О психоанализе - Карл Густав Юнг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В то время, когда психоаналитическая теория еще опиралась на концепцию травмы и, в соответствии с этой точкой зрения, искала causa efficiens[40] невроза в прошлом, мы видели в родительском комплексе, как называл его Фрейд, «ядерный комплекс». Роль родителей представлялась настолько мощным фактором, что мы были склонны винить их во всех последующих осложнениях в жизни пациента. Несколько лет назад я затронул данный вопрос в своей статье «Значение отца в судьбе индивида». Здесь мы снова позволили себе руководствоваться тенденцией пациента возвращаться к прошлому, следуя направлению интровертированного либидо. На этот раз, разумеется, уже не внешний, случайный опыт или событие производили патогенное действие; скорее это был психологический эффект, очевидно, возникающий из трудностей адаптации индивида к условиям семейной среды. Дисгармония между родителями, с одной стороны, и между родителями и ребенком – с другой, по всей видимости, особенно часто порождала в ребенке психические токи, несовместимые с его индивидуальным образом жизни.
В вышеупомянутой статье я привел несколько примеров, почерпнутых из обширного материала, собранного мной по этой теме. Эффект явно родительского влияния не ограничивается бесконечными обвинениями со стороны их невротических отпрысков, которые возлагают вину за свою болезнь на семейные обстоятельства или плохое воспитание, но распространяется на фактические события в жизни пациентов, где такого определяющего воздействия нельзя ожидать. Живое подражание, которое мы находим как у первобытных людей, так и у детей, может вызвать у особенно чувствительного ребенка своеобразное внутреннее отождествление с родителями, психическую установку, настолько сходную с их, что его реальная жизнь даже в малейших подробностях будет напоминать личный опыт родителей[41].
Что касается эмпирического материала, то я вынужден сослаться на соответствующую литературу. Тем не менее я бы хотел напомнить вам, что одна из моих учениц, доктор Эмма Фюрст, получила ценные экспериментальные доказательства по этому вопросу. Я уже упоминал о ее исследованиях в своих лекциях в Университете Кларка.[42] Применяя ассоциативный тест, д-р Фюрст установила выраженное сходство в реакциях между всеми членами одной семьи. Проведенные ею эксперименты свидетельствуют о бессознательной согласованности ассоциаций между родителями и детьми, которую нельзя объяснить иначе, как интенсивным подражанием или идентификацией. Результаты исследований указывают на параллелизм биологических тенденций, который объясняет поразительное сходство в судьбах некоторых родителей и детей. Наши судьбы, как правило, определяются нашими психологическими тенденциями.
В свете вышеизложенного нетрудно понять, почему не только пациенты, но и теории, построенные на этих исследованиях, склонны усматривать причину невроза в характерологическом влиянии родителей на детей. Кроме того, это предположение находит подтверждение в феномене, лежащем в основе всякого обучения, – а именно, в пластичности детского разума, который обыкновенно сравнивают с мягким воском, впитывающим и сохраняющим любые отпечатки. Мы знаем, что первые впечатления детства сопровождают нас на протяжении всей жизни и что некоторые педагогические влияния способны всю жизнь удерживать людей в соответствующих пределах. В этих обстоятельствах неудивительно, что между личностью, сформированной педагогическими и другими влияниями инфантильной среды, и собственным индивидуальным стилем жизни нередко возникают определенные конфликты. С такими конфликтами сталкивается всякий, кто стремится вести независимую и творческую жизнь.
Ввиду важнейшей роли, которую детство играет в последующем развитии характера, невроз часто приписывают непосредственно воздействию инфантильной среды. Должен признаться, что мне известны случаи, когда любое другое объяснение казалось менее правдоподобным. Действительно, встречаются родители, которые в силу собственной противоречивой природы обращаются со своими детьми так неразумно, что их заболевание представляется неизбежным. По этой причине среди специалистов по нервным болезням принято по возможности удалять невротичных детей из опасной семейной атмосферы и помещать их в более здоровую среду, где они чувствуют себя лучше без всякого медицинского вмешательства. Многие пациенты страдают явным неврозом с детства. В таких случаях изложенная выше точка зрения представляется в целом обоснованной.
Эту точку зрения, которая в то время казалась нам исчерпывающей, значительно углубили исследования Фрейда и психоаналитической школы. Детско-родительские отношения изучались во всех подробностях, поскольку именно эти отношения считались этиологически важными. Вскоре было замечено, что такие больные действительно частично или полностью жили в своем детском мире, хотя сами совершенно этого не осознавали. Напротив, трудная задача психоанализа как раз и состояла в том, чтобы исследовать психологический способ адаптации настолько тщательно, чтобы можно было указать пальцем на ложные инфантильные представления. Как вы знаете, поразительное количество невротиков в детстве баловали сверх всякой меры. Такие случаи представляют собой наилучшие и наиболее убедительные примеры инфантилизма их психологического способа адаптации. Они вступают в жизнь, ожидая того же дружеского приема, нежности и легкого успеха, к которому их приучили родители. Даже очень умные пациенты не способны понять, что с самого начала обязаны осложнениями своей жизни, а также своим неврозом приверженности инфантильной эмоциональной установке. Маленький мир ребенка, семейная среда есть модель большого мира. Чем сильнее отпечаток, наложенный на ребенка его семьей, тем больше он будет эмоционально склонен, будучи взрослым, видеть в большом мире свой прежний маленький мирок. Разумеется, это не следует трактовать как сознательный интеллектуальный процесс. Напротив, больной чувствует и видит разницу между настоящим и будущим и старается адаптироваться как можно лучше. Возможно, он даже будет считать себя вполне приспособленным, если может постичь ситуацию интеллектуально, однако это отнюдь не мешает его эмоциям сильно отставать от интеллектуального понимания.
Едва ли стоит приводить примеры этого феномена. В своей повседневной жизни мы постоянно наблюдаем разрыв между эмоциями и критическими представлениями о себе и мире. Точно так же обстоит дело и при неврозе, только в гораздо большей степени. Невротик может искренне верить, что, за исключением невроза, он – нормальный человек, оптимально приспособленный к условиям реальной жизни. Ему и в голову не приходит, что он все еще не отказался от некоторых инфантильных требований и в глубине души до сих пор питает ожидания и иллюзии, которые никогда толком не осознавал. Он предается всевозможным излюбленным фантазиям, которые редко, если вообще когда-либо, осознает настолько, что знает об их наличии. Очень часто они существуют только как эмоциональные ожидания, надежды, предубеждения и т. д. В этом случае мы называем их бессознательными фантазиями. Иногда они возникают на периферии сознания в виде мимолетных мыслей, но в следующий момент снова исчезают, так что больной не может сказать наверняка, были у него
