Король под горой (СИ) - Шени Марк

Я был окружён десятком воинов, имея лишь нож и одну неработающую руку. Это была верная смерть. Они подняли щиты и двинулись в мою сторону, но в этот момент щенок Нак Кимли очнулся. Он что-то заверещал, отшатнулся назад и упал задницей на землю, после чего побежал в свой замок, то падая на четвереньки, то поднимаясь вновь.

Я оглянулся назад. По полю боя в мою сторону мчался Дункан, расшвыривая выродков во все стороны. Его рыжая борода пылала огнём, а широкий меч двигался вверх и вниз, с каждым ударом забирая чью-то жизнь. За Дунканом клином шли горцы. Стоящие вокруг меня бандиты начались пятиться назад и занимать оборону вокруг Ари.

— Вперёд. Щенок впереди, — крикнул я горцу. — Мы должны отомстить за ярла Максвелла.

Дункан остановился рядом со мной и показал на тело ярла.

— Надо уходить, Максвелл мёртв. Теперь ярлом является его сын.

Я непонимающе перевёл взгляд. Дункан схватил меня за плечо и притянул голову в своему рту так близко, что капли слюны окропили щёку.

— Хочешь сдохнуть? Вперёд. А я за ярла Грегора умирать не намерен.

Глава 8

Гильда что-то проворчала в углу. Артур оторвался от горшочка с варёной полбой и поднял глаза на волшебницу:

— Ты сама отказалась от каши.

Ответом был полный разочарования взгляд.

— Чем ты так опять недовольна?

— Мы здесь уже неделю, а ты до сих пор толком не рассказал ни про курган, ни про того самого короля под горой, зато пичкаешь меня историями про горы и горцев.

— Не рассказал, — следопыт отставил горшок в сторону. — Это ведь скучно, переходить сразу к делу. К тому же, вдруг наши записки будет читать человек, который вообще ничего не знает про север?

Гильда тяжело вздохнула и устало спросила:

— И что теперь? Целый день будешь рассказывать про похороны ярла?

— Почему нет? Разве что тебе будет совсем мерзко от описания жутких северянских традиций.

Артур протянул последние слова, подражая протяжному гулу в печной трубе долгими зимними ночами. Волшебница в ответ лишь сморщила свой аккуратный носик.

— Думаешь я мало диких вещей повидала? Перед тобой, всё-таки, выпускница дие университат.

Трубадур, всё это время молчавший, аккуратно наполнил чернильницу и постучал кончиком пера по ней. Артур повернулся к королевскому слуге и продолжил рассказ:

— Ну, что ж. Погребальный костёр…

* * *

Погребальный костёр высотой в человеческий рост возвышался в центре двора. Каждый из воинов поднёс к нему дров. Он напоминал огромную ладью с высокими носом и кормой, которую местные горцы никогда в своей жизни не видели — такое судно не нужно для мелких горных озёр и рек. Но именно на таких судах агломанны в бородатой древности пришли по морю в эти земли, на таких же судах их ярлы до сих пор уходят на небо.

Тело Максвелла лежало на вершине костра, бледное, одетое в кольчугу и закутанное родовым пледом Нак Обби. В руках покойник сжимал топор, ноги его покрывал большой щит, а вокруг были щедро разложены дары в последний путь — горшки с едой, кувшины с пивом и подарки умершим. Каждый из воинов подходил к костру, клал что-то от себя, тихо проговаривая напутствие погибшему, и возвращался назад, образуя ровный круг.

Наконец, последний из воинов отошёл от костра, и старая женщина, сухая, с наполовину выпавшими волосами и беззубым ртом вошла в круг. Она подняла глаза к закатному небу и завопила подобно раненому зверю. Когда крик затих, её скрипучий голос прокрался в наши уши и сказала она: «Кто желает сопроводить нашего господина на небеса? Кто желает в посмертии служить ему, как при жизни?».

Из толпы слуг, угрюмо топтавшихся в стороне, решительно вышел молодой парень, высокий и крепкий. Старуха ввела его в центр круга, после чего оглянулась на слуг. Толпа задрожала, зашуршала шепотом десятка ртов, и одна из девушек вырвалась из толпы, а десятки рук хватали её — девушку — за подол и рукава, словно не желая отпускать. Служанка буквально вбежала в круг, забралась на брёвна и посмотрела на покойника. Глаза её были полны печали, но я так и не узнал кем она приходилась погибшему. Старуха осторожно спустила её с костра и взмахнула рукой. В тот же миг воины не пойми откуда достали два огромных кувшина и протянули их юноше и девушке.

Даже с моего места было понятно, что в кувшинах не вино и не пиво — тяжелый и горький запах полыни бил в нос. Слуги поднесли кувшины ко рту и начали глубокими глотками поглощать напиток. На лице юноши не дрогнул ни один мускул, но девушке питье давалось гораздо тяжелее — она давилась, отнимала кувшин ото рта, переводила дух и снова пила. Наконец, напиток кончился.

Один из воинов ввёл в центр круга быка, за ним последовали корова, толстый баран, овца и три курицы. Животным отрубили головы, быка и корову, вдобавок, рассекли надвое, а барана и овцу разрубили на четыре части. Мясо, от которого шёл пар, сложили на вершину костра. Тем временем девушка запела песню. Я не запомнил точно слов, меня лишь удивило, что это была веселая песня, очень смешная и задорная, про неудачливого мальчишку, который поймал рыбу, но, пытаясь похвастать отцу, снова уронил её в озеро. Для меня она контрастировала с похоронами, но ни один горец вокруг не удивился.

Тем временем, пока девушка пела, юношу ввели на вершину костра, приставили спиной к столбу, изображавшему мачту, и один из воинов накинул ему веревку на шею. Прошедшие годы стёрли имя этого горца из моей памяти. Сильной рукой воин стянул концы верёвки, но юноша не торопился умирать. Парень хрипел, пучил глаза, но даже не поднял рук. Наконец, в его шее что-то хрустнуло, горец отпустил верёвку и мёртвый слуга упал в ноги своему хозяину.

Девушка прекратила петь, глаза её словно заволокло дымкой, движения стали медленными и плавными. Ближайший к ней горец толкнул служанку на землю, скинул плед, задрал рубаху и овладел девушкой. Это было грубо, так совокупляются лишь дикие звери. Наконец, воин встал и произнёс: «Передай своему господину, что делаем это из любви к нему». Подошёл следующий, сбросил с себя одежду, точно так же овладел служанкой и сказал те же слова. Один за одним воины выходили из круга, свершали своё дело и возвращались, а когда закончили, была уже глубокая ночь. Всполохи огня факелов освещали двор и тени плясали на их лицах.

Наконец, в центр вошли Леит, Дункан и ярл Грегор. Они взяли девушку, уже ничего не соображавшую, поднесли к большому факелу и начали качать руках так, чтобы её голова поднималась выше пламени. На первый раз девушка сказала: «Вижу своих отца и мать». На второй: «Вижу своих братьев и друзей их». На третий она уже вскрикнула: «Вижу господина, он сидит за столом, сын стоит подле него, а вокруг густой вереск».

Впервые круг воинов издал звук — довольное гудение. Леит, Дункан и ярл Грегор ввели девушку наверх костра и овладели ей по очереди возле тела. Последним был ярл Грегор. Он сказал девушке: «Передай отцу моему, что я делаю это из великой любви». Девушка легла рядом с ярлом, Леит прижал ей ноги, Дункан — руки, а ярл Грегор накинул веревку на шею и стал душить. Воины начали бить в щиты, чтобы заглушить её хрипы. В этот момент словно из ниоткуда возникла старуха и вонзила нож меж рёбер служанки. Живые спустились с погребального костра, а ярл Грегор взял небольшую щепку, поджёг её от факела и бросил в сухой мох в основании костра. Мох задымил, из него вырвался язычок пламени и начал облизывать древесину. Остальные воины тоже взяли по щепе, подожгли и стали бросать в костёр.

Я не мог дольше стоять и смотреть, внутри кипела необходимость попрощаться. Рог, подаренный мне, почти исчерпал свою магию, но я всё же вошёл внутрь круга, обратился спиной к костру и лицом к воинам, после чего протяжно дунул в рог. Облака на ночном небе расступились и в проём, похожий на сруб колодца, стало ярко видно отец-созвездие Псаря. Воины посмотрели и сошлись во мнении, что именно подле Псаря покойнику и место, ибо был он так же свиреп и так же вёл свою дружину в бой. Лишь старуха смотрела на меня с плохо скрываемой злобой.