Трое - Георгий Иванов Марков

Сашо ищет взглядом Ивана.

— Да что говорить! Вот профессор, золотой человек, а что баба ему выкинула? Да разве только ему? Эх, был бы я на его месте…

— И что бы сделал? — с холодным снисхождением спрашивает его Младен.

— Да я бы ей, бабе этой, такую любовь задал, век бы помнила!

— Это зачем же?

— А так. Показал бы я ей любовь. Я не такой, как ты. Женщина должна понять, что она ничтожество.

Младен пожимает плечами.

Чепуху мелет Сашо, так… воздух сотрясает. Спросить бы его, скольким он наставил рога! И как счастливы многие оттого, что он уехал на два года отбывать службу. Сказал бы ему Младен пару слов, но предпочитает помолчать. Зачем спорить без толку?

Сашо продолжает:

— Я никогда не женюсь! Хоть режь меня, не женюсь. Найду такую, чтобы мне родила. Заплачу ей, заберу ребенка и точка.

Он вскакивает с места, считая разговор оконченным, но сделав всего лишь несколько шагов, спрашивает себя:

— Почему он все-таки ее любит? И вообще, что такое любовь?

Сашо припоминает нескольких женщин. Жил с ними. Были встречи, удовольствия, наслаждение и в конце концов… облегчение оттого, что они ушли!

«Никогда я из-за них не страдал! Чем быстрее уходят, тем лучше!»

Его озлобление переходит в угрозы. Он не может найти себе места.

«Вот кончится служба, я им покажу! Топтать буду, унижать, пусть знают, что такое мужчина! Ради Ивана я и в Софию поехал бы. Показал бы ей!»

И он представляет, как незнакомая женщина падает ему в ноги и умоляет. А Сашо, толкнув ее ногой, презрительно проходит дальше, не обернувшись.

Младен не теряет времени. Он использует и перерыв между стрельбами — читает… краткий музыкальный словарь!

Новые тройки солдат выходят на линию огня. Мишени превратились в решета. Капитан, побывав в других ротах, возвращается, пряча торжествующую улыбку. Его солдаты пока что на первом месте.

Иван видит эту улыбку и вспоминает вчерашний разговор.

«Это ваш очаг, товарищ капитан, но не мой!»

Капитан тогда сказал ему:

«Плохо, если она твоя единственная любовь! Тогда у тебя был единственный огонек и его украли! Может быть, он тебя и не грел, грело сознание, что он у тебя есть!»

Иван промолчал. Боялся сознаться в этом. Боялся насмешки.

А капитан добавил еще:

«У нас, у людей странная привычка. Мы любим уносить из большого очага жизни маленькие огоньки, прятать их подальше, поклоняться им и даже забывать о тепле и свете большого очага. Вот и может так получиться, что ты всю жизнь радовался «собственному огоньку», а в конце концов обнаруживаешь, что радовался погаснувшему огоньку!

«Но где же большой очаг, товарищ капитан! — воскликнул Иван.

«Глаза выжжет!» — с сарказмом заметил капитан. И будто затем, чтобы подсказать, обвел взглядом казарменные помещения, солдат перед ними, идущих по шоссе рабочих, небо, мир…

Понял ли его Иван?

Где тот очаг, который заменит ему ласки жены? Какой очаг может улыбнуться, как она, волновать его, притягивать? Может, это обычный прием агитатора-коммуниста? Нет, товарищ капитан, меня это не согреет, как не греют лучи Венеры или Марса!

«Если не ошибаюсь, тебе предлагают работу на нашем заводе!» — заметил капитан.

Иван откровенен:

«Не люблю военщины, товарищ капитан! Всегда, когда я в строю, думаю: «Вот они — самые молодые, самые здоровые, самые сильные мужчины — цвет республики, стоят здесь и напрасно теряют время! Сколько пользы мог бы принести каждый из нас. Вместо этого, мы сжимаем винтовки! Зачем? Скажете — это необходимость! Надо защищать Родину! Надо…

«Надо стать мужчинами!» — прервал его капитан. — Будущее не создается трусами и эгоистами с дряблой душой и умственной немощью! Его строят мужчины!»

Капитан тогда ушел.

Сейчас он стоит на линии огня и наблюдает стрельбу. Вся его фигура производит сильное впечатление на Ивана. Человек, устремленный вперед. Какой художник мог бы передать эту невидимую стремительность?

«Очаг, — вспоминает Иван. — Да, мой огонек действительно угас».

Не лучше ли ему наплевать на всю эту историю, не мучаться, не переживать, а просто взять и зажить по-новому. Что значит «по-новому»? И вообще, возможно ли полное обновление человеческой личности, или он это нафантазировал, как когда-то.

Когда он кончал школу, ему все казалось, что он на пороге новой жизни. А она не наступала. Напротив, последовали события, вернувшие его к тому, к чему он привык в школе. Когда он окончил университет, ему снова показалось, что его ждет перемена. И снова — разочарование. Все то, что ждало его дальше, было тесно связано с университетской жизнью. Он женился и вообразил, что вот она — «новая» жизнь — подступает. Но скоро открылся и этот последний обман. Ему не приходило в голову, что новая жизнь не начинается оттого, что в нем самом не было ничего нового, преобразующего и претворяющего. Новая жизнь должна строиться не на новых обстоятельствах, а на новых идейных и нравственных началах, двигаться в новом направлении, к новым горизонтам. Каковы они? Не требует ли все это большого героизма, фанатической преданности и непреклонности? Есть ли у него это? Потому что новая жизнь требует борьбы с убийственной инертностью все еще старого мира!

— Три тысячи семьсот семьдесят три на три тысячи четыреста двадцать девять.

Люди по-разному гонят неприятные чувства, одни пьют, другие работают, третьи стараются веселиться, а Иван… умножает в уме четырехзначные числа. Не подумайте, что это легкое дело! Нужна хорошая память. Умножение заставляет сосредоточиться, приковывает все внимание, не оставляя места для неприятного настроения. Притом Иван убежден, что умножение многозначных чисел — полезная умственная гимнастика.

Начинает стрелять его взвод. Первая тройка — Сашо, Иван, Младен. Правда, один из них попадал в другую тройку. Но недаром Младен — командир отделения — устроил. Ложатся. Раздается сигнал горна. Наблюдатели прячутся.

И вдруг волнение охватывает Ивана. Все ему кажется торжественным и строгим.

Другие двое стреляют быстро, а Иван колеблется, примеривается долго, мишень начинает прыгать перед глазами.

Каждому положено по пять выстрелов. Сашо уверенно отсылает четвертый и невольно бросает взгляд на Ивана. Он видит, как дрожат его руки. Выстрел. Мимо. Пуля забивается где-то у основания мишени, земля поднимается фонтанчиком. Снова выстрел. Опять промах.

Младен тоже не опешит с пятым патроном. Сашо подмигивает ему. Из четырех выстрелов Ивана, наверное, только один попал в цель. Два дула слегка меняют направление и посылают по последнему патрону в мишень Ивана. Звучит сигнал. Наблюдатели считают. В каждой из мишеней по четыре попадания.