Бессмертный солдат - Elliot Taltz
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К немалому удивлению Эрины, которое она даже не пыталась скрыть и постоянно ходила с выпученными, как у перепуганной лошади, глазами, Фил не причинял ей боли: его удары, захваты и прогибы были символическими и демонстративными, неспешными, и, кажется, были нацелены на возможность прочувствовать их. Или его. Эрина ощущала, как наливается обжигающим румянцем, когда хватается за его плечи и предплечья. Такие крепкие и сильные. Хуже становилось, когда Эрина осознавала, что он тоже касается её, и по какой-то необъяснимой причине это не больно, не неприятно — наоборот. Приятно. Несколько раз её бросило в дрожь и жар. Он был прав: холод в помещении уже не замечался. Даже так: здесь стало жарковато. Время летело незаметно.
— Ладно. На сегодня с тебя хватит, Подсолнух… и так уже поздно.
С одной стороны, Эрина ликовала, что занятие подошло к концу, а с другой стороны странное чувство мучило в районе груди, живота и ниже, а колени так тряслись, что ей казалось, что вот-вот — и она упадёт. И это была не усталость. Девушка понятия не имела, что с ней происходит. Это новая форма страха? Фил тем временем глянул на часы у себя, как подметила Эрина, на правой, а не на левой руке.
— Ваши часы… — обратила она его внимание.
— Почему они на правой, а не на левой руке? Кстати, времени 20:30, ух…
— Ну да… и правда поздно. Так почему? Вы левша?
— А у тебя голова не совсем пустая — потрясающе! Какая внимательность! — с сарказмом говорил эльф. — Пошли, я тебя выведу отсюда, а то ты точно со страху отбросишь копыта. Давай бегом, что застыла, Подсолнух.
— Да почему Подсолнух-то? — даже не надеясь услышать ответ, поинтересовалась девушка. И правда: ответа не последовало. Фил только глянул на неё из-за плеча и легко улыбнулся. — Кстати, можно спросить?
— Спрашивай, только ногами шевели быстрее, а то я тебя тут закрою.
Эрина ускорилась. Едва она успела выскочить, как Фил захлопнул дверь и провернул ключ.
— А сколько вам лет?
— А сколько дашь?
— Хм… если судить по сварливому вредному характеру, то лет шестьдесят, — от чистого сердца сказала Эрина. Фил даже засмеялся, чем ввёл девушку в ступор. «Он умеет смеяться? Вот прямо как живой человек?», — думала она, таращась на него.
— Пошли давай. Мне пока двадцать девять, но скоро тридцать.
Пока Фил это говорил, Эрина поняла, что ведёт он её по совершенно другим коридорам. После этого живого смеха со стороны чудовища с безжизненным взглядом ей стало не по себе, прямо-таки до подкатывающей тошноты.
— А когда у вас день рождения? — решила поинтересоваться она, чтобы отвлечься от всяких образов демонов ночи и теней, которые неуправляемым потоком проносились у неё в голове, и где он, Фил Ригер, был их вождём и предводителем и ставил главной целью довести Подсолнух до сердечного приступа.
— Тебе настолько страшно? — вдруг спросил он, оглядываясь на ссутулившуюся Эрину.
— Что? Нет! — У тебя сердце колотится, как у напуганного хомячка.
— Вовсе нет… Так что, когда у вас день рождения?
— Всё ты хочешь знать, Эрина Уилд. Тринадцатого ноября, если так интересно. Кстати, вроде в пятницу родился. Вроде у людей это какая-то плохая примета?
— Ну… Есть такое поверье, — немного скомкано ответила Эрина. Тринадцатое ноября: эту дату даже легко запомнить. До Эрины быстро дошло, что это уже буквально через пару недель. Мысли о возможности отблагодарить лейтенанта каким-нибудь незамысловатым подарком отгоняли образы теневых чудовищ хоть немного. Вслед за ними понеслись идеи, что же можно подарить этому странному типу. Напрямую спрашивать девушка не решилась, да и хочется, чтобы это был сюрприз. Неожиданный и приятный.
По лестницам они уже спускались невесть знает куда, но становилось всё холоднее и темнее.
— Вы всё-таки решили меня наказать? — испуганно шепнула Эрина.
От такого заявления Фил расхохотался. Смех его показался Эрине не чарующим, какой мог бы быть присущ обворожительному красивому мужчине, а действительно демоническим и зловещим. По крайней мере, в данной обстановке, учитывая жуткое эхо лестничных пролётов. Девушка аж замерла и впала в ступор.
— Прости, я тебя напугал? Я поэтому стараюсь не смеяться прилюдно. Нет, я не собираюсь тебя никак наказывать целенаправленно. Судя по всему, моя компания для тебя — это уже наказание не из лёгких.
Эрина промолчала.
Фил же в этот момент отворил тяжёлую железную дверь, которая вела в один из внутренних дворов учебной территории. Черепицу припорошило слоем искрящегося снега, который всё ещё неспешно падал с неба, окрашенного в лёгкий бордовый оттенок. Один грустный фонарь горел между корпусами, окутывая небольшую площадь вокруг себя в тёплый оранжевый свет.
— Сориентируешься? — поинтересовался Фил у Эрины, которая задумчиво глядела на небо, с которого сыпался снег. — Стой, погоди. — Эльф одел ей на голову свою фуражку. — В понедельник вернёшь.
Она изумлённо оглянулась и вопросительно посмотрела на него.
— Так что, сама дойдёшь?
— Ну… да…
— Тогда до понедельника.
Железная дверь с лязгом закрылась. Эрина осталась наедине с собой, окружённая уже не осенней, а по-настоящему зимней тишиной. Снега начало падать всё больше. Эрина быстрым шагом направилась к общежитию, придерживая на голове фуражку, тем самым не давая ей слететь. Руки и ноги подло тряслись, но совсем не от холода…
Глава 5
Всепоглощающая тишина сливалась с глубиной теней во что-то целостное, липкое и одновременно леденящее душу. Снег за окном усилился, поднялся ветер, рябиновые чёрные ветви бились о стекло. И где-то что-то противно дребезжало. Фил старался отстраниться от этого раздражающего звенящего звука вдалеке. Сходив в маленькую комнатушку, где скрывались некоторые удобства, такие как электроплита, холодильник и пару шкафов. Фил поставил чайник, который, закипая, не просто свистел, а нервно выл на всё помещение. Он вновь заварил себе кофе и лапшу, и с ними вернулся за стол в кабинет, так как никто, в том числе и он сам, не находил особо удовольствия трапезничать в подобии бытовки, где столик и одна единственная табуретка ходят ходуном.
В момент, когда эльф уже заканчивал с лапшой, дверь в офицерскую отворилась и внутрь зашла Джейн. Она осуждающе посмотрела на Фила, но говорить ничего не стала по поводу вредности всего этого. Вместо этого тема разговора оказалась несколько другой:
— Дома не так вкусно?
— Да, есть такое. Дома вообще аппетита никакого нет. А жрать
