Избранное - Лев Гинзбург

Геринг: "Я никогда... не отдавал в отношении кого-либо приказа об убийстве, а также не отдавал приказов о жестокостях... Я не хотел войны и не способствовал ее развязыванию".

Штрейхер: "Обвинение в массовых убийствах я... отклоняю, как их отклоняет каждый честный немец... Будучи гаулейтером и политическим писателем, я не совершал никаких преступлений и поэтому с чистой совестью..."

Заукель: "Я не принимал участия в каком-либо заговоре против мира и человечности и никогда не терпел никаких убийств... В моем гау я завоевал доверие рабочих, крестьян и ремесленников..."

Функ: "Я всегда уважал чужую собственность, всегда думал о том, чтобы оказать людям помощь в их нужде, поскольку я имел возможность внести в их существование радость и счастье..."

И Эйхман в Иерусалиме:

- Я лично никого не убивал, самый вид человеческой крови вызывал во мне отвращение...

Потом Эйхман сказал:

- Я не был биологическим антисемитом. Среди моих родственников есть такие, которые женились или выходили замуж за евреев.

Этот "непринципиальный вопрос" имеет все же некоторое значение. Фашистский чиновник типа Эйхмана вполне мог истребить миллионы евреев, даже не будучи биологическим антисемитом. Один из психологов утверждает, что если бы "врагами Германии" были вдруг объявлены все рыжеволосые или все граждане, фамилия которых начинается на букву "К", то Эйхман уничтожал бы их с тем же усердием, с которым он осуществлял ликвидацию евреев. Зловещая особенность эйхманов состоит, помимо всего прочего, в том, что они умели легко и ловко подгонять свои эмоции - антипатии, негодование, гнев или сочувствие - под любой приказ фюрера. Останови Гитлер свой выбор действительно на рыжеволосых, весь нацистский аппарат немедленно обслужил бы это "мероприятие". "Теоретики" сочинили бы труд, в котором, ссылаясь на исторические примеры, доказали особую опасность рыжеволосых для цивилизации, о мистике рыжего цвета. Кинодеятели создали бы цветные фильмы, где в качестве отрицательного персонажа - убийцы, мошенника или растлителя выступал бы человек с рыжими волосами. Имперские поэты написали бы соответствующие стихи.

Эйхман же составил бы картотеку, произвел поголовный учет "подлежащих изъятию", подготовил бы эшелоны. Среди рыжеволосых началось бы смятение. Одни бы впали в отчаяние, другие пытались бы сопротивляться, третьи стали бы перекрашиваться, что едва ли бы им помогло, поскольку эйхманы хорошо знают малейшие приметы своих "подопечных" и от эйхманов трудно скрыться. А потом в поездах смертников повезли бы в лагеря уничтожения рыжих: профессоров и рабочих, ремесленников и торговцев, атеистов и священников, стариков, детей, женщин, рыжих всех возрастов, рыжих добрых и злых, отважных и робких, веселых и грустных, только за то, что они имели несчастье родиться рыжими.

Кто поверит в такую ситуацию? Она кажется совершенно неправдоподобной. Но разве не менее неправдоподобным, нелепым и бессмысленным является истребление шести миллионов человек, уроженцев разных стран, говорящих на разных языках, воспитанных различными культурами, людей разных социальных слоев и убеждений, объединенных единственным признаком - национальным происхождением?

Однако все это было: сочинения "теоретиков", кинофильмы, стихи имперских поэтов, картотека Эйхмана, эшелоны. Было уничтожение цыган, истребление поляков, "окончательное решение еврейского вопроса...". До рыжеволосых дело не дошло, но руководители "третьей империи", как об этом сообщает в своих записях Гарольд Рейтлингер, всерьез подумывали о последующем выселении за пределы Германии немцев-брюнетов.

Такова природа фашизма: он не может существовать без того, чтобы не убивать, не травить, не мучить. Если бы не было евреев, их пришлось бы выдумать. Если бы все враги национал-социализма были побеждены, он стал бы искать врагов внутри себя потому, что там, где враги, там кровь и казни.

На процессе Эйхмана оглашено показание Теодора Хорста Грелля, бывшего эксперта германской миссии в Будапеште. Однажды Эйхман сказал ему: "Чем больше врагов, тем больше чести".

Безотчетная ненависть, сладострастная жажда истребления были той силой, которая вовлекла в фашистскую партию людей с извращенной психикой, неврастеников, хулиганов, озлобленных неудачников.

Говорят: Эйхман - порождение "системы". Это верно в той степени, в какой сама "система" является кровным детищем эйхманов. Только отъявленные негодяи и проходимцы могли быть опорой гитлеровской "системы", проводниками ее политики и "морали". Нельзя стать сотрудником гестапо в результате наивности или заблуждения: мало одной "слепоты" для того, чтобы отправить в газовую камеру ребенка. Неужели г-н Глобке тоже всего-навсего "продукт"? Или, напротив, расовые законы, толкования о "лицах смешанного происхождения второй степени" являются "продуктом" деятельности и убеждений господина Глобке?

Не оттого нас тревожат сегодня Глобке, Хойзингер, Ферч, Оберлендер, что их мировоззрение порождено и отравлено фашизмом, а оттого, что, будучи фашистами по духу, по нравственному складу, по "методам работы", они сами порождают чудовище западногерманского реваншизма, определяют нынешний моральный и политический облик западногерманского государства.

Недавно канцлер Аденауэр призвал своих подданных прекратить старый спор о "хороших и плохих немцах". Все они теперь стали хорошими - и Глобке, и Ферч, и Рихард Бер со своим щеглом и Эйхман с кроликом в Аргентине.

Вспомним: "Я был хорошим немцем, я остаюсь хорошим немцем, и я всегда буду хорошим немцем".

Избавленный от необходимости выполнять служебные обязанности в гестапо. Эйхман превратился в мирного гражданина: занимался садоводством, разводил кроликов, много читал. На полях прочитанных им книг он иногда делал пометки, некоторые его афоризмы вполне могли бы войти в любую хрестоматию для западногерманских гимназистов, которых воспитывают в духе религии, в идеализме и в неприятии "безбожных" учений: "Я предостерегаю моих детей от материализма коммунистического мировоззрения... Ленинско-марксистская доктрина учит материализму. Он холоден и безжизнен. В отличие от него, вера в бога сердечна, естественна и бессмертна".

Это писал в 1960 году в Аргентине "хороший немец" Рикардо Клемент, служащий фирмы "Мерседес-Бенц".

А через несколько страниц, встретив место, пришедшееся ему не по вкусу, он обрушился на автора: "Автор этой книги глуп, как задница! Больдт фамилия этой скотины! С автора с живого следовало бы содрать шкуру за его низость. Из-за таких сволочей проиграна война!"

Это в том же 1960 году писал в Аргентине "хороший немец" Адольф Эйхман, начальник отдела гестапо, "бухгалтер смерти"...

II

"Дело Эйхмана" и процесс Эйхмана - понятия различные.

Процесс прост, "дело" гораздо сложнее. Процесс закончится приговором, "делу" пока что не видно конца. Процесс - судебное разбирательство, "дело" комплекс проблем, в нем собраны грязь и кровь всего мира. Сколько еще таких, кто служит тому самому "делу", которому служил Эйхман? Где они?

Процесс - сенсация. Было во всей атмосфере процесса нечто такое, что взвинчивает нервы, горячит воображение: стеклянная клетка, семисвечие, черная мантия Серватиуса. И этот преступник, доставленный в зал суда таким необычным путем...

Сенсация порой вытесняет суть "дела". В чем, собственно, обвинялся Эйхман?

Он занимался не только евреями - "приходилось" сжигать также чехов, поляков, русских. Эйхман не раз подчеркивал "многогранный" характер своей "деятельности", избегал слова "евреи", говорил - "враги Германии". С евреев начали - здесь сыграла известную роль "традиция". К тому, что преследуют евреев, многие привыкли, подходящими казались любые аргументы: "Евреи все коммунисты, они хотят отнять частную собственность", "Евреи - прислужники мировой плутократии, они против рабочих".

Евреи - объект тренировки: фашизм натаскивал будущих покорителей мира, приучал к запаху крови. Тот, кто в тридцать восьмом году, у себя в Брауншвейге, ограбил еврейскую лавку, был готов к тому, чтобы в сороковом разграбить Париж, а в сорок первом полезть за "жизненным пространством" в Россию.

Били евреев - испытывали "сопротивляемость" человеческого материала, определяли "пропускную способность" душегубок и газовых камер.

Когда Гитлер задумал истребить русскую нацию, то в разработке "генерального плана Ост" опирались на "опыт", накопленный "в ходе разрешения еврейской проблемы".

Истреблению наций всегда предшествует их унижение. Истребитель должен быть убежден в своем интеллектуальном и нравственном превосходстве над истребляемым. Расовое высокомерие, брезгливое презрение к жертве - вернейшая гарантия от естественного чувства сострадания, от присущего каждому нормальному человеку отвращения к жестокости и зверствам...

У немецкого поэта Кубы есть стихи: "Склонитесь все перед страданьем Польши".