Дурная слава - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Натусь, ты не сердись на меня, — тараторила Надя, — я вышла из парадного, смотрю, мужчина стоит. Я его узнала, он тебя вчера провожал. Он и спросил меня о тебе, вы же должны были встретиться, правильно? Вот… Он тебя не дождался и подошел к дому, не выбрасывать же цветы, смотри, какие красивые, а тут я выхожу. Он и спрашивает…
— Да что же мы ее на холоде держим? — строго произнес усач и решительно вошел в квартиру. Надя шагнула за ним. — У вас, Наташа, температура! Это видно невооруженным глазом! — пристыдил ее усач.
Господи, да как же его зовут-то…
— Виктор, вы раздевайтесь, — гостеприимно предложила Надя.
Однако! Что же это делается, люди добрые? Есть ни где-нибудь место, чтобы забыться и уснуть? Уснуть не дали. Сунули градусник, заставили лечь. Тем временем Надя обшмонала, выражаясь слогом Виктора, холодильник и аптечку, был составлен список необходимых покупок. После изучения градусника в список добавили еще пару лекарственных препаратов. После чего Виктор надел куртку и строго велел Наде не уходить до его возвращения. Надя поклялась.
Она сидела возле постели больной, выспрашивая, где это Наташка отхватила такого классного мужика? Ответы «отстань, я его знать не знаю, может, он маньяк», «ничего я не отхватывала», «да он небось женат» не удовлетворяли соседку.
— Не женат, я спросила.
— Когда это ты успела?
— Пока в лифте ехали.
— И он тебе паспорт показал?
— Дурочка, такие не врут.
— Всякие врут.
— Это тебе просто попадались «всякие». А этот, сразу видно, мужик что надо!
— Кому надо?
— Тебе!
— Мне уже ничего не надо. То есть мне завтра надо на работу, а я вся как мочало… Надя, дай поспать.
— Не спи, замерзнешь, — отвечала суровая Надя, — я ему обещала, что ты его дождешься.
— Это ты его дождешься…
Наташа отключилась.
Потом ее тормошили, впихивали в рот лекарство. Она послушно пила, захлебываясь, кто-то заботливо вытирал ее губы. И снова сон…
Когда она проснулась, в комнате горела настольная лампа, прикрытая платком, с кухни доносился запах вареной курицы.
Наташа поднялась, накинула халат, прошла на кухню. На плите тихо булькала кастрюля.
На столе были разложены таблетки. Стопками, как боеголовки. За столом сидел Виктор. Кошка Дуся нежилась у него на коленях, глядя желтыми глазами, как Виктор разгадывает кроссворд.
Славная картина! Не успеешь заболеть, как твое место в кошачьем сердце займет какой-то проходимец…
— Есть хочешь? — ласково спросил Виктор.
— Хочу, — удивилась Наташа.
— Садись, девочка, сейчас мы тебя покормим, правда, Дуся?
Кошка мурлыкнула. Интересно, это она сама ему сказала, что ее Дусей зовут?
Наташа сидела на кухонном диванчике, глядя, как почти незнакомый мужчина накрывает на стол, наливает бульон в бульонные чашки (откуда он знает, что они у нее есть и где стоят?), выкладывает на блюдо толстобокую курицу (и блюдо взял то, которое нужно), нарезает ее красивыми порциями. Кладет кусок Наташе, тут же что-то перепадает и Дусе, которая трется о его ноги, потеряв всякое кошачье достоинство и девичью честь…
Что, вообще, происходит в моем доме? Может, это вор? Может, пока я спала, он облазал ящики и стибрил единственное богатство: серьги да колечко, общей стоимостью три тысячи рублей? Впрочем, плевать! Так хорошо сидеть на диване, когда за тобой ухаживают, подкладывают кусочки, заглядывают в глаза. Три единицы дешевого золота за такое редкое удовольствие — это недорого!
После ужина (или обеда?) снова измерили температуру. Но Наташа и так уже чувствовала себя гораздо лучше.
— Ну вот, тридцать семь и две! Почти норма! Все равно прими еще на ночь колдрекс и не вставай завтра, ладно? Продукты все есть, лекарства тоже.
— Мне завтра на работу, — улыбнулась Наташа.
— Никакой работы! Речи быть не может! Хочешь, и позвоню твоему начальству?
— Пожалуй, еще не время, — стараясь быть учтивой, заметила Наташа.
— А, ну ладно. Так… Ну я тебя покормил, пойду, пожалуй.
Он аккуратно обошел ее и направился в прихожую.
— Жена ждет? — не удержалась Ковригина, провожая гостя.
Виктор спокойно зашнуровывал ботинки.
— Не то чтобы жена… Но сука редкая…
Наташа опешила.
— Редкой породы, — пояснил Виктор, надевая куртку, — брюссельский гриффон. Характер жуткий. Ревнивая, как десять тысяч братьев. Вернее, сестер. Но обаятельная, зараза. Думаю, вы подружитесь. Пока! Завтра позвоню.
Он исчез. На всякий случай Наташа проверила ящик, где хранились документы, три единицы золота и двести долларов — ее благосостояние. Все было на месте.
Странно…
Глава 9
ТРУДОВЫЕ БУДНИ
На следующий день она все же собралась на работу. Температура нормализовалась, ни кашля, ни насморка не наблюдалось — не брать же больничный неизвестно по какому поводу. Кроме того, она на испытательном сроке, болеть не рекомендуется. И, наконец, накануне она не предупредила начальницу, что захворала, и сообщать об этом утром, когда у той наверняка есть какие-то собственные планы, не очень-то…
Умиляясь собственному человеколюбию, Ковригина быстро, по-боевому собралась и двинулась в путь. Сегодня канун Рождества, будем надеяться, что наплыва посетителей с улицы не будет; а среди стационарных больных особо острых нет. Кроме Бобровникова. Опять-таки хотелось верить, что ему стало получше.
Но по большому счету, что же хорошего в его жизни? Остался один-одинешенек. Внучка и та за решеткой. За что ее, интересно знать, арестовали? Вообще-то так бывает, что в очень приличных семьях вырастают неблагополучные дети. Наркоманы встречаются… Занятым карьерой родителям не до отпрысков, спихивают их на нянюшек, дедушек, бабушек, а потом ужасаются результату… Хотя Бобровников не производит впечатления слабохарактерного человека, идущего на поводу у капризной, избалованной внучки. Но это так, поверхностное впечатление. Много ли она его видела? Пару раз они разговаривали, когда она ходила в отделение определять некоторые показатели крови. Те, что делаются у «постели больного», как пишут в специальной литературе.
Высокий, подтянутый, моложавый человек, с умными, ясными глазами — ни за что не дашь ему восьмидесяти. «А я и не возьму!» — рассмеялся он, когда Наташа сделала комплимент. Он шутил і ней, мотом завязал разговор о театре, оказалось, что оба они поклонники Мельпомены. Академик помнит нею труппу товстоноговского БДТ от истоков до наших дней, что-то даже процитировал из «Лисы и винограда». Наташа поразилась его памяти. Ему бы еще работать и работать. Хотя он и в больничной палате выстукивал что-то на ноутбуке. Тоже показатель! М-да, это все хорошо, но что он будет делать теперь? Чем и для кого жить? Известно ведь, что люди, прожившие вместе полжизни, часто уходят в мир иной друг за другом…
От Бобровникова мысли снова перекинулись на Паркову.
Вопрос, за что начальница так ее не любит, сидел в Наталье острой занозой. Положим, она рассердилась на то, что Ковригину приняли на работу без ее ведома. Но Стоянов утверждал, что Нина Павловна сама просила взять сотрудника, так как лаборатория зашивается (при том бардаке, который так любит Нина Павловна, лаборатория будет зашиваться, даже если штат ее размножить на ксероксе, попутно подумала Наташа). Скорее уж завлаба Баркову оскорбило то, что кандидатуру новенькой с ней не согласовали. Что ж, это мотив — Ковригина поставила себя на место Барковой. Да, она бы тоже рассердилась, если бы в ее лабораторию приняли человека за ее спиной. И что бы делала? И пошла бы разбираться с начальством, то есть с тем же Стрельцовым. Не с новенькой же! Она-то чем виновата?
Тем более она изо всех сил старалась облегчить труд премьерши. А что Баркова именно премьерша в ном государстве — сомнений не вызывало. Может, она боится конкуренции в связи с возрастом? Шестьдесят — это многовато даже для государственного учреждения, не говоря уже о частной клинике, где молодые таланты дышат в затылок. Это опять-таки не тот случай. Видно же, что позиции Нины Павловны весьма устойчивы, а она, Ковригина, новее не стремится в начальники.
На фига эта головная боль? Так что и этот мотив не проходит. Положим, работает подкорковое «кто на новенького» — то самое стайное желание унижать, давить как клопа всякого вновь прибывшего? Топтать его до тех пор, пока не появится другой новенький? Но все же это психология люмпенов и уголовников, а не представителей интеллигентной профессии… Впрочем, что я о ней знаю? Может, она как раз из уголовников, пошутила про себя Ковригина, подходя к стеклянным дверям учреждения. Двери мягко разъехались в стороны, Наташа вошла, поздоровалась с охранником Михаилом, весьма дружелюбным мужчиной. Тот кивнул, как-то странно глядя на Ковригину, и сказал:
— Торопитесь, Наталия Сергеевна, вас ждут на конференции.