачем?

– Я объясню тебе это, милый. Сейчас, дай мне побыть счастливой. Представь себя на моем месте. Разве ты недоволен? Все улажено, милый.

Бриде сел в кресло. Радость его жены нисколько не успокаивала его. Его отношения с полицией зашли уже слишком далеко, чтобы их недоверие рассеялось от одного простого заверения Иоланды. Ему было необходимо знать. Он полагал, что на данный момент ничего не изменилось. За благодушием полиции что-то скрывалось. Иоланду обманули. Ею воспользовались. И эта святая простота так и не хотела рассказать толком, что произошло! Да, не было никаких сомнений, теперь он знал это точно, они воспользовались ею. Это было как раз в их стиле. Когда они не могли изобличить человека, они шли окольными путями, через людей, которые были тому дороги. Это известный прием. Должно быть, они держались очень почтительно с Иоландой. Это верный способ завоевать женщину. За всем этим скрывалась ловушка. Его пихнули в объятия Иоланды. Если это не даст своего результата, то завтра, на рассвете, их арестуют обоих.

– Послушай меня, Иоланда, – сказал Бриде спокойно. – Ты расскажешь мне точно, во всех деталях, что произошло.

– Прямо сейчас? Уже? Ты не хочешь присесть на кровать, ко мне?

– Да, прямо сейчас.

– Я расскажу тебе. Ты увидишь, это очень просто.

– Нет, нет, ничего мне не говори. Отвечай на мои вопросы. Когда Утенин тебе позвонил?

– Сегодня, утром, в одиннадцать. Меня не было. Он перезвонил в двенадцать. Так получилось, что на этот раз он меня застал.

– Что именно он сказал?

– Он сказал, что непременно хотел видеть меня по твоему вопросу, что я должна была немедленно явиться. Я сразу подумала, что ты выкинул какую-нибудь глупость. Я села на поезд.