Человекомерность социальных систем - Евгений Бабосов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Социальное бытие представляет собой многокомпонентную целостную систему взаимодействий и отношений людей к природе и друг другу, охватывающую собой все общественные явления и процессы, их структуру, динамику и функции, их сменяемость и трансформации в практической деятельности индивидов и их сообществ. Базисной характеристикой социального бытия является его человекомерность, центрированность на миропреобразующей деятельности людей.
Среди различных проявлений человекомерности социального бытия специфическую роль выполняет нравственный принцип альтруизма, основанный на естественной связанности людей друг с другом посредством симпатии и взаимопомощи. Альтруизм (от лат. alter – другой) – принцип бескорыстного отношения к нуждам, интересам и горестям других людей, коренящийся в духовно-нравственной основе и интересах человеческой личности. Он воплощается в желании и готовности человека оказывать помощь другим людям и выступает антиподом эгоизма. Этот термин был введен в философско-социологический и этический оборот родоначальником социологии Огюстом Контом. Основной принцип альтруизма, в его трактовке, звучит так: «Поступай так, чтобы твой личный интерес служил чужому интересу»[43]. В своей «Системе позитивной политики» он отстаивал теоретическое положение, согласно которому прогресс общества будет в решающей степени определяться тем, насколько среди его членов распространено альтруистическое поведение.
Отправляясь от основополагающего понимания роли альтруизма в развитии различных социальных общностей, Эмиль Дюркгейм подчеркивал: «Альтруизм не обречен стать, как это думает Спенсер, своего рода приятным украшением нашей общественной жизни; он будет всегда ее основанием»[44]. Отсюда вытекает моральное предписание – «соблюдать нравственную дисциплину, приносить пользу другим людям, жертвовать собой»[45]. Альтруистические стремления и чувства, по его убеждению, формируют у человека «весьма сильное чувство состояния зависимости, в котором находится индивид; он приучается… рассматривать себя только как часть целого… такие чувства в состоянии внушить не только те ежедневные жертвы, которые обеспечивают упорядоченное развитие повседневной социальной жизни, но при случае и акты полного и безраздельного самоотречения»[46].
Специфической формой такого поведения Э. Дюркгейм считал разделение общественного труда. Основная функция разделения общественного труда – интегрирование индивида в социальные общности, обеспечение единства общественного организма. Оно делает каждого индивида участником обмена, потому что создает между людьми целую систему прав, обязанностей и нравственных норм, прочно связывающих их друг с другом. «Разделение труда, пишет Э. Дюркгейм, прогрессирует… тем более, чем большее число индивидов, которые находятся в достаточном представлении, чтобы иметь возможность воздействовать и реагировать друг на друга… Прогресс разделения труда прямо пропорционален моральной или динамической плотности общества»[47].
Дюркгейм считал, что альтруистические формы стремлений и действий присущи всем способам поведения, включая даже такое девиантное их проявление, как самоубийство. Он интерпретировал альтруистическое самоубийство в качестве акта, совершаемого человеком вследствие бескорыстной готовности жертвовать собой ради других или ради возвышенной идеи служению долгу. По его определению, характерным для альтруистического типа самоубийства «является то обстоятельство, что оно совершается во имя долга. Например, капитан гибнущего корабля покидает его последним, когда не успевает или не хочет – оканчивает жизнь самоубийством из веления альтруизма. Он жертвует собой во имя интериоризированного социального императива, сознательно подавляя в себе инстинкт самосохранения. В подобных случаях прослеживается активно отстаиваемое Э. Дюркгеймом превосходство альтруизма над эгоизмом. В прекрасной художественной форме данная идея отчетливо прослеживается в выдающемся произведении Чингиза Айтматова «Пегий пес, бегущий берегом моря», в котором дед, а затем отец добровольно уходят из жизни, чтобы дать реальные шансы спасения утлой лодочке в бушующем море, находящемуся в ней их внуку и сыну, который должен стать продолжателем их рода.
Своеобразную трактовку альтруистического поведения представил в своей волюнтаристической философской доктрине Артур Шопенгауэр. В качестве «первофеномена нравственной жизни он рассматривал два взаимосвязанных принципа: аскетическую позицию человека по отношению к собственной личности и альтруистическую установку по отношению к другим людям. В его истолковании фундаментальное основание во взаимодействии людей должна составлять бескорыстная справедливость и подлинное человеколюбие. Он утверждал, что заложенное в самой человеческой природе сострадание составляет «истинный источник человеколюбия, caritas, agape, т. е. той добродетели, принцип которой: «Помогай всем насколько можешь», составляет основу всех человеческих поступков, если «они должны иметь моральную ценность, т. е. быть чистыми от всяких эгоистических мотивов и именно поэтому пробуждать в нас самих то внутреннее удовлетворение, которое называют доброй, удовлетворенной, одобряющей совестью». Это высокородное нравственное чувство, писал он, проявляется ежедневно, всюду, где по непосредственному побуждению, не долго думая, человек помогает и спешит на выручку другому. Иной раз очевиднейшей опасности подвергает свою жизнь за того, кого он видит впервые, не принимая при этом в расчет ничего иного большую нужду и опасность другого. Характернейшая особенность человеколюбия, по его утверждению, заключается в том, что добрый человек своими помыслами и поступками убеждает: «Другие для него не «не-я», а «тоже я».
В истолковании А. Шопенгауэра альтруистические действия органично сопряжены с состраданием. Последнее он понимал в качестве такого поведения, в котором полностью отсутствует ущемление интересов другого человека. Именно сострадание, писал он, «проявляется как надежное ручательство нравственно-добропорядочного поведения. «Кто им полон, тот наверняка никого не обидит, не нанесет никому ущерба, никому не причинит горя, напротив, со всяким будет считаться, всякому прощать, всякому насколько в его силах помогать, и все его действия будут носить печать справедливости и человеколюбия»[48].
Данное утверждение убеждает, что в философской доктрине, разработанной А. Шопенгауэром, человеколюбие, сострадание и справедливость составляют своеобразный нравственный сплав, в котором все эти три ингредиента неразрывно взаимосвязаны и усиливают друг друга. Всем этим добродетелям противостоит эгоизм, основной девиз которого: «Все для меня, и ничего для других». Специфическими проявлениями эгоизма он считал злорадство, зложелательство, жестокость, несправедливость, выступающие антиподами по отношению к человеколюбию, состраданию и справедливости. К тому же эгоизм не совместим с дружбой. «Истинная, подлинная дружба, – утверждал А. Шопенгауэр, – предполагает сильное чисто объективное и вполне бескорыстное участие в радости и горе другого человека, а это участие, в свой черед, предполагает действительно отождествление себя с другим. Это… идет вразрез с эгоизмом»[49]. Итак, в понимании А. Шопенгауэра, человек, пораженный эгоизмом, не может быть подлинным другом, ровно так же, как не способен он быть справедливым, сострадательным и человеколюбивым.
С резкой критикой альтруизма выступил выдающийся немецкий философ Фридрих Ницше, который проповедовал наступление всемирной эпохи переоценки всех ценностей, в том числе и, главным образом, ценностей альтруистических. Он утверждал, что в альтруизме людям внушаются «жалкие чувства лакейской души». С нескрываемым презрением к альтруистическим поступкам он утверждал: «Альтруистическая мораль, мораль при которой пропадает эгоизм, – остается при всяких обстоятельства дурным признаком». Проповедь бескорыстных поступков ради блага другого человека, по его убеждению, приводит к деградации жизненно важных инстинктов, поддерживает людей слабых, несчастных, попавших в беду, поэтому неизбежен «конец человеку, если он становится альтруистом»[50].
С таких антиальтруистических позиций Ф. Ницше подвергал острой критике, призывал «крушить молотом» все то, что произрастает на гнилой почве общества, прежде всего религию (христианство) и предшествующую философию, особенно альтруистические высказывания А. Шопенгауэра, превозносившего мораль сострадания, которые он во второй период своего творчества презрительно называл «шопенгауэрщиной». Ф. Ницше безоговорочно относил себя к плеяде творцов аристократической культуры и философии, которые, по его словам, «видят в сострадании, в любви к ближнему, самости и чувства собственного достоинства нечто презренное»[51]. Руководствуясь именно такой трактовкой критикуемого им социального феномена, он без колебаний отвергает и точку зрения Герберта Спенсера, который видит «в победе альтруизма нечто достойное желания»[52]. Всякие призывы к альтруизму в отношениях между людьми, полагал Ф. Ницше, делают людей «маленькими, трусливыми и похотливыми», – они являются каждый раз торжеством стадного животного[53]. Такой вид, с его точки зрении, псевдозаботы о другом человеке он называет презренным видом благоденствия, которые необходимо не только сокрушать философствующим молотом, но и топтать его ногами.