Когда умирают боги - К. Харрис

— Это я попросила привести вас сюда. Вы должны простить меня, что принимаю вас таким образом, но у бедняжки Кло подошел срок, и я не хочу ее оставлять. Пожалуйста, присаживайтесь.

Отклонив предложение, Себастьян подошел к открытому окну и повернулся спиной к солнцу.

— Я знаю, зачем вы пришли, — сказала леди Одли, все свое внимание сосредоточив на колли. — Вы полагаете, что мой сын имеет какое-то отношение к смерти Гиневры. Но вы ошибаетесь.

Виконт не отрывал взгляда от тонкой руки, которая с нежным сочувствием поглаживала вздрагивающую собаку.

— Позвольте, я угадаю, — сказал он, вспомнив, что сестра Гиневры, Моргана, тоже заранее знала о его интересе к смерти маркизы. — Вы — близкая подруга леди Портланд.

— Леди Портланд — моя дочь Клэр.

— А-а, понятно.

— Не знаю, знакомы ли вы с Уэльсом?

— Не очень хорошо.

Колли тихонько заскулила, и леди Одли положила руку на голову собаки.

— Полно, полно, милая. С тобой все будет прекрасно. — Потом обратилась к Себастьяну: — Ателстон-Холл расположен на северном побережье, недалеко от замка Одли. Если ехать по дороге, расстояние между ними — около трех или четырех миль. Но если пройти по тропе вдоль прибрежных скал, то это займет всего лишь пятнадцать минут. Для ребенка, который привык носиться бегом, и того меньше.

— Вы имеете в виду, для девочки, которая часто удирала от своих гувернанток, чтобы побегать на воле?

Леди Одли кивнула.

— Мать Гиневры, Кэтрин, была очень добра ко мне, когда я только переехала туда жить. Потом Кэтрин умерла… бедный ребенок был безутешен. Разумеется, никто не может занять место матери, но я делала, что было в моих силах.

— Мне казалось, Ателстон вновь женился?

— Да, но, к сожалению, новая графиня мало интересовалась дочерьми своих предшественниц.

Себастьян разглядывал элегантную женщину на полу рядом со щенящейся сукой. Узкие плечи, тонкие руки создавали впечатление хрупкости — ложное впечатление, решил виконт.

— Должен признаться, — сказал он, — я думал, что вы француженка.

— О нет, — сказала она, не поднимая глаз. — Я родилась и выросла в Девоншире. Когда мне исполнилось восемнадцать, весной тысяча семьсот восемьдесят шестого да, я уехала в Париж к тете. Вы даже не представляете, каким был Париж в те дни — бесконечный круговорот балов, веселья, музыки и смеха. Нам бы тогда следовало догадаться, что так долго продолжаться не может. — Она слегка вздохнула. — Но люди так недальновидны.

— Там вы и познакомились с шевалье де Варданом? Она встала на колени, и на ее губах заиграла неожиданно мягкая и печальная улыбка.

— Да. На банкете в Версале. Через полтора месяца мы поженились. Я считала себя чрезвычайно счастливой женщиной… а потом, всего через несколько недель после рождения нашего сына, Алена, пала Бастилия.

Себастьян смотрел, как улыбка исчезает с ее лица. 1789 год был нелегким для английской светской дамы, вышедшей замуж за французского аристократа.

— Осенью толпа черни ворвалась в шато. Мне удалось убежать с Аленом через подземный ход, но Вардан как раз в это время объезжал верхом виноградники и… — Она замолкла, прерывисто вздохнув. — Его стащили с лошади и разорвали на куски.

По разбухшему животу колли прошла дрожь, тело дернулось, и на свет появился первый щенок, мокрый и блестящий от крови. Леди Одли, не отрываясь, смотрела на него, но Себастьян подумал, что она видит что-то другое, у нее перед глазами стояла картина, которую она никогда не сможет забыть.

Когда-то на Пиренейском полуострове полковник Себастьяна приказал привязать к хвостам двух лошадей португальского крестьянина, а затем кнутом погнать лошадей в разные стороны. Просто для развлечения. Себастьян сморгнул, прогоняя воспоминания.

— Вам повезло, что удалось вернуться в Англию.

— Повезло? Да, наверное, действительно повезло. Наши поступки часто бывают продиктованы долгом.

Тем временем Кло у ее ног перегрызла пуповину и принялась вылизывать щенка. Леди Одли помолчала немного, поглаживая собаку по голове, затем безучастно произнесла:

— На следующий год я вышла за Одли.

Себастьян смотрел, как элегантная женщина возится на полу со щенящейся сукой. Даже сейчас, в зрелом возрасте, леди Одли была красавицей. Двадцать лет назад молодая безутешная вдова, должно быть, производила ошеломляющее впечатление. Интересно, ее замужество с покойным лордом Одли тоже относилось к поступкам, продиктованным долгом?

— Расскажите мне о матери леди Англесси, — попросил виконт.

— Кэтрин? — Вопрос, казалось, удивил хозяйку дома. — У них с Гиневрой большое сходство, хотя Кэтрин была миниатюрным созданием, тогда как Гиневра ростом пошла в отца. Одинаковые черные как смоль волосы, глаза, напоминающие горную долину весной, когда распускается папоротник. — Она мягко улыбнулась. — И та же страсть в поступках, не всегда обдуманных.

— Я слышал, будто четыре жены лорда Ателстона умерли при родах. Это правда?

— Не совсем. По-моему, первая умерла от чахотки, когда ее дочери, Моргане, исполнился годик или два. Но остальные три действительно умерли при родах. Лорд Ателстон был огромный сильный мужчина, настоящий медведь. Все три его дочери отличались необычайной рослостью, и можно предположить, что сыновья были бы еще выше. По-моему мнению, это было все равно что повязать суку йоркширского терьера с датским догом. Младенцы-мальчики рождались такими большими, что буквально убивали своих матерей. И действительно, ему удалось получить наследника только тогда, когда он в конце концов внял голосу разума и взял в жены почти такую же крупную женщину, как он сам.

Кло усердно вылизывала щенка, подталкивая его мордой. Пройдет час или больше, прежде чем на свет появится второй.

— Почему вы захотели встретиться со мной? — спросил Себастьян.

Леди Одли вытерла руки о фартук, повязанный поверх муслинового платья, и поднялась с пола. В ней неожиданно вспыхнула ярость, какая бывает у матерей, готовых биться, чтобы защитить своих чад.

— Вардан всю прошлую среду провел здесь, со мной. Если вы стремитесь отвести подозрения от принца-регента и выставить виновным моего сына, то я вам не позволю этого сделать.

Себастьян спокойно встретил ее тяжелый взгляд.

— Я стремлюсь отыскать правду.

Она горько рассмеялась.

— Правду? Как часто, по-вашему, мы добиваемся правды?

— Если верить леди Куинлан, ее сестра Гиневра надеялась выйти замуж за Вардана.

Леди Одли сжала губы, потом с неохотой кивнула.

— Наверное, в этом была частично и моя вина. Между ними разница всего лишь в год. Я привыкла считать их скорее братом и сестрой. Ни разу ни на минуту не усомнилась, что у Гиневры может быть на этот счет совсем другое мнение. Но это была всего лишь детская мечта, не больше. Они сами были детьми. Когда Гиневра вышла замуж, Вардан еще даже не поступил в Оксфорд.

— Это было четыре года тому назад. С тех пор многое изменилось.

Леди Одли вскинула голову, сверкнув глазами.

— Я понимаю, на что вы намекаете, но вы ошибаетесь. Гиневра — страстная натура, но в то же время она отличалась беззаветной преданностью. Она никогда бы не стала обманывать Англесси. Никогда.

Виконт не знал, стоит ли считать важным тот факт, что она вспыхнула от гнева, защищая честь Гиневры, а не собственного сына. Или, быть может, она просто была воплощением своего общества, которое по-разному относилось к амурным похождениям мужчин и женщин?

— Мне было бы интересно послушать вашего сына.

Изольда с шумом вздохнула, и на секунду ее покинуло самообладание. Виконт почувствовал, что помимо тревоги за щенящуюся колли в этой женщине скрывается другой страх, более глубокий и гораздо более сильный.

— Моего сына здесь нет, — сказала она, внезапно изменившись прямо у него на глазах: теперь это была старая усталая женщина. — К сожалению, он очень плохо воспринял смерть Гиневры. Я не видела его с четверга, когда он узнал о том, что с ней случилось.

ГЛАВА 20

Поздно ночью, уже после того, как стражник прокричал: «Два часа, все спокойно», неожиданно поднялся холодный ветер и принес с собой обещание дождя еще до наступления утра.

Себастьян лежал в постели Кэт Болейн, под шелковым пологом, и слушал, как ветви каштана постукивают о стену дома. Перевернувшись на бок, он внимательно рассматривал спящую рядом с ним женщину, ее решительный подбородок и мягкий изгиб груди, проглядывавшей под спутанной копной волос.

Ветер тем временем крепчал: загрохотали ставни, от сквозняка заколыхались полотнища полога. Себастьян натянул одеяло на голое плечо Кэт и улыбнулся. Любовь к этой женщине наполняла его теплым чувством покоя и благоговения, которое он испытывал вот уже семь лет, с того самого дня, когда он впервые обнял ее и узнал вкус рая, коснувшись желанных губ.