Разрушение Дьявольского Акра (ЛП) - Риггз Ренсом

— Что он делает? — Я спросил.

— Проверяет твои намерения, — сказал Миллард. — Хорошие они или плохие.

Я почувствовал, как легкий жар поднимается у меня на лбу, там, где были сосредоточены глаза молодого человека. Я уже собирался пожаловаться, когда он посмотрел на охранников и кивнул.

Нас впустили внутрь, затем провели по каменному коридору, мерцающему газовыми фонарями и гулко отдающемуся гулом толпы.

Нур шла рядом со мной.

— Это было очень тщательно, — сказала она подозрительно.

— Они, должно быть, беспокоятся о психах, — сказал я.

— Я их не виню, — ответил Гораций. — Представь, что кто-то взорвал бомбу в этом месте. Это было бы девяносто процентов имбрин с Великобритании, не говоря уже о нескольких со всего мира, уничтоженных в мгновение ока.

— Спасибо за утешительную мысль, — ответила Нур. — Теперь я чувствую себя гораздо спокойнее.

Енох дразнил меня всю оставшуюся часть пути по коридору, кланяясь и танцуя, пока я не покраснел от смущения.

— Прошу прощения, мистер Портман, сюда, мистер Портман! У вас на сапогах пятно грязи, мистер Портман, могу я его вылизать?

— Не будь ослом, — сказала Нур. — Он никогда никого не попросил бы так обращаться с ним.

Енох поклонился еще ниже.

— Мне очень жаль, если я когда-нибудь обидел вас, мадам.

Она игриво толкнула его, и он притворился, что наткнулся на стену, за что извинился и поклонился, а потом мы все рассмеялись. Было приятно смеяться и видеть, как смеется Нур, хотя бы на мгновение.

Коридор закончился, и мы оказались на верхнем этаже большого лекционного зала, который на самом деле вовсе не был лекционным залом, сообщил мне Гораций. Это была старая операционная, спроектированная так, чтобы зрители могли наблюдать за ужасной работой хирургов. Сидения располагались на уровне грубых деревянных скамей, расположенных концентрически и смотревших вниз на круглый пол, в центре которого находилась платформа размером с тело. Повсюду горели газовые лампы в гигантских люстрах, свисавших с потолка, и в железных канделябрах, обрамлявших стены.

Мы спустились на второй этаж и сели на длинную изогнутую скамью, предназначенную для нас. Остальная часть театра быстро заполнялась.

— Эта комната была построена как часть медицинской школы, — сказал Гораций, — но твари использовали ее для проведения ужасных экспериментов над странными существами. Пересадка частей животных на человеческие тела. Пытаясь создать гибридную пустоту. Переключать мозги людей только для того, чтобы посмотреть, что произойдет. Видите, металлическую решетку под платформой? Это было для того, чтобы поймать все…

— Я понял, — сказал я, поднимая руку.

— Прости. Иногда единственный способ выбросить плохие картинки из головы — это поделиться ими с другими людьми. И я знаю, что это эгоистично.

— Все в порядке, — сказал я, чувствуя себя немного виноватым. — Ты можешь мне рассказать.

— Нет, нет, я не обязан. Я знаю, что это отвратительно.

Несколько секунд он молчал. Его колено задрожало. Казалось, он вот-вот лопнет.

Я посмотрел на него.

— Давай.

— Она должна была впитать все внутренности и кровь, — быстро сказал он. — Для этого и была решетка. И запах был якобы неописуемый. — Он тяжело вздохнул.

— Чувствуешь себя лучше?

Он одарил меня застенчивой улыбкой.

— Намного.

Зал был заполнен почти наполовину. Сейчас в Акре проживало более сотни странных людей, и почти все они присутствовали. Все были напуганы разрушением, и они не собирались пропустить то, что, как они надеялись, наконец-то станет объяснением.

К своему удивлению, я узнал в толпе множество людей. Улисс Критчли сел рядом со своей когортой в черном костюме из отдела Светских дел, которая шумно шикала на окружающих. Напротив, нас сидела театральная труппа мисс Гракл, только что вернувшаяся с репетиции и все еще одетая от шеи до пят в диковинные костюмы животных. В ряду под ними сидели Харон и его дородные кузены, все в одинаковых черных одеждах, хотя только Харон носил поднятый капюшон; четверо кузенов никогда этого не делали. У них были прекрасные серебристые волосы, но лица выглядели молодыми, а сильные челюсти и высокие скулы притягивали долгие взгляды — хотя кузены, перешептываясь между собой, казалось, почти не замечали этого. Рядом с ними извивалась кучка полу рыбьих обитателей Канавы: Зуд, его жена и двое чешуйчатых детей. Они сидели, ворча, в плохо сидящей одежде и растекающейся по ступенькам лужице воды, время от времени брызгаясь из грязной бутылки из-под сельтерской, и выглядели так, словно считали секунды, пока не смогут раздеться и вернуться в Канаву.

На верхнем уровне комнаты стояли полдюжины стражей порядка и молодой человек, который изучал нас глазами. Они внимательно наблюдали за толпой.

Я тоже удивился, заметив нескольких американцев: Антуана Ламота, слишком гордого, чтобы сидеть, в енотовой шубе, которая шевелилась сама по себе; долговязого телохранителя в шортах западного стиля и кожаной куртке с бахромой; еще нескольких из его северного клана, которых я узнал по Марроубону, но чьих имен не знал. Еще больше я удивился, увидев нескольких детей прорицателей: Пола, Ферн и Алену, все они были в своих лучших воскресных нарядах, Пол нервничал, а девочки в широкополых шляпах хладнокровно наблюдали за происходящим. Я сделал мысленную пометку найти их после собрания, поприветствовать и спросить, как они добрались до Акра. Это было не маленькое путешествие, чтобы добраться сюда из их петли в Портале, штат Джорджия; это означало бы либо полет на самолете, либо ту же самую долгую поездку в Нью-Йорк, которую мы с друзьями совершили, чтобы добраться до соединительной петли Акра там.

В нескольких рядах от меня сидело еще больше американцев, которых я давно не видел, в том числе несколько так называемых Неприкасаемых Догфейса: мальчик с пульсирующим и, возможно, разумным нарывом на шее; полуженщина, Хэтти-Полукровка, сидевшая на коленях у клыкастой бородавочницы; и еще двое, с которыми я встречался лишь мельком и в темноте. Они сидели, перешептываясь, указывая то на одно, то на другое. У меня было такое чувство, что они оценивают нас, и я не мог не задаться вопросом, что они думают.

Эмма заметила, что я смотрю на них.

— Я не знаю, почему имбрины впустили их в Акр, — сказала она. — Возможно, они и помогли нам немного, когда ситуация стала действительно опасной, но они все еще просто кучка наемников, насколько я понимаю.

— Я доверяю им настолько, насколько могу бросить, — сказал Енох.

— Я тоже, — согласилась Бронвин.

Енох закатил глаза.

— Ты можешь забросить их далеко.

— У меня доверчивая натура.

Мне было интересно, здесь ли сам Догфейс, когда я услышал, как кто-то выкрикнул мое имя, и я обернулся, чтобы увидеть, как он спускается по ряду над нами, скривив рот в пушистой усмешке.

— Ну, кто если не знаменитый Джейкоб Портман и его льстивые друзья. Ты всегда всех выводишь из себя, не так ли? — Где они, куда они исчезли теперь? Особенно твои многочисленные поклонницы. — Он подмигнул Эмме, и я стиснул зубы, в то время как она покраснела еще сильнее.

— Чего ты хочешь? — рявкнула она.

— Что это за приветствие? — спросил он. — Разве я не спас тебе жизнь, когда видел тебя в последний раз?

— В последний раз, когда мы вас видели, вы вымогали у нас непомерную сумму денег только для того, чтобы сделать то, что любой порядочный человек сделал бы по доброте душевной, — сказала Эмма.

— Я никогда не претендовал на порядочность. И между прочим, проценты по-твоему наполовину оплаченному долгу быстро растут. Но я здесь не для того, чтобы собирать деньги. Мы просто пришли засвидетельствовать свое почтение перед началом шоу.

За Догфейсом следовали Анжелика, преследуемая, как обычно, маленьким темным облачком и выражением угрюмой скорби, и Крушила Донован, долговязый, в элегантном коричневом костюме и красном галстуке, с напомаженными волосами. Наблюдая за ними, я понял, что понятия не имею, кто еще был в банде странностей Анжелики, и что за странные способности были у Крушилы, кроме крайней самоуверенности.