Я - тьма - Робертс Джен

Почувствовав себя окончательно опустошенным, он опустил голову на ковер и уставился на деревянные перила. Дыра в нем стала еще больше. Как это она успела разрастись до таких размеров?

Он тяжело вздохнул и утер нос рукавом.

Было уже поздно, и он устал. Он не мог вспомнить, что собирался сделать. Сильно пахло бензином, но Мейсон не мог взять в толк, почему.

Казалось, его тело весит больше сотни кило. Не хватало сил, чтобы пошевелиться, — он так и остался лежать в неуклюжей позе на лестнице. Ему нужно было всего несколько минут отдыха — потом он встанет и закончит свои дела.

Мейсон заснул. Ему ничего не снилось.

Утром он проснулся. В голове стучало — от виски и от дыма. Мейсон поднялся со ступенек и попытался понять, как оказался на лестнице. Он помнил, как достал виски из потайного места и сделал несколько глотков. Спина болела, ведь он спал скрючившись, наверное, защемил нерв. Плечо ныло; Мейсон едва мог пошевелить рукой. Спотыкаясь, морщась от боли, здоровой рукой держась за голову, он поковылял в ванную в поисках лекарства.

Из зеркала на него уставилось изможденное лицо незнакомого человека. Волосы спутались, под глазами темные круги. Мейсон стянул рубашку и вздрогнул при виде багрово-черных разводов на плече. Он плеснул в лицо прохладной водой. Проглотил две таблетки тайленола, не запивая.

В гостиной царил хаос. Все было разломано и валялось на полу. Мейсон был уверен, что это его рук дело. Но не мог ничего вспомнить.

Он разлил тут бензин?!

Фотография из Стенли-парка лежала на полу. Мейсон поднял ее и перевернул, чтобы не видеть улыбающихся лиц. Аккуратно сложил и сунул в задний карман.

Мейсон с мамой в Стенли-парке.

Там он будет чувствовать себя в безопасности.

Здорово было бы снова побывать в Ванкувере.

На кухне разгром был самым страшным. Мейсон ходил из одной комнаты в другую, пытаясь вспомнить свой вчерашний маршрут, но все было тщетно. В своей комнате он попытался включить телевизор, однако ни один канал не работал. Мобильный не мог поймать Сеть.

Мир погрузился в хаос. Это Мейсон помнил. В больнице его мертвая мама разлагалась на своей койке. За ней кто-нибудь пришел?

Он взял куртку и ключи от машины. Если он собирается это пережить, надо отправиться куда-то, где будет доступ к новостям. Его не могло отрезать от всего мира. Где-то еще остались нормальные люди. Он мог бы их найти.

Но он не станет искать. Он больше никогда ни с кем не сойдется. Все близкие люди покинули его, и теперь оставалось лишь пережить эту войну. Это безумие. Апокалипсис? Какая разница. Он должен выжить — назло всему.

Перед уходом Мейсон задержался на крыльце. Спичка зажглась с первой же попытки. Пламя обожгло глаза, в голове застучало. Он поджег всю пачку и бросил в ближайшую бензиновую лужицу.

Сидя в машине, Мейсон с безопасного расстояния наблюдал, как пламя пожирает жалюзи в гостиной. Улица была совершенно пуста; не было ни единого свидетеля его преступления. Он не знал, прячутся ли его соседи за запертыми дверьми или уже уехали. Ему было все равно.

С ним что-то происходило. Мейсон не понимал, что именно, но где-то в глубине души он менялся. Тихий голосок в дальнем уголке сознания нашептывал ему то, что он хотел слышать, заставляя делать вещи, которые раньше казались дикими. Это был какой-то новый Мейсон.

— Я схожу с ума, — сказал он. В его голове эта фраза прозвучала эхом еще несколько раз: — Я схожу с ума. Я схожу с ума.

Мейсон надавил на газ и, не щадя покрышек, с визгом выехал на улицу. Он рванул прочь, даже не оглянувшись на полыхавший дом.

Ариес

Она стояла в коридоре, не зная, что теперь делать. Даниэль ушел, и ее храбрость тут же улетучилась. До театральной студии оставалось несколько шагов, но ноги отказывались двигаться. Они словно прилипли к полу, словно пот, обильно струившийся из пор, насквозь пропитал подошвы.

Даниэль обещал, что не оставит ее.

В чем еще он солгал?

Как долго она еще произносила вслух слова, после того как он улизнул? Она продолжала болтать, чтобы справиться с приступом паники. Они изо всех сил старалась не закричать и не расплакаться. Но лучше уж болтать, чем молчать. В тишине было что-то жуткое, и Ариес наполняла ее звуками, чтобы не сойти с ума. Теперь, когда говорить было не с кем, она чувствовала, как тишина обступила ее со всех сторон. Ариес глубоко вздохнула и пошла по направлению к студии. Если там окажутся люди, ей станет легче. Даниэль предупреждал о том, что люди отныне представляют опасность, но он, видимо, забыл, что присутствие рядом друзей успокаивает. Разгоняет тишину. Кто-нибудь непременно придумает, что делать дальше.

Не так ли?

Но в глубине души она понимала, что Даниэль прав. Происходили ужасные вещи. И впереди можно было ждать чего угодно.

В студии она нашла шестерых. Они сбились в кучку первых двух рядах. Когда Ариес спускалась по лестнице, все глаза устремились на нее. Хорошо хоть, аварийное освещение еще работало. В театре царил полумрак, по углам клубились тени, но Ариес могла разглядеть лица одноклассников.

— Ариес! — Джек Кинг поднялся со стула, чтобы лучше ее видеть. Аварийные лампочки осветили его рыжеватые волосы. Джек играл Белого Кролика.

— Слава богу, это ты! — сказала Бека Филипс. Она была Безумным Шляпником. Колин распсиховался, когда ей дали эту роль. Он сам хотел сыграть Шляпника и был вне себя оттого, что вторую ведущую партию сыграет очередная девчонка. Целую неделю он ворчал что-то о сексизме.

Сам Колин сидел в первом ряду. Его утешала Аманда Стиве, светотехник. В первую секунду Ариес хотелось сделать какой-нибудь драматический жест — например подойти к Колину и влепить ему пощечину за то, что он оставил ее одну разыскивать Сару. Но ей удалось взять себя в руки. Сару это не вернуло бы, получился бы скандал. Ариес хорошо знала Колина — это было очень в его духе. Сара могла закрывать глаза на его очевидные недостатки, но для Ариес это было невозможно. В ее глазах Колин не заслуживал доверия.

— Ты ранена?

Это спросила мисс Дарси, учительница.

— Я в порядке, — ответила Ариес.

— Ты там была? — спросила Бека. Она подошла и обняла Ариес. — Мы были тут, когда это случилось. Все здание затряслось. Мисс Дарси не выпустила нас наружу. Видела машины на стоянке? Все разбиты. И ни у кого не ловит телефон.

— Я была в автобусе. Снаружи полный разгром. Много раненых. Электричества нет, все дороги разрушены. «Скорой» не проехать.

— Ты была в одном автобусе с Колином? — Бека повернулась и недоверчиво на него посмотрела. — Почему ты не сказал, что вы были вместе с Ариес? А где Сара?

Ариес взглянула на Колина. Тот не смотрел в ее сторону. Его вдруг невероятно увлекли огни рампы.

— Сара погибла, — сказала Ариес. — Как и многие другие. Я бы пришла скорее, но я осталась там, чтобы помочь. Ну, или хотя бы попытаться.

— Ох! — Джой Ву, Гусеница, закрыла рот руками.

Колин слушал, не вставая со стула, с непроницаемым лицом.

Нет, не так. В глазах у него стояла боль. Он пытался ее скрыть, но Ариес заметила. Хорошо, что ему не все равно, — хоть он и озабочен прежде всего спасением своей шкуры.

К Ариес подошла мисс Дарси. Из глаз ее катились слезы. Учительница взяла Ариес за руку и тихонько сжала.

— С тобой все хорошо? — тихо спросила она, тихонько смахнув со щеки слезинку. — Тебя не задело?

— Все хорошо, — кивнула Ариес. — Мне повезло.

Бек тоже заплакала. Сара была для нее такой же близкой подругой, как и для Ариес. Они выросли в соседних домах. Джой обняла Беку. Остальные сидели неподвижно, не в силах найти нужные слова. Последовало долгое молчание, которое изредка прерывалось всхлипываниями Беки.

— Что нам теперь делать? — прошептала Аманда.

Колин встал со стула.

— Я пошел домой.

— Надо оставаться здесь, — сказала Ариес. — Снаружи опасно.

— Здесь мы легкая мишень для чего угодно, — бросил Колин. — Что, если после землетрясения снова будут толчки? Здание запросто может обвалиться.