Не ходи, Эссельте, замуж - Светлана Багдерина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Покои, отведенные усталым путникам в замке графа бриггстского, оказались просторными, уютными и, самое главное, действительно покойными. Никто не нарушал тихого уединения гвентянской партии. Даже обычно любопытная прислуга, натаскав в безбрежную керамическую ванну[27] горячей воды для принцессиного омовения с дороги – и та проворно удалилась, стоило лишь Олафу задать им пару нейтральных вопросов.[28]
Через два часа вся экспедиция была отмыта, отчищена, побрита, и собралась в общем зале у камина, над которым, сладко вытянув кисти, дремал и сушился Масдай. Рядом стоял, медленно заряжаясь фоновой энергией магического континуума, старинный гвентянский символ плодовитости. Но не успели они рассесться по креслам и перевести дух, как в дверь, ведущую в отданное под гостей крыло, постучали. И конунгу, добровольно выполняющему роль привратника, нервным лакеем в ливрее цветов хозяина палат была вручена записка, свернутая вчетверо и запечатанная увесистой красной восковой лепешкой с гербом.
– От Морхольта, – с видом эксперта заявил Ривал, бросив взгляд на символы, выдавленные в теплом еще воске. – Его герб.
– Дрессированная собака, играющая в футбол? – озадаченно озвучила рисунок на печати Серафима.
Эрл хохотнул звучно, и не без сожаления внес коррективы:
– Вздыбленный медведь, попирающий клубок змей.
– Почти угадала, – легкомысленно повела плечом Сенька.
– Записка… Простая… – пренебрежительно усмехнулся Кириан и легко тронул струны неразлучной арфы. – Не труппа трубадуров на мостовой с серенадой, не акробат в окне с букетом и колье, не клоуны с уморительными мартышками и трюками под дверью… Лакей, чернила и пергамент. Пергамент, лакей и чернила. Чернила, пергамент и лакей. И бордовая блямба размером с тарелку… Полное отсутствие фантазии. Сирость. Убожество. Одним словом, Морхольт и еще морхольтнее. И что же его сиятельство желает поведать своей суженой таким банальным образом, интересно мне знать?
– Надеюсь, сообщает, во сколько у них тут ужин, – зябко кутаясь в голубой махровый пеньюар, пробурчала суженая в такт своему распевающему грустные песни желудку.
– Надеюсь, не слишком поздно, – донес свои чаяния отряг до всех заинтересованных, очень заинтересованных и чрезвычайно заинтересованных лиц.[29]
– Надеюсь, не слишком рано, – встревоженно нахмурилась Серафима.
– Ужин не может быть слишком рано по определению! – негодующе вскинул бард мокрые кудри. – Кроме тех случаев, когда ужин вовремя, он отчаянно запаздывает! Как и завтрак с обедом, впрочем.
– Это тебе так кажется, – мрачно предрекла царевна и продолжила, не дожидаясь выброса тучи горячих протестов, сопровождаемых излияниями дымящегося сарказма: – До тех пор, пока товарищ Морхольт или его прихлебатели не подошли к нам с умным видом и не полюбопытствовали, кто этот мужик в женском платье, изображающий принцессу.
Кириан больно прикусил язык.
– Ты же говорила, что твой план непотопляем! – возмущенно, с обертонами зарождающейся паники, возвысил сиплый голос Ривал.
– Вот именно!!! – подскочил Агафон.
– Если успеем привести нашего специалиста по волшебным наукам в порядок – то да, – не стала отпираться от своих слов царевна.
– Так чего ты ждешь?!
– Щас посмотрим, сколько у нас есть времени… – разламывая воск и разворачивая послание, пробормотала Серафима и торопливо забегала глазами по крупным угловатым буквам. – Час… Хм. Ну что ж, твое премудрие… За час мы еще успеем сделать из тебя невинную деву. Олаф, ты ножницы нигде поблизости не видел?
– Не надо!!!..
– Надо, Агафон. Надо. Ривал, неси сюда саквояж племянницы с косметикой и щипцами для завивки. Ты говорил, что знаешь, который. Олаф, найди ножницы где хочешь и тащи их нам. Что бы наш кудесник ни говорил, а челку надо чуток подравнять, чтобы она не выглядела так, будто ты ее стриг сам левой рукой перед разбитым зеркалом в полутьме…
– А ты откуда знаешь?!..
– …Кириан. Вытряхивай из эссельтиных сундуков всё, что там есть, и мы начнем это мерить.
– А чем плохо то платье, в котором я сюда пришел? – упрямо насупился чародей.
– Тем, что ты в нем сюда пришел, конечно, – снисходительно, как недогадливому, но капризному дитю пояснила Сенька, и без дальнейших дискуссий повлекла надувшегося волшебника в его апартаменты, где в бескрайнем шкафу от стены до стены заботливый[30] менестрель уже развешивал, бережно отряхивая от пыли и складок, многочисленные туалеты беглой невесты.
– Тэкс-тэкс-тэээээкс… – Серафима задумчиво сжала щепотью подбородок. – Чего ж нежный цветок гвентянских прерий сегодня вечером наденет?..
– В Гвенте нет прерий, – дотошно уточнил бард, оторвавшись от расправления кружевного воротничка на одеянии, только что извлеченном из дорожного сундука – многослойном и зеленом, как пожилая капуста.
– А что у вас есть? – рассеянно поинтересовалась царевна.
– Леса. Поля. Холмы. Дольмены.
– По дольменам и по взгорьям… Среди дольмены ровныя… Скакал казак через дольмены… Ну хорошо. Пусть будет дикая орхидея дольменов, – покладисто согласилась Сенька, подошла к череде нарядов и после беглого осмотра решительно вытянула на всеобщее обозрение за рукав нежно-розовое платье с белыми атласными розочками по подолу. – Пожалуй, нам подойдет вот это.
– Не подойдет, – недовольно заявил Агафон.
– Почему?
– Оно неконгруэнтное!
– Не…какое?.. – замер с косметичкой размером с чемодан в руках и озадаченно вытаращил глаза эрл, лично заплативший за это чудо лотранского кутюра неделю назад сто золотых.
– Дурацкое оно, говорю, – капризно фыркнул волшебник. – На шее – стойка, а рукава короткие!
– К нему перчатки прилагаются.
– Я в них упарюсь! И со стойкой этой тоже!
– С декольте хочешь? – язвительно прищурилась царевна.
– М-м-м-м-нет, – быстро подумал и сдал на попятную волшебник. – Декольте мне никогда не шло. Но розовый я ненавижу в принципе! Настоящие великие маги, как я, розовое обходят за три континента! Если на то дело пошло, давай лучше вон то, красное! Оно ведь тоже без выреза?..
– Если бы у меня был оттенок кожи, как у тебя, я бы это платье надела только под страхом смертной казни в извращенной форме.
– Д-да?.. Почему? – обиделся маг. – А мне оно нравится. Подумаешь – институт благородных девиц! Рюшечки под цвет вытачек!.. Для Улада и так сойдет!
– Ты будешь в нем выглядеть как чахоточный вампир! – уперлась Сенька. – Ни одна уважающая, и даже не уважающая себя принцесса такого бы сроду на себя не напялила! Тебя расколют в два счета!
Чародей надулся.
– Тогда давай то, зеленое.
– Оно слишком приталенное, и без кринолина или турнюра, – даже не раздумывая, приговорила царевна.
– Ты что хочешь сказать, что у меня нет талии? – оскорбленно воззрился на нее маг, благоразумно решив не поднимать вопрос об отсутствии загадочного второго и третьего пункта.
– Талия у тебя есть. У тебя нет того, что находится ниже нее.
– Чего это у меня там, по-твоему, нет? – подозрительно, в предчувствии подвоха, прищурился заранее уязвленный специалист по волшебным наукам.
– Нижнего бюста! – сердито выдала Серафима. – Как и верхнего, впрочем.
– Но с корабля-то я шел без него!
– С корабля ты шел в гвентянском народном балахоне, а не в платье! Его можно было повесить на твой посох, и никто не заметил бы разницы! А это – званый ужин в твою честь!
– Я польщен! Но в розовом…
– И вообще, я не поняла, что ты хочешь: спасти Конначту или охмурить Морхольта?
– Конначту!!! – перепуганно вытаращился на Сеньку чародей. – Конечно Конначту! Морхольт не в моем вкусе.
– Тогда одевайся скорее, кабуча ты сабрумайская, время идет!!! Сейчас за нами придет Морхольт, а ты…
– Понял, пять сек!!!
И сабрумайская кабуча сорвала с вешалки шелковое платье цвета утренней зари в джунглях и споро юркнула за приоткрытую дверцу шкафа, сверкнув тощими волосатыми ногами в разрезе пеньюара.
Пока чародей возился с деталями конструкции своего вечернего туалета, пыхтя, кряхтя и проклиная сквозь зубы всех, кто придумал таким гнусным образом над бедными женщинами издеваться, Серафима соорудила из нескольких шарфиков вторую отсутствующую важную часть анатомии подсадной невесты и пошла спасать окончательно запутавшегося в лентах, кринолинах, кружевах, фижмах, шлейфах и корсетах жертву лотранской моды.
– Выдохни… еще больше… еще…
– Ай!..
– Й-есть! – одним рывком Сенька затянула шнуры корсета, упершись ловко и внезапно коленкой в поясницу волшебника, и принялась сноровисто оправлять выступающие и облегающие части изысканно-воздушного роброна.