Записки следопыта - Никита Карацупа

Быстро осмотревшись, я утвердился в своих предположениях. Кусты, в которых лежал Ингус, были изломаны — почти вся листва с них упала. Рядом, на раскисшей от влаги земле, я обнаружил следы убегавшего в тайгу человека. Вот за кем устремился в погоню Ингус! Он, как свидетельствовали следы, кинулся на бандита, и уже в прыжке был сражен выстрелом: главарь целил Ингусу в сердце.

Я передал своего раненого друга подбежавшим пограничникам, а сам поспешил по свежим следам вдогонку уходившему главарю. Отпечатки огромных подошв с металлическими подковами были отчетливо различимы на мокром грунте, потом почти терялись в опавшей листве, но я продвигался в направлении следа довольно быстро — интуитивно, напряженным до предела нервами чувствуя, куда уходил враг.

«Поспешат друзья-пограничники, доставят Ингуса еще живым на заставу — и может, удастся его спасти», — думал я на бегу. В душе моей разгорались гнев и боль. Мы одержали в бою безусловную победу, никто из пограничников не был убит. А Ингус… Чего бы мне это ни стоило, я разыщу главаря!

Я вдруг почувствовал, что рядом люди. Я осторожно раздвинул ветки и оглядел открывшуюся просеку. На нее бесшумно выходили из леса пограничники: это прислали из части долгожданное подкрепление. Я доложил знакомому мне майору Кислову о проведенной нами операции. По раскрасневшемуся, выражавшему тревогу лицу Кислова можно было угадать его состояние: он слышал выстрелы, спешил на помощь изо всех сил, и ему было крайне неприятно, что он опоздал.

Майор передал мне приказ выехать как можно скорей на одну из таежных застав, где складывалась тревожная ситуация, — а здесь Кислов должен был принять у меня командование группой задержания.

Что ж, приказ есть приказ. Я указал вероятное направление, в котором уходил главарь диверсантов, и пограничники бросились обыскивать лес. Мне же предстояло пройти болотными, зыбкими тропами несколько километров — до села, где меня должна ждать машина.

Я двинулся вдоль просеки. Осенним огнем горели полуоблетевшие осины. Природа охватила меня глубокой тишиной, казавшейся невероятной после только что грохотавшего боя, после напряжения погони. Слабым вздохом тронул осенний ветер едва державшуюся на ветках листву. Мысли мои были невеселыми. Я всегда был взыскателен к себе и теперь считал, что ранение Ингуса было следствием моей ошибки. Я пытался понять, где ее допустил: ошибок, в общем-то, не было, группа пограничников, которую я возглавлял, действовала смело, энергично и, в то же время, с осмотрительностью. Но главарь-то скрылся, — с горечью размышлял я. Тут-то и был мой недосмотр. А Ингус попытался эту ошибку исправить…

Я свернул с просеки и стал пробираться топкой чащобой — так, напрямую, быстрее. Да и проверить этот глухой участок тайги не мешало. Я ступал по заросшему мхами, пружинившему под ногой торфянику, — из него сочилась рыжеватая, точно с ржавчиной, вода. А дальше начиналась и вовсе непроходимая топь, — я взял левее, углубившись в таежные заросли. Я с трудом пробивался сквозь причудливо переплетавшиеся ветвями кусты, ноги по щиколотку погружались в раскисшую от вечной сырости землю, влажный воздух был насыщен запахом плесени, гнилой листвы…

Я уже жалел, что забрался в такие места. Привалившись к сухому дереву, немного передохнул, огляделся, слушая лесную тишину. Нет, не тишину. Мой напряженный слух уловил доносившийся издалека едва различимый треск сучьев. Точнее, хруст: вот еще и еще раз хрустнул валежник: так он хрустит под осторожной ногой человека.

Кто там? В любом случае надо проверить. Стараясь действовать бесшумно и быстро, я стал пробираться туда, откуда донеслись насторожившие меня звуки. Но как найти человека в такой чаще? Он будет совсем рядом, а ты пройдешь мимо и не заметишь его. Однако знал я и другое. Как бы ни был осторожен неизвестный, он не сможет пройти по тайге, не оставив следов.

«Работала» развитая пограничной службой интуиция, вел многолетний опыт. Свеженадломленная ветка, потревоженный ворох листвы под кустом, кусочек грязи, прилипший к преграждавшему дорогу дереву, — все это сообщало мне, что здесь только что прошел человек. И не просто человек — нарушитель границы; было ясно, что незнакомец таится в чаще по-звериному, именно прячется в таежной трущобе. «Придется, приятель, тебе со мной встретиться, — усмехнулся я. — Посмотрим, каков ты есть, любитель лесной природы!»

Я двинулся дальше и вскоре в открывшейся таежной прогалине увидел незнакомого человека, высокого роста, плотного сложения, одетого в ватник, — на шее у него висел автомат. Словно почувствовав на себе мой взгляд, неизвестный остановился, настороженно озираясь по сторонам.

Я крепко сжал свое оружие. У меня тоже был автомат, еще, конечно, маузер: выхватить его — секунда: мало ли как сложится бой. «Как поступить?» — между тем думал я. Решение, как и всегда бывало в критический момент, пришло быстро. Нужно, таясь, как можно ближе подойти к противнику и только тогда попытаться его обезвредить.

Я снял сапоги, сбросил шинель. Двигаясь стремительно и бесшумно, я, шаг за шагом, сокращал разделявшее нас расстояние, стремясь приблизиться к неизвестному вплотную. В тишине гулко отбивало удары мое сердце…

Таившийся в тайге человек поминутно останавливался и, держа автомат наготове, вслушивался в тревожившие его шорохи. Это была осторожность преследуемого зверя, в такой ситуации особенно опасного, готового к нападению.

Ситуация эта была для меня не из лучших. Мне предстояло одному брать матерого бандита, готового встретить меня автоматным огнем. Но у меня было свое преимущество: чувство долга и неуклонная воля к победе, душа, закаленная в бесчисленных схватках с врагом. Упорно, метр за метром, приникая к деревьям, скрываясь за кустарником, я сокращал расстояние, отделявшее меня от незнакомца. Вот он, совсем рядом!

Незнакомец обернулся. Таясь за ветками, я различал его злые, почти белые глаза. Лицо было бледным от напряжения. Он остановился, оглядывая кусты, прислушиваясь. Как видно, не заметив ничего подозрительного, успокоился, присел на поваленное дерево.

«Брать немедленно!» — мысленно отдал я себе приказ. Еще мгновение — и… Под ногой у меня хрустнул гнилой сучок.

Неизвестный вскочил, вскинув автомат, пригнулся. На какое-то мгновение мы встретились взглядами… Но прежде чем он успел нажать на спусковой крючок, я метнулся в сторону и укрылся за толстым деревом. Его автоматная очередь прогремела одновременно с двумя моими выстрелами, — мой верный маузер меня не подвел: бандит упал. Через мгновение я понял, что он всего лишь легко ранен. Противник мой откатился за корявый пень и приготовился к бою, — сдаваться он не собирался.

Не раз приходилось мне встречаться с таким вот осторожным, готовым на все врагом, и я знал, что победить в таких случаях помогают выдержка, хладнокровие.

Я спокойно сказал:

— Сдавайся, пока тебя не уничтожили. Здесь, близко, мои товарищи.

В ответ прогремела автоматная очередь, пули защелкали по кустарнику, вонзились в дерево, за которым я укрывался, срезанная одной из них острая щепка оцарапала лицо.

Из-за пня доносились ругательства.

— Сдавайся! — повторил я. — На что ты рассчитываешь? Все, конец. Сейчас прибегут на выстрелы пограничники.

— Убирайся отсюда! — исступленно кричал бандит. — Сейчас ты свое получишь.

Я молчал.

— А может, договоримся? — сказал он неожиданно мирным, вкрадчивым тоном. — Слышишь, пограничник?

— Сдавайся! — жестко сказал я. — Предупреждаю в последний раз.

В ответ опять автоматная очередь.

Пора было прекращать этот опасный поединок.

Я снял фуражку и высунул краешек ее из-за дерева. Бандит не замедлил открыть огонь. Я незаметно бросил простреленную фуражку — так, что она покатилась к пню, за которым укрывался мой враг. Но опытный и осторожный противник продолжал лежать в своем укрытии.

Я терпеливо ждал. Должен же он увериться в своей победе. И наконец, на какую-то долю секунды противник мой приподнял голову над пнем.

Точным выстрелом я сразил его наповал. Бандит выкатился из-за пня и лежал недвижимо.

Убедившись, что незнакомец мертв, я присел на пень, отер кровь, сочившуюся из ссадины на щеке. Неужели это тот самый главарь, из-за которого ранен, а может быть, и умер уже мой Ингус? Вот как свел меня с ним случай. А может, не случай?…

Теперь только я услышал, что к месту боя спешат — ломятся по чащобе люди. Это был отряд майора Кислова — увы, опять опоздавшего.

Как показал допрос задержанных, убитый мной неизвестный действительно был их главарем.

2

Исхудавший и грустный лежал Ингус. Я ухаживал за ним, не спал ночей, но рана его заживала медленно. Ветеринарный врач считал, что Ингус не сможет снова работать на границе. На душе у меня было тяжело, и дело не только в том, что лишался я своего незаменимого помощника. Я понимал, как буду без моего Ингуса одинок.